— Да, очень даже. Так и на душе спокойно, и о многом можно задуматься, поразмышлять, последить за действиями других людей. Дети, кстати, не сильно-то и отличаются от взрослых, — глянул он на них, проходя мимо, — разница лишь в проявлениях их недовольства или восхищения чем-либо.

— Правда? Я и не замечала…

— Возможно, ты даже внимания на это не обращала, что вполне логично, если задать вопрос: «А зачем?». Но мне это интересно и, можно сказать, вошло в привычку, пусть и звучит странно.

— Но так ведь ты стал лучше понимать людей?

— Ага, есть такое, и мне удалось использовать на практике эдакую психологию, изученную на основе наблюдений, — покосился он на Марию.

— Если помогает, значит работает, — отвела она взгляд.

— К сожалению, не всегда один и тот же способ будет работать в разных ситуациях.

— Это да, так бы можно было помочь многим людям на земле… — с ноткой тоски произнесла она.

— Утопично выглядел бы мир, если бы каждый был счастлив.

— А разве это плохо?

— Если взглянуть поверхностно, то все прекрасно, но если подойти к рассмотрению дела более детально, то ты найдешь куда больше минусов от всеобщего счастья, чем плюсов. Да и люди по своей натуре не могут быть равны и бесконечно счастливы.

— Может ты и прав…

— Равенства нет, если есть власть. Если власти нет — это анархия, а при ней обязательно появятся те, кто хотят стоять выше других за счет своих сил и возможностей, а это ведет к возвращению власти. Порочный круг, — усмехнулся Зоренфелл.

— Грустно это все, — ответила Мария.

— Разве не наоборот? Попробуй представить себе иной мир от нашего и что бы там творилось, — поднимаясь по ступеням, предложил он.

— Ой, все! Сложно это… — фыркнула она.

— Ха-ха-ха! — рассмеялся Зоренфелл. — Верно.

— Ну, не смейся!

— Да-да, — успокаивался он, — мы пришли, — открыл Зоренфелл входную дверь, — прошу.

Мария аккуратно вошла за порог квартиры, уловив необычно-приятный запах цветков, восприняла интересные чувства, доселе незнакомые, некоторое стеснение от нахождения в доме парня, ведь это у неё впервые!

Сразу в глаза ей бросился порядок, начинающийся с самого порога: все везде ухожено, обувь аккуратно расставлена, верхняя одежда ровненько висит на вешалках и стоят тапочки как для членов семьи, так и для гостей, даже несмотря на то, что Зоренфелл долгое время живет один. Пройдя дальше, Мария лицезрела полный порядок во всем доме.

Пусть квартира и однокомнатная, для одного этого более чем достаточно, но чистота заставляла даваться диву, хоть и мелькала пыль на полках. В остальном, у неё создавалось впечатление, что Зоренфелл потратил много времени на приборку.

Зал больше напоминал минимализм: диван, простое кресло, книжный столик, телевизор да пара шкафов. Свободного места немало, но и так выглядит все гармонично, ведь большего для одиночной жизни и не нужно.

— Все утро, наверное, прибирался, — машинально произнесла Мария.

— Вообще не прибирался, убрал книжки и ноутбук, да и кровать заправил, больше ничего, — равнодушно ответил он, ожидая подобного вопроса. Тут беспорядок-то негде устраивать и незачем, собственно. Кофе или чай? — предложил он.

— Чай, пожалуйста, — попросила она и направилась в сторону балкона, так как он больше всего её заинтересовал.

Этот маленький уголок счастья очень понравился Марии: небольшое помещение, широкие окна с красивым видом и самое главное — кресло-качалка, на которое она тут же уселась и получила приятные ощущения от удобства и теплоты от солнышка. Мария сидела и качалась, закрыв глаза. Казалось, что она говорила: «Вот бы никогда не расставаться с этим уютом…». И причина таких мыслей заключалась не только в таком приятном месте, но и компании, потому что она чувствовала себя спокойнее вместе с Зоренфеллом.

— Мадам, Ваш чай, — протянул он чашку. — Не бойтесь, стакан из хорошего материала и горячо рукам не будет.

Мария немного испугалась, словно её застукали за неприличными деяниями, а также удивилась от обращения и заботы, проявленной Зоренфеллом.

— Спасибо, — приняла она чашку и почувствовала легкое тепло, а не горечь — И вправду хорошо…

— И как тебе? Так волей-неволей и полюбишь подобную атмосферу, спокойствие и умиротворение, — улыбчиво произнес Зоренфелл.

— Ты прав, я бы не отказалась от такой жизни…

— Со мной? — кинул он провокационную фразочку, понимая в каком состоянии находится Мария.

— С тобой… — автоматически ответила она, не осознавая смысла этих слов.

— Мм… — не многозначную состроил мину Зоренфелл и удалился за своей чашкой чая, оставив Марию наедине с собой, дабы она не сгорела со стыда от сказанного.

И эффект оказался куда более ярким, нежели ожидал парень:

— Что я сейчас сказала?! — негромко спросила у себя Мария, после того, как он ушел. — Это же звучало как признание! Господи, как же стыдно… — отхлебнула она немного чая. — Но ведь он нисколько не смутился, да и против ничего не сказал, а не значит ли это… Нет-нет-нет! Все не так… Бли-и-ин… — горела она от смущения.

— Как тебе чай? — поинтересовался Зоренфелл как ни в чем не бывало.

— В-вкусный… — робко ответила Мария, стесняясь просто говорить с ним.

— Мой любимый, хоть и пью зачастую кофе из этой чашки.

— Из этой чашки? — взглянула она на жидкость в стакане.

— Ага, — словно специально дразнил её Зоренфелл.

«Это ведь непрямой поцелуй!» — мелькнула острая мысль в голове Марии. Она не понимала, что делать в такой ситуации: один на один с парнем у него дома, пьет чай из его чашки, ещё и Зоренфелл раскидывается двусмысленными фразами, намеренно вгоняя в краску.

В следующее мгновение Зоренфелл зашел на балкон с чашкой кофе и облокотился к открытому окну, глядя вдаль. С такого ракурса Мария увидела парня в несколько другом свете: более привлекательном и притягательном. Солнечные лучи осветляли его темные длинные волосы, создавая необычный перелив; просторная футболка развилась от легкого уличного ветра.

Взгляд Марии падал то на выразительные глаза парня, то на его губы, когда он делал глоток горячего кофе, то на него в полный рост: большого, как скала, и непоколебимого.

— Тебе это нравится? — задал Зоренфелл неоднозначный вопрос, взглянув прямо ей в глаза.

— Да…

Туманный ответ Марии не предназначался к чему-то конкретному, как и вопрос Зоренфелла. Ответ последовал ко всему и сразу: уютной атмосфере дома, стоящего перед ней парня; простой жизни вне своего куба в обертке собственной комнаты, в которой она прожгла так много времени; теплоте вкусного чая, что передавался с помощью рук в глубины души.

— Тебя не одолевает одиночество, живя вот так? — спросила вдруг Мария, отбросив все свои постыдные мысли.

— Нет, все хорошо. У меня есть ты, у меня есть Доррен, вы оба меня понимаете, и вы мои друзья, чего я могу еще просить? Та троица неплохие ребята, хорошая компания…

«Да и «улицы» подарили мне парочку людей, к которым можно обратиться в любое время…» — добавил он про себя с улыбкой на устах.

Марии стало приятно от этих слов, пусть она и считала, что для такого человека, как Зоренфелл, этого мало. Слишком мало. И тем не менее таково его желание.

За все время сохранений и наблюдения за людьми Зоренфелл усвоил один важный урок, не свойственный его настоящему возрасту: лучше иметь мало друзей, но верных, чем толпу предателей, что будут поливать тебя грязью, стоя за спиной. Убедиться в этом ему удалось как на собственной шкуре, так и на примере идиотов, что раскидывались пустыми фразами о вечной дружбе, а потом дрались, обвиняя друг друга в ложных слухах, что они сами же породили.

— А чем ты занимаешься? Ну, хобби там какое-нибудь или…

— Нет ничего, — сразу ответил Зоренфелл. — Не нашел ничего интересного, хотя пробовал заниматься бейсболом, да и получалось это вполне себе неплохо.

— В одной команде с Дорреном? — заинтересовалась она. — На какой роли ты играл?