Однако это было только начало. Вскоре в спину мне задул сильный ветер и за стеной закрутился уже знакомый темный вихрь. Он с грохотом врезался в поврежденную часть стены, вырывая каменные блоки из кладки и поднимая их в воздух. Таким темпом не пройдет много времени, прежде чем она обрушится, открывая проход для многотысячной армии.

Мой прогноз сбывался.

— Город не спасти, но я еще могу спасти Мэй и Ханюль. Уберечь от той участи, которая их ждет.

Отрешившись от происходящего за стеной, я сел в позу для медитации и активировал Плоть Железных Гор. Природной энергии вокруг было немного, но мало-помалу телесная сущность начала восполняться.

Будь у меня камни природной энергии, восстановление 20 % телесной сущности заняло бы у меня не больше пятнадцати минут. А так, я провел в медитации в два раза больше, почти полчаса, за которые участок стены под напором темного смерча окончательно рухнул, и в пролом хлынуло войско Лесной Империи.

Поле боя переместилось на улицы города и полилась кровь и слезы мирных жителей. Воины Лесной Империи стали вламываться в дома, грабя их, мужчин, пытавшихся защитить своих жен, сестер и дочерей от того, что последовало после, убивали на месте. Неотвратимая судьба тех, кто не смог защитить свой дом.

Восстановив достаточное количество телесной сущности, я прервал технику и вышел из медитации. Тут же меня окружили до боли знакомые звуки, и они были близко. Настолько близко, что нас разделяла всего лишь стена соседнего дома.

— События развиваются гораздо стремительнее, чем я ожидал. Нужно поторопиться, — я встал и…. — Э-э?

Во время медитации я только восстанавливал телесную сущности и не направлял ее на исцеление. Когда кости срослись, я почувствовал, как эффект зелья начал ослабевать. А когда активировал Плоть Железных Гор, исцеляющий эффект был уже едва заметен.

Тем не менее, у меня оставалось еще много внутренних ран. Но вот я заканчиваю практику, встаю и не ощущаю никакой боли. Вообще!

— Врата Рождения? Нет, невозможно. Зелье? Тогда оно почти перестало действовать. Я не мог ошибиться. Что же это?

Я терялся в догадках, погруженный в раздумья, но пронзительный крик о помощи, раздавшийся по ту сторону стены, вывел меня из этого состояния.

— Сейчас не время и не место для этого, — напомнил я себе.

Долг карателя помогать каждому, кто оказался в беде. Только сейчас весь город в беде и я не могу всем помочь. Не в первый раз мне приходилось расставлять приоритеты, и не в последний. Однако это было впервые, когда я руководствовался исключительно личными интересами.

Я никогда не задумывался об этом прежде, но в моем мире я никогда не действовал эгоистично. Я помогал всем, кому мог, и не важно, кто они и как со мной связаны. У меня не было семьи и друзей, по-настоящему близких людей. Меня окружали лишь одни незнакомцы, которые хотели стать моими друзьями, женщины, которые полюбили меня, но я никогда не испытывал ничего подобного. Я всех равнял под одного. Люди для меня были просто людьми. Все они были для меня одинаковы.

Карателям не чужды эмоции, но нас учили их подавлять. Нас учили, что сильные эмоции ведут к ошибкам. Мы руководствовались принципами. У некоторых так хорошо получалось подавлять свои эмоции, что в какой-то момент они переставили их испытывать. И я причислял себя к одним из них. К идеальным карателям, идеальным орудиям правосудия.

Что же изменилось? Я все еще я, просто в другой оболочке, разве не так? Тогда почему сейчас я волнуюсь, что с Мэй и Ханюль может что-то случиться? До такой степени, что готов проигнорировать мольбы людей, находящихся от меня в считанных метрах. Я ведь могу их спасти. Так почему же хочу их проигнорировать?

Ответ прост. Потому что боюсь, что растратив телесную сущность, у меня не хватит сил их спасти. Но чем их жизни ценнее жизни других? Жизнь есть жизнь. Для карателя нет различий.

