— Не совсем, — пробормотал юноша, — я один живу.

— Погоди, как это? — искренне удивился Эрих.

— Мама лежит в больнице с тяжелой болезнью в другом городе, а отец там же, работает не покладая рук.

— Но почему они тебя оставили совсем одного? — обеспокоенно произнес он.

— Да нормально все, я вполне самостоятелен: приготовить, постирать, погладить могу, а большего и не нужно. Этот город много значит для моих родителей, и они желают вернуться сюда как можно скорее, потому так и вышло. Также они не хотели, чтобы я снова менял школу…

— Вот, значит, как… — озадачился чем-то Эрих. — Ты уже менял школы?

— Да, были на то причины. Родители хотели избежать повторения истории, когда мне пришлось бы снова расставаться со старыми друзьями и заводить новых, не понятно насколько долго.

— Заботливые у тебя родители.

— Ага, хотел бы я им помочь…

— Ну, Зоренфелл, бывают моменты, когда невозможно чем-либо помочь… Это трудно, по себе знаю, но нужно терпеть и верить. Но не забывай про внимание и заботу — это всегда приятно.

— Не забуду, — кивнул парень.

«Тут он верно подметил… — заговорил Зоренфелл со своей душой. — Как бы я не пытался что-то сделать ради мамы, но от меня ничегошеньки не зависит… Чтоб этих врачей некомпетентных! От мамы зависит, излечится болезнь или нет? Бредятина…»

С помощью своей способности Зоренфелл пробовал оказать всевозможную поддержку своей матери. Он считал, что нужны деньги для операции, но, как оказалось, операция бесплатна, но малоэффективна. Врачи же говорили, что действенного метода нет и они пытаются найти решение проблемы, а пока единственное, что в их силах, так это поддержание её в стабильном состоянии.

Вышло так, что даже большой город не в силах помочь матери Зоренфелла, отчего ему самому порой становится больно. Иногда он думает о том, что чувствует его отец, находясь так близко к ней и также не имея возможности сделать что-то, кроме посещений и подарков, ради мамы…

— Надеюсь у вашей семьи все наладится как можно скорее. Твои родители хорошие люди, раз воспитали такого мужчину, — говорил на чистоту Эрих.

— Спасибо Вам, — кивнул он.

— Пора уже на работу уходить… — глянув на время, Эрих взял свою чашку, поставил в раковину и залил водой, после чего направился к выходу. — Не опоздай в школу, — сказал он напоследок.

— Всего хорошего! — попрощался Зоренфелл.

«Так-с… Теперь помоем посудку и пойдем браться за ум!» — мысленно себя подбодрил парень.

На звук моющейся посуды выползла из своей комнаты Мария и, сев на ступеньки, обратилась к парню:

— Зачем ты моешь посуду?

— А ты бы помыла, Мария?

— Нет, — равнодушно ответила она.

— Ну вот. Я не могу оставить беспорядок, да и должен отплатить твоему отцу за гостеприимство.

— Какой-то ты шибко правильный… Даже немного раздражает.

— Думаешь? На самом-то деле во мне хорошего совсем не много.

— Да тебя, наверное, вниманием с головы до ног обваливают…

— Ха, если бы… — усмехнулся Зоренфелл.

— А в чем дело?

— Ходила бы в школу, то узнала бы какой я, по мнению людей. Впрочем, это не так важно.

— Что ты заладил с этой школой? Я туда не вернусь, она мне нафиг не сдалась.

— Именно поэтому ты решила сделать домашнюю работу? — атаковал Зоренфелл.

— Я сделала это потому, что ты попросил.

— Значит, если я попрошу тебя хоть разок сходить в школу, то ты пойдешь?

— Нет, — упорствовала Мария.

— Чего и следовало ожидать. Не совсем я тебя понимаю, если честно, но хочу стать для тебя хорошим другом.

— Зачем?

— Глупый вопрос. Для дружбы нет причин, — непринужденно ответил Зоренфелл.

Для Марии этот ответ имел поучительный вес, из-за чего она погрузилась в недолгие раздумья и размышления на счет того, какой Зоренфелл человек. В её глазах он стал каким-то воплощением идеального парня: внимательный, заботливый, умный, внешностью неплох, да и просто хорошо к ней относится, несмотря на её попытки вызвать негативную реакцию. Вдобавок к этому он разговаривает с неё искренно, считает своим другом. Марии было очень приятно слышать такие слова и чувствовать, что она не одинока.

Однако выверенный образ не всегда совпадает с тем, какой оригинал на самом деле. Поэтому Зоренфелл и избегает подробных рассказов о себе, дабы ненароком не испортить налаженные с Марией отношения.

— Не расскажешь, почему ты перестала ходить в школу? — спросил вдруг парень.

— Ну… — замялась она.

— Мне… трудно об этом говорить…

— Если это так, то может в следующий раз?

Зоренфелл видел на её лице тоску и грусть от воспоминаний, поэтому подумал, что лучше немного сбавить обороты, пока она сама себя не настроит на подобный разговор. Однако…

— Не знаю, смогу ли я об этом рассказать в следующий раз, — произнесла она. — Пойдем ко мне в комнату.

— Хорошо, — согласился парень, вытирая руки об полотенце.

«Если подумать, то и вправду может не найтись более удобного момента для такого разговора. И этот тон голоса… Мария настроена серьезно и это меня радует» — подумал Зоренфелл.

Придя в комнату, Мария залезла к себе на кровать, а парень уселся за стул у стола, развернувшись к собеседнице. На комнату свалилась глухая тишина. Девушка собиралась мыслями и, скорее всего, духом, чтобы высказаться на счет того, с чем ей пришлось столкнуться и в чем причина того, что она просидела все это время в полнейшем одиночестве.

— Это, быть может, глупо или по-детски… и… причина может показаться банальной… — мямлила Мария.

— Не волнуйся, сначала скажи в чем дело, а там вместе подумаем. Я приму все, что тебя тревожит, — тепло поддержал Зоренфелл.

— С-спасибо… — смутилась она из-за последней фразы. — Это все из-за одного парня, которого я любила…

«Да-да-да, могло ли быть иначе с нормальной девчонкой? — мысленно завопил Зоренфелл. — Её бы не задирали, да и друзья точно были, учитывая то, какая она на самом деле… Реально, можно было догадаться, что все из-за несчастной юношеской любви. Эх… Хотя, не думаю, что все так просто».

После своих слов Мария мельком взглянула на лицо Зоренфелла, опасаясь найти на его лице какую-нибудь негативную эмоцию, но он спокойно слушал её речь без намека на плохую реакцию.

— Это был мой одноклассник… Я его любила с начальной школы, но он никогда этого не замечал. Какое-то время мне хватало простой компании с ним, но пару лет назад я решилась на действия… Я призналась ему, предложила встречаться и счастья моему не было предела, когда он согласился, но… — опустила Мария взгляд в подушку и выдержала паузу. — Он все время наших «отношений» игрался мной… Фальшивые свидания, прогулки с его друзьями, когда он на меня даже внимания не обращал, все время отталкивал…

«М-да, действительно, веселого мало…» — подумалось Зоренфеллу.

— Потом одна девчонка из его компании наедине рассказала мне о том, что я ему совсем не интересна и… — с трудом говорила она, — он был со мной только ради веселья. Он вместе со своими друзьями всегда смеялся надо мной у меня за спиной… Когда я обратилась к нему с этим, он все подтвердил с ехидной улыбкой и сказал не обижаться… На следующий день меня ожидал какой-то ад: мой шкафчик с одеждой был весь расписан насмешливыми фразами, как и парта в классе. Пока я стояла над своей партой, они своей кучкой хихикали надо мной и это стало последней каплей… Я не выдержала и сбежала…

«Любовь самоотверженная, значит… — задумался Зоренфелл. — Тяжелый случай… Если человек обладает такой сильной любовью и преданностью и получает нож в спину от любимого человека, то не мудрены подобные последствия. Хорошо еще то, что не закончилась история чем хуже, чем простое затворничество…»

— И чтобы отвлечься, ты решила погрузиться в рок?

— Нет, я не могла ни о чем другом думать.

— Тогда…

— Через два дня после того случая ко мне пришел старшеклассник, которого я немного знала — мы какое-то время были в одной группе в подготовке мероприятия — он меня позвал в ту самую «берлогу» развеяться.