«Часто ли мой город настигает такая хорошая погода? Неужели и природа нынче решила одарить меня благословением? Раз так, то ничто не должно испортить этот замечательный день… Пусть все повеселятся на славу» — размышлял Зоренфелл, сидя на школьных ступенях в шесть утра, когда никого ещё не было.

Настал назначенный день, празднование фестиваля, на который может прийти каждый желающий без исключения. Праздник — он для всех праздник, ограничивать его было бы слишком глупо. Приготовления закончены, программа отработана, осталось только ждать нужного часа, когда день перестанет быть спокойным и безмолвным; часа, когда день, это место, разгорится ярким всепоглощающим пламенным ураганом положительных чувств.

— Почему ты пришёл так рано? — поинтересовалась Селлина.

— А я-то думал, что для тебя время роли не играет от слова совсем. Привыкаешь к людям и нашему течению времени? Ты же с ума сойдешь в своей белой коробке, если свыкнешься.

— Разве в этом есть что-то плохое? Лучше я привыкну и заполучу куда больше времени для своих размышлений, чем могла бы иметь. Неизвестно, сколько я буду существовать, поэтому за то время, пусть хоть год, хоть сотня столетий — не важно, — я хочу знать больше, найти ответы, обрести новые вопросы и познать себя, познать людей, познать чувства и саму жизнь.

— Звучит романтично, — впечатлено произнес Зоренфелл, обратив на неё свой взгляд. — Но не боишься ли ты, что тебе твоя работа вскоре после размышлений не понравится? Ну, допустим, покажется несправедливой по отношению к тебе.

— Не могу сказать наверняка. С одной стороны, то, чем я занимаюсь, есть дело моей жизни, моё предназначение, с другой же стороны, почему именно я должна этим заниматься? В любом случае, как бы я не решила, я буду продолжать делать свою работу.

— Вот как. Почему?

— Если получится иначе, то выйдет так, что ты окажешься виноватым, ведь именно ты, Зоренфелл, научил меня чувствовать, размышлять и наблюдать под таким углом, с которого я никогда не смотрела.

— То есть ради меня?

— Да, — обернулась она в человеческую форму.

Теперь её образ меньше походил на десятилетнюю девчонку. Она значительно преобразилась: возмужала, взгляд Селлины стал острее и обрёл глубину. Ныне перед Зоренфеллом не ребёнок, а подросток семнадцати лет, ищущий ответы на бесконечное множество вопросов и озабоченный этим процессом.

— Ты и вправду многому научилась. Надеюсь, что ты будешь по назначению использовать полученные знания, не вредя ни себе, ни какой-либо другой жизни.

«А ещё я надеюсь, что, если ещё больше знаний впитаешь, не превратишься в страшную старушку, иначе твой прекрасный образ рухнет, как стекло с третьего этажа…» — вспомнил он неудачный момент подготовки к фестивалю.

— Но ты так и не ответил на мой вопрос. В том, что ты пришёл раньше всех нет никакой логики, если смотреть с такой точки зрения.

— С точкой зрения ты не прогадала. Именно, что здесь нужно посмотреть на дело под иным углом. Возможно тебе, как иноземке, сложно уловить суть моих действий, но тебе нужно лишь научиться это чувствовать.

— Что чувствовать? — поинтересовалась Селлина.

— Я сделал всё, что было в моих силах для организации этого мероприятия. Ну, или мне так по крайней мере кажется. Это непередаваемое чувство завершённости вкупе с предвкушением начала праздника не даёт мне покоя. Из-за этого я здесь и сейчас. Хочется быть первым, чтобы увидеть лица знакомых мне людей, неизвестных, вкусить плод их эмоций и чувств… Не знаю, как это описать, слишком запутанно.

— Чтобы испытать это мне, скорее всего, придётся повторить то, что сделал ты, но в несколько иной форме, подходящей только для меня одной.

— Ты права, Селлина. Наш мир для тебя закрыт, но ты властительница Судьбы, в твоих силах влиять на всё, пусть ты это можешь и отрицать. Баланс должен быть во всём, поэтому кому-то не везёт, а кто-то просто безнадёжный счастливчик. То, что произошло с моей мамой, тоже стало частью одного большого плана на всю громадную историю. Ведь я здесь, меня окружают добрые люди, у меня идиотская сила, подкреплённая знаниями о людях. Я нечестный, но счастливый, поэтому такая отдача в сторону моей родни. Можно назвать это уравнивающим эффектом, — немного погодя, произнес Зоренфелл.