Что-то во мне изменилось после перерождения. Но как я мог не заметить, что стал привязываться к людям? Это же очевидно. Почему добавил в друзья двадцать восемь, маленькую принцессу, Мэй и Ханюль? Почему каждый день проверял на карте, все ли горят зеленые точки? Я спас принцессу, спас Мэй и Ханюль. Я исполнил свой долг, долг карателя. Что потом происходит с теми, кого я спасаю, до этого я никогда не задумывался об этом.

Может потому, что теперь я это могу? Потому, что система дала мне такую возможность? Но это никак не объясняет самой природы возникшей привязанности. Я был знаком с ними совсем недолго. Недостаточно, чтобы возникла крепкая связь.

Я открыл карту и проверил текущее местоположение Мэй и Ханюль. Они все еще были в городе, в самом его центре. Там, где находится особняк лорда-хранителя. Но почему они не сбежали? Ведь все уже уже кончено. Оборона пала, противник выигрывает числом. Может, я чего-то не знаю?

Хотелось бы я в это верить. Однако если бы у него действительно припасен «сюрприз» для Лесной Империи, запасной план, он бы не допустил, чтобы их воины подобно муравьям расползлись по улицам города.

Я не стал гадать, что было на уме у городского лорда. Сейчас важно вывести отсюда Мэй и Ханюль. Они не должны пострадать. Это все, что я могу.

Теперь даже если я вернусь и отрублю голову змее, хвост не перестанет извиваться. Озлобленные воины уже внутри и их не остановит смерть командира.

Спокойный тихий город, живший своей обыденной размеренной жизнью, превратился в развороченный муравейник. Воздух пронизывала жажда крови. Страдания людей будто материализовались в свинцовые тучи, довлеющие надо мной. Как прирожденные маги Жизни, посвятившие свою жизнь исцелению страждущих, со временем начинают ощущать чужую боль и страдания как собственные, так и каратели начинают ощущать страдания людей, побуждая заложенные в них инстинкты защитника к действию. Подавить их оказалось непросто, и я был этому даже рад.

Я мог передвигаться по городу незаметно и быстро достигнуть цели, но я не сумел обойти все страдания людей стороной. Передвигаясь по крышам, меня время от времени накрывал настолько сильная негативная волна эмоций, что мозг отключался и тело начинало действовать само по себе. Я пробивал дыры в крышах, проникал в дома, и исполнял свой долг.

Я видел ужасы воины. Не те, что царят на поле боя, где повсюду лежат обезображенные трупы, отрубленные части тел, витает запах крови и смрада, а в небе кружат вороны, охочие до мертвечины. Я говорю про настоящие — те ужасы, что переносят семьи проигравших.

Смерть в бою — лишь мгновение. Мужчины умирают быстро, почти не страдая. Женщины же проходят через ад, когда разъяренные войны вламываются в их дома и выплескивают на них накопившиеся эмоции. Их жестокость не знает границ, и боль проявляется не только физически, но и эмоционально, когда на их глазах забирают детей, издеваются над ними и дочерьми, а они ничего не могут с этим поделать. Женщины стойкие, в этом смысле они намного сильнее мужчин и готовы перенести любые страдания. Но не тогда, когда страдают любимые.

«Делайте со мной все что угодно, только не трогайте их». Вопя, кричали в моей памяти женщины эти слова бесчисленное множество раз.

Один дом, второй, третий. Я врывался и нещадно убивал всех воинов Лесной Империи. Сцены, которые я видел, были для меня не в новинку.

Чтобы им не пришлось снова через это пройти, когда я уйду, я помогал им забраться на крышу через проделанную мной дыру, говорил, чтобы не шумели и ждали, когда все затихнет, и тогда попробовали сбежать, после чего двигался дальше.

Такие остановки давались мне малой кровь, так как большинство воинов Лесной Империи оказались обычными людьми либо практиками с низким развитием.

И, тем не менее, я терял драгоценное время. Чувство тревоги нарастало. Я боялся, что не успею.

С момента, как я вышел из медитации и добрался до особняка городского лорда, прошло немногим больше пятнадцати минут.