Итак, всё же в этом событии нечто остаётся неясным: если отец был предупреждён его подсознанием, что в этом доме произойдут трагические события, то почему это подсознание не сказало ему также, что события касаются не его, а других, кто в доме будет жить?

Наконец, почему смертельная опасность приняла форму матроса, когда в те времена это опасности не означало? Целый ряд вопросