— Эй, Зоренфелл, поди помоги, — шла с тяжелыми папками Лидия.

— Ага, и Вам доброго утра, — подхватил он папки.

— Вот теперь оно точно доброе, спасибо, — хитро улыбнулась учительница. — Как дела?

— Я выспался, а значит, что день удался.

— Удался? Ты еще не сорвал ни единого урока, не выбесил ни единого учителя — разве без этого может пройти хоть один твой школьный день?

— Вы перебарщиваете… Если мне не мешают спать, то все хорошо.

— Да ну? Помнится мне, был случай, когда ты проснулся и началась та же песня.

— Ну, мне тогда скучно было.

— Предсказуемо… Да и фиг с ним, тебя не исправить…

— Как хорошо, что Вы это осознали. Но терять надежду — это не выход, Вам нужно постараться, чтобы совершить подвиг! Но потерпеть сокрушительное поражение… — драматизировал Зоренфелл

— О как заговорил, — не оценила она. — Зачем мне тебя исправлять, время тратить, если тебя можно разбудить хлестким ударом линейкой по умной головешке, особенно если за это мне ничего не будет?

— Та-ак… — опешил он. — Думаю, это плохая идея.

— Ставь сюда, — вошли они в учительскую. — Теперь можешь быть временно свободен.

— Временно?

— Да, временно, — пугающе улыбнулась Лидия, после чего Зоренфелл предпочел шустренько удалиться.

«Лидия стала куда более открытой и это хорошо, — подумалось вдруг Зоренфеллу. — А ведь к ней чаще всего обращаются за помощью ученики, приглашают на мероприятия и все прочее… Думаю, она отличный образец учителя, какими должны быть и другие. Хотя нет, нафиг, тогда испарится уникальность и это станет обыденностью, не надо такого…»

— Здарова, Зоренфелл.

— Привет, Доррен. Как у дела в клубе?

Тренировки спортивных клубов проходят обычно ранним утром, так как спортсмены ведут режим сна, регулярно тренируются и в их распорядке дня нет места лени и бездействию.

— Бодрячком, почти выздоровел, половину утренней нормы могу бахнуть.

— Звучит здорово. А как Мария вклинилась в группу?

— Ты у неё не спрашивал?

— Спрашивал, но узнать мнение со стороны, порой, бывает полезнее.

— Ну, ребята ей очень обрадовались, часто обсуждали то, какая красотка к ним пришла и нелестно о тебе отзывались, так как считают, что ты её захомутал и обманом заставляешь Марию с тобой встречаться.

— Ха-ха… — неловко усмехнулся он. — Кажется, то, что я не пошел вместе с ней к вам, было верным выбором.

— Скорее всего, они бы тебя сгрызли, — пробило Доррена на смешок. — Правда, парни столкнулись с одним нежданом.

— В смысле?

— Тренер предложил ей покомандовать командой во время тренировки, отказы не принимались, да и никто против не был. Мария согласилась, но её серьезно не восприняли, за что и поплатились: она их так начала гонять по всему полю, так ругала за банальные ошибки, что им стыдно стало за самих себя.

— Она ведь сказала, что с бейсболом знакома пару дней?

— Да, после этой адской тренировки тренер восхищенно спросил, точно ли она не знакома с этим спортом, на что она ответила: «Я просто посмотрела пару профессиональных матчей и все».

— Лафа у вас, по всей видимости, закончилась, — усмехнулся Зоренфелл.

— Так ты понимаешь, что теперь тренеру и делать ничего не нужно? Она все говорит правильно, подпинывает каждого игрока, а самое страшное то, что ей это, как мне кажется, нравится.

— Одно спасает — её нет на утренних тренировках.

— Это да, так бы нам невозможно было учиться…

— Ну ничего, войдете в ритм и еще спасибо скажете.

— А где она, кстати?

— Майя её увела, хотела что-то показать.

— Они сильно сдружились, об этом уже многие говорят и не понимают, как так вышло, ибо Майя не особо приветливая к «конкуренткам».

— Майя не та, за кого её принимают. Хотя, так со всеми, — равнодушно ответил Зоренфелл, но потом вспомнил с кем разговаривает, — кроме тебя, — добавил он.

— О чем это ты?

— Не столь важно, чтобы заострять внимание. Ты уроки хоть сделал? — решил перевести тему в другое русло.

— Не-а, я помогал сестренке сделать уроки, но это оказалось настолько весело, что я под вечер устал и уснул.

— Забавно, но смотри не увлекайся шибко подобным, иначе хуже будет, — протянул парень свою тетрадку товарищу.

— Вовек не забуду, Зори.

— Всегда пожалуйста.

И вот, казалось бы, идиллия. Чего еще нужно для полного счастья? Превосходные друзья, понимающий учитель, хорошее настроение и прекрасная погода — идеально. Однако судьба-развратница не собиралась никого оставлять в покое, что проявилось только после школы:

— Доррен, не видел Марию? — подошел Зоренфелл к другу около бейсбольного поля.

— Не-а, её здесь не было. Разве она не в школе?

— Нет, не знаю, где она, да и на звонки не отвечает.

— Доррен! — окликнул его бейсболист.

— Погоди! — крикнул в ответ он. — Может случилось чего?

— Не знаю, но не волнуйся, я разберусь если что.

— Держи хоть в курсе, я помогу — только скажи.

— Хорошо, спасибо.

«Она всегда после учебы шла сюда… Может и вправду что-то случилось? — обеспокоенно размышлял Зоренфелл, прикидывая варианты. — Да даже если бы что-то случилось, то она бы сказала об этом мне! Или это я только так думаю? Черт… Нужно еще раз в школе посмотреть…»

— Майя, ты не видела Марию?

— Она вроде домой пошла, я видела её из окна, она шла с кем-то.

— Чего? С кем?

— Не знаю, я подумала, что знакомый, но он был не в школьной форме. Они шли и о чем-то разговаривали, как ни в чем не бывало.

— Понял, спасибо, — кивнул он, не подавая вида беспокойства.

— Все же нормально?

— Да, просто я разволновался из-за того, что найти не смог, да и на звонки она не отвечает. Может телефон разрядился…

— Ну ты даешь, Зоренфелл, я и не думала, что ты можешь быть таким, — удивилась она. — Ладно, не буду уж над тобой смеяться, больно мило это выглядит.

— Ага, до скорого, — без толики веселья удалился Зоренфелл.

«С каким-то парнем уходила из школы? Не помню, чтобы она рассказывала о своих друзьях, кроме одних уродов…» — начал кипятиться Зоренфелл.

В своем шкафчике со сменной обувью парень обнаружил записку, на которой указывалась улица на окраине города, где размещены склады заброшенного завода и приписка: «Приходи один, должен будешь вернуть один должок. Если ослушаешься, то Марии станет плохо. Твои друзья из берлоги».

«Вот уроды… Они посмели прийти сюда за ней, и я не смог даже за этим уследить…» — проникался яростью Зоренфелл.

— Черт! — воскликнул он. — Они на своих двоих от меня не уйдут… — побежал он прочь из школы, выбросив смятый в крепкой хватке листок.

Жгучие как едкое пламя эмоции лились ручьем, они извергались подобно лаве вулкана. Злость, ярость и ненависть захлестнули некогда заснувшего от этих чувств парня. То же самое ли он чувствовал, когда не нашлось метода помочь маме? С теми же ли он эмоциями дрался с левыми типами? Определенно нет.

«Черт, черт, черт! — пыхтел Зоренфелл. — Как я мог такое допустить? Почему у меня не хватило ума предсказать такое развитие событий? Чтоб меня!»

Злобу он направил в большей степени на себя, чем на похитителей. Зоренфелл убежден, что по его вине это произошло и как бы он не пытался вернуться в прошлое с попытками все изменить ничего бы не вышло из-за главного проблемного фактора его способности — судьбы.

Судьбу не обойти стороной так же, как не смог помочь своей маме, обладая такой силой. Обладая возможностью обернуть время вспять, возможно совершить множество как положительных, так и отрицательных действий от помощи больным до обогащения, но даже с этой силой невозможно изменить веления судьбы, как бы то парадоксально не звучало. Судьба есть главная причина, по которой Зоренфелл стал реже возвращаться во времени, дабы проследить за течением этой судьбы, понять её принцип и впоследствии подчинить, но в ответ она лишь издевательски насмехается над глупым и слабым человеком.