— Я не могу тебе дать ответов на твои вопросы, — вежливо произнесла Судьба.

— Да, я понимаю и, в общем-то, не прошу. Просто рассуждения, происки логики, взглядов на мир с твоей стороны и так далее…

Зоренфелл много думал о Судьбе, её влиянии, её собственной жизни и желании измениться, благодаря чему сам обрёл несколько иную точку зрения на многие вещи. «Нельзя во всём винить судьбу, если ты сам можешь быть виноватым» — решил он по итогу своих рассуждений.

— Ладно. Скоро будут приходить люди, из-за чего наше общение будет проблематичным, поэтому я могу тебе на сегодняшний день оставить всего один простенький экзамен: следи за людьми.

— В каком смысле следить?

— Да во всех: повадки, эмоции, чувства, действия, взаимоотношения. В общем всё, что будет тебе интересно. В одном простом наблюдении ты сможешь многое понять, найти ответы и всё прочее. Ты ведь ради этого здесь, не так ли?

— Хорошо, я постараюсь.

— Но с одним условием… — произнес он сразу после.

— Каким?

— Пояснений от меня не жди, как и помощи. Теперь ты сама будешь судить о людях. У тебя есть своя точка зрения, своё видение нашего мира, мнение, потому и будешь использовать то, что имеешь.

— Я поняла, проблем не возникнет.

— Рад слышать, — улыбнулся Зоренфелл. — Кстати, милый образ, но будь аккуратнее: пристальный взгляд к людям может их смутить или испугать, а в иных случаях сочтут, как намёк.

— Намёк? — не поняла Селлина.

— Лучше не знать.

— Тогда я попробую быть незаметной, а в случае чего скроюсь от чужих глаз.

— Отличная идея! В таком случае я могу за тебя не беспокоиться.

«Теперь она будет совсем одна в огромной куче народа. Неплохой экзамен выйдет, на самом деле, да и бояться здесь нечего. Чем больше людей, тем лучше, а в особенности подобное мероприятие вызовет абсолютно у каждого какое-то да чувство, так что она безусловно должна справиться и многое для себя понять» — подумал с заботой Зоренфелл.

Он уже не испытывал опаски в общении с Селлиной. Она изменилась и неслабо, не заметить было бы сложно. Поэтому сейчас юноша может ей доверять, Селлина перестала быть для него чужой, непонятной и некой степени опасной. По итогу же оказалось, что она мало чем отличается от людей, раз способна на всё то, чем обладают люди. От таких фактов рождались в голове Зоренфелла разные гипотезы на счёт её существования, но гадать было бессмысленно, ведь ответов не найти даже если сильно захотеть.

Парень пришёл ещё к одному двусмысленному, но полезному выводу: «Подружись с судьбой и сам будешь понимать, что всё идёт так, как должно идти. Нет виноватых, нет причин. Есть только прошлое, настоящее и будущее, а оно уже в твоих руках».

— Зоренфелл, а не рано ли ты пришёл? — пришла первой Кэтти.

— А ты всегда раньше всех приходишь? — контратаковал он вопросом.

— Как бы да. Я ложусь в девять часов вечера и просыпаюсь в пять, а от дома до школы мне рукой подать, так что обычно в шесть утра я здесь и бываю.

— Ужас какой… — произнес Зоренфелл, вздрогнув, когда услышал о времени её сна. — Тебе стоило бы побольше спать, а не ставить рамки на свои грёзы.

— Как-нибудь уж разберусь, спасибо за заботу.

— Так чем ты занимаешься в школе в такое время?

— По-разному. Бывает в библиотеке дополнительно занимаюсь, иногда помогаю учителям в какой-нибудь работе, если имеется. Также делаю зарядку вместе со спортивными клубами.

— Тебя случаем нет в списке образцовых девчонок? — прищурившись, поинтересовался он. — Не удивительно, что к тебе все так тянутся.

— Ну, если бы ты не устраивал кавардак на уроках, то и к тебе тянулись бы не только ученики, но и учителя. Кроме, конечно, мисс Лидии, даже не знаю, почему она ещё тебя терпит.