— Безусловно, Зоренфелл, но как бы это не обернулось злобой по отношению к Юнгар.

— Юнгар набирает обороты, но и без этого они довольно сильны, а командная работа у них на высоте, так что, думаю, ничего с ними страшного не случится. Одни признают силу, другие присоединятся — такой итог станет уже отличным.

— Да ты прям повзрослел, Император, не узнать. Уже не тот скалящийся мальчуган, что был раньше, — усмехнулся слегка Жеррар от воспоминаний. — Однако что-то мне подсказывает, что ты не просто так решил меня навестить да поговорить о произошедших событиях… Что-то случилось, так ведь?

— К сожалению, да, — поник Зоренфелл.

Юноша собирался с мыслями, искал в себе силы поговорить об этом случае. Ранее, когда он общался с Жерраром и Судьбой, ему было проще душевно, так как он отвлекся от грустных эмоций, но сейчас они нахлынули вновь, ведь все взаправду, ведь ничего не изменить, как бы ты ни старался.

— Можешь не торопиться, — поставил Жеррар чашку кофе над поникшим парнем.

Теплый пар ударил по лицу юноши, а нос невольным желанием вдохнул этот чарующий и успокаивающий аромат горячего напитка. Именно такая чашка кофе с молоком и помогла Жеррару в прошлом достучаться до непробиваемого паренька.

Зоренфелл опробовал и ощутил нотки ностальгии всеми рецепторами.

— Пару часов назад моя мама… впала в кому, — тяжело произнес Зоренфелл. — Я не знаю, что мне теперь делать… Это произошло на моих глазах, я приехал сегодня, чтобы навестить её, но…

— Бог мой… — опешил Жеррар и замешкался.

— В прошлом, когда маму положили в больницу без нормального диагноза я был бесполезен, я вышел на «улицы» и творил беспорядки. До сих пор её состояние не изменялось, но сейчас она покинула нас, ушла в глубокий сон… Я боюсь, Жеррар… Боюсь того, что будет дальше… — с грустью и тоской говорил юноша. — Мне больно от того, что я ничего не могу сделать…

— Зоренфелл, тебе нужно быть сильнее духом в первую очередь ради своей мамы. Ты ведь и сам знаешь, что она бы нисколько не обрадовалась, если бы увидела тебя в нынешнем состоянии. Пойми, что есть вещи, которые нам неподвластны. Не твоя вина в том, что произошло с твоей мамой, не тебе себя корить за то, что ты ничего не можешь сделать.

— А кто виноват? Почему всё это происходит именно с ней?

— В том и дело, то не нужно искать виноватых. Нужно верить в свою кровь, верить в силу своей мамы, что она сможет перебороть все недуги ради своей семьи. Мне ли говорить столь очевидные вещи?

Зоренфелл понимал. Он все понимал, но не мог принять такой несправедливости. В речи Жеррара он находил себя, когда пытался поддержать папу. Но это просто невозможно… Невозможно держать себя в руках, быть твердым и несокрушимым, когда беды случаются с твоими близкими.

— Знаешь, Зоренфелл, думаю, твоей маме есть кем гордиться, — вышел он из-за барной стойки и прошел к Селлине, неся в руках сладкий десерт. — Просто посмотри на себя со стороны. Кем ты стал, чего добился, что делаешь сейчас. Разве не с твоей помощью организован тот же Юнгар, помогающий людям? Разве ты сам не изменился в лучшую сторону? До меня дошли слухи, что ты лучший ученик в школе — разве это не круто? Ты должен добиться больших успехов, чтобы похвастать перед мамой к её пробуждению. Обрадуй её, сделай счастливой — это в твоих силах, этим ты и должен беспокоиться. Хотя, она будет рада уже тому, что ты у неё есть, смекаешь?

Парень не находил в себе слов ответа. Зоренфелл никогда ни к чему не стремился, не было цели, к которой он мог бы стремиться и даже так, им мама может гордиться? Юноша считал, что все делает для себя, ради собственной выгоды, ему и в голову не приходило, что его успех может обрадовать кого-то другого.

«Мама станет счастливой от моих успехов? Есть ли в них смысл, если они ничем не могут никому помочь? Толку от пары каракуль в журнале, если их нельзя реализовать? Не понимаю… — думал Зоренфелл. — Знаю… Я вспомнил! Мама хотела, чтобы я нашел настоящую любовь, ведь она так была счастлива вместе с папой и хотела, чтобы я смог понять то, о чем она говорила. Всегда твердила о правильном выборе, не искал порочных… Не из-за этого ли желания я стал искать девушку? Поэтому-то я и прослыл бабником в школе, но я совсем забыл об этом… Забыл о том, чего хотела мама…»

Зоренфелл, казалось, нашел то самое нечто, к которому стремился пару лет, но о котором в процессе и вовсе забыл, изучая людей и получая от них все больше и больше негодования. Однако сейчас все иначе!

— А слухи не врали, Император собственной персоной посетил «улицы» … Рад встрече, — раздался из-за спины знакомый голос. — Вот уж не думал, что мы встретимся так быстро.

— Две легенды посетили моё кафе разом, вот так случай…

— Ну привет, Крейг, причина моих опухших рук, зараза…

— Зато кости размял в кой-то веки, а то небось мхом покрылся за эти пару лет бездействия, Император, или лучше к тебе обращаться, как к Зоренфеллу?

— Без разницы, Босс.

Крейг сел рядом с Зоренфеллом за барную стойку. Пусть они и были соперниками, но друг к другу неприязни не испытывали, ровно, как и все те, кто дерется друг с другом на «улицах». Конечно, на «улицах» происходили войны групп, бывают враги, но такие случаи до безобразия редки и в основном после драки хулиганы могут даже закорешиться, либо образовать общую группу.

— Знаешь, а тебе идут эти бинты на все руки, брутально выглядишь, — подметил Крейг.

— О, правда? Давай я тебе то же самое на голове сооружу, прикинь как брутально будет!

— Моя персона не столь притягательна глазу, как твоя, так что подобное только ухудшит мое положение, увы и ах! — драматизировал он.

— Ты не поверишь проверишь, — хитро ухмыльнулся Зоренфелл.

— Ну и стремная же у тебя рожа, когда ты так делаешь…

— Да ну тебя…

Как бы там Крейг не выражался по поводу своей внешности, но выглядел он весьма и весьма элегантно, словно это не подросток, затесавшийся в преступных кругах, а дворянин девятнадцатого века. Блондин с небрежной прической, как у ученых в периоды долгих исследований, выразительные темно-зеленые глаза с острым взглядом, да и одет всегда по-деловому: клетчатый зеленый жилет, белая рубашка, черные брюки и лакированные туфли.

Не секрет, что, занимаясь теневым бизнесом, он зарабатывает немалые деньги. И, к удивлению Зоренфелла, Крейг всегда остается вне поля зрения полиции, более того — они даже ни разу его внешности не видели. Единственным логичным объяснением является причастность отца Крейга в этих делах, так как он и сам всю жизнь провел в теневой части нашего мира и находится в мировом розыске за ряд громких преступлений. Сын, как видно, пошел по его стопам.

— А ведь я и представить не мог, что вы оба будете в моем кафе в одно время… — выразил удивление Жеррар. — Более того, когда вы так успели сдружиться?

— Это ты называешь сдружиться? — опешил Зоренфелл.

— Знающий, ты бы видел, как наш Император сражался недавно против моих пешек! Точно сказать не смогу, но больше сотни их уж точно было, и он одолевал одного за другим! Восхитительное зрелище, я даже уважением проникся к нему. А ведь не зря я решил сюда заехать на отходе после той взбучки, посчастливилось пересечься с ним.

— Чтобы ты да уважением к кому-то? — еще больше поразился Жеррар. — Что же там за драка такая была…

— Да там Зоренфелл моих ребят слегка помял из-за одной девчонки, те решили выкрасть её и выманить на нечестны бой, ну и… по полной облажались, — рассмеялся Крейг, вспоминая ту позорную картину. — Вот, кстати, видео, — протянул он телефон.

— Ого, и вправду нехилая толпа…

— Эй, какого хрена ты снимал? — опешил Зоренфелл.

— А что, нельзя? Это для моей личной коллекции.

— Какой нафиг коллекции? Может тебе шрам на руке оставить в качестве моего автографа?

— Шрамы, конечно, украшают мужчину, но я предпочту отказаться, — Крейг посмотрел за спину Зоренфелла и увидел Селлину, чему удивился: — О, а это еще кто?