Сейчас его каналы только повреждены, но скоро они начнут иссыхать и оборвутся. Это нельзя обратить и невозможно исправить. Запретный метод превращает в калек, обычных людей, которые всю оставшуюся жизнь живут с болью. Как по мне, лучше смерть.

Ярость исчезала из моего сердца от созерцания такой страшной внутренней травмы. На смену ей пришла радость, пускай и терзаемая вспышками мучительной боли.

Неуклюже вставая, облокотившись на стену, я направил всю оставшуюся телесную сущность на лечение раны, и, щедро разбрызгивая по полу кровь, стал медленно приближаться к бандиту.

Каждый шаг отдавался резким накалом боли в плече. Слабость усиливалась, и ноги наливались свинцом.

По пути я наклонялся и подбирал мечи, выпавшие после удара. Благо, они не разлетелись в разные стороны.

— Ты сейчас так жалок, что если бы не было необходимости, я бы оставил тебя в живых. Видят боги, ты заслуживаешь мучений до конца своих дней, — я склонился над ним и выжил из сердца последнюю каплю ярости.

*вжик*

Просвистел меч и в пещере остался лишь один живой человек.

Покончив с последним бандитом, я ушел вглубь пещеры, где раньше держали заложниц, и упал на импровизируемую кровать из соломы.

У меня не оставалось камней природной энергии, а здесь ее не было, так что я не мог использовать технику развития, чтобы пополнить запас телесной сущности и исцелить себя. Все что я мог — это пустить остатки на остановку кровотечения. Что я и сделал.

Не предполагая, что окажусь в такой ситуации, я отказался от покупки исцеляющих зелий в пользу парализующего яда. На оба у меня не хватало денег.

С другой стороны, не будь у меня этого яда, я не смог бы спасти принцессу. А жизнь маленькой девочки, у которой вся жизнь впереди, намного важнее моей. Я уже одну прожил, так что ни о чем не буду жалеть.

— Не спать. Нельзя закрывать глаза. Я должен вернуться в расщелину, — бормотал я себе под нос и несколько раз пытался подняться, но ноги просто не хотели стоять и я падал обратно.

Я не мог больше здесь оставаться. Это все равно, что угодить в капкан и бездействовать в ожидании прихода охотника, который достанет нож и лишит тебя жизни. Но и идти я не мог.

— Если я не могу идти, я поползу.

Без защиты телесной сущности, полагаясь исключительно на укрепленное тело седьмой ступени и первых Врат, я выбрасывал вперед левую руку, правая не работала, цеплялся за снежный пласт и протаскивал свое тело дальше.

Порывистый ветер, как назло, бил в лицо. Кожа синела и трескалась, и я уже не чувствовал пальцев. Все больше хотелось остановиться и немного передохнуть. Но я знал, что если расслаблюсь, хоть на секунду, это погубит меня.

Окажись на моем месте любой другой, он или она, скорее всего, так бы и поступил. И не заметили, как уснули. И никогда не проснулись. Впрочем….

Это была борьба. Борьба с самим собой. Заведомо проигрышная. Ведь рано или поздно, какой бы сильной волей не обладал, ты сдашься. Вопрос только, когда. И именно это сейчас меня больше всего волновало — время. Лишь бы успеть доползти до расщелины. Лишь бы успеть.

Я довел себя до предела, как согнутый до предела металл. Небольшое усилие и все, сломается. А я ведь видел его впереди — вход. Каких-то тридцать метров и я доберусь.

Еще одно движение. Еще один метр. А затем еще один и еще. И вот он — предел. Тело отказывает и замирает.

Приходит спокойствие. Сознание медленно угасает, веки закрываются, и белоснежное одеяло ложиться сверху. Это конец. Смерть.

— Ну, хотя бы безболезненная, — последняя мысль посещает меня.

Не знаю, где я оказался, но это место было прекрасно. Бездонно-черное бесконечное пространство со сверкающими звездами-алмазами, радужными сине-красно-фиолетово-зелеными облаками и причудливым туманом, словно живой он постоянно менял форму, то лошадью становился, то деревом, то обращался птицей крылатой. Стоял я или висел в воздухе — не понятно. Здесь не было ни земли, ни неба.

— Иначе я себе представлял посмертный мир, — сказал я спокойно, но в то же время ощущал внутри жалость.

Я не жалел себя. Я уже умирал. А жалел о том, что не выполнил обещание. Обещал им, что вернусь. И что в итоге? Умер, не вернулся. И скоро умрут они. Они будут ждать меня и не дождутся и попытаются сами спуститься с горы. Только для того, чтобы разбиться. В этом я даже не сомневался.

Не зная, что делать дальше, кто или что меня ждет, я засмотрелся на радужные облака. Они так красиво переливались и нет-нет мерцали, что это буквально заворожили меня.

— Это не облака, — вдруг раздался звучный мужской бас.

Звук шел, казалось, отовсюду. И сколько бы я не всматривался, источника так и не обнаружил.

— Тогда что это? — спросил я невидимый голос.

— Это барьер, — ответил он.

— Барьер? Что за барьер?

— Он защищает зарождающиеся миры от вмешательства. В одном из таких ты встретил свой конец.

— Иначе говоря, умер?

— Да.

— А умер в который раз, первый или второй?

— Оба.

— Ясно. А что это за место?

— Переходный мир. Здесь души дожидаются начала цикла перерождения.

— Странно. Я, кажется, уже перерождался и даже все помню из прошлой жизни, но почему-то совсем не помню этого места. Почему?

— Ты — особый случай.

— Объясни, — попросил я.

— Ты — орудие судьбы. Обычные правила к тебе не применимы.

— Не понимаю.

— Поймешь.

— Хороший ответ. Сразу все стало понятно.

Зря я это сказал.

*бум*

Невидимое давление опустилось на меня, и в голове раздался взрыв. С ним пришла такая сильная боль, что словами не передать.

Помню как в прошлой жизни, теперь уже позапрошлой, когда я был еще совсем молодым карателем и не открыл Врата Боли, меня поймал и пытал демонопоклонник.

Он привязал меня к пыточному столу, смердящему и пропитанному кровью, разорвал одежду на животе и положил сверху непроницаемый металлический ящик. Я поначалу не понял, чего он добивается. Ведь некоторое время ничего не происходило. А затем я почувствовал уколы и после кричал не переставая.

Когда плотоядные черви медленно пожирали мою плоть, затем взялись за кишки, даже ребра и позвонки начали грызть — такой боли я никогда в жизни больше не чувствовал. До сегодняшнего дня.

Словно каждый нерв в моем теле пронзили стальной иглой, накрутили как на вертел и поднесли к огню, прожаривая и поворачивая, прожаривая и поворачивая. Это продлилось всего мгновение, но показалось, что целую вечность.

— Думай, когда говоришь с кем-то вроде меня, — суровым голосом упрекнул меня голос.

— Не любитель сарказма, да? — подумал я, восстанавливая сбившееся дыхание. — Кем-то вроде меня? А с кем именно я разговариваю? Кто Вы такой? На этот вопрос Вы же можете ответить? — в этот раз я тщательно подбирал слова. Второго такого удара, спасибо, не надо, я и с первого раза прекрасно все понимаю.

— Могу. Я первый страж переходного мира. Зови меня Иллюминиль. Мы с тобой часто будем встречаться.

— Часто будем встречаться? Что это значит? — Хотел я спросить, но передумал. Что-то подсказывает, что на этот вопрос он не ответит, и я спросил: — Я вспомню все это?

— Да.

— А почему тогда забыл прошлый раз?

— Ты и в этот раз забудешь. Разница в том, что когда попадешь сюда в следующий раз, тут же все вспомнишь.

— Хм…. Ну, ладно. Значит, в новое тело в другой мир?

— Нет, ты возвращаешься обратно. Проснешься на той же горе с прежними ранами, и даже не поймешь, что умирал.

— Но за….

Не успел я закончить, мягкий золотой свет окутал меня, сформировав непроницаемую сферу, которая понеслась на безумной скорости к одной из туманности.

После того, как золотая сфера вошла в туман, на том месте, где стоял Шин, из пустоты появился высокий старец в темно-бардовом халате и плетеных сандалиях. Его лицо было усеяно морщинами, глаза глубоко посажены и почти не видны за густыми белыми бровями. От его тела исходили волны золотого свечения, он блестел как алмаз, преломляющий лучи солнца. В скрещенных на груди руках старец держал золотой скипетр с овальным набалдашником и черную кожаную плетку «конский хвост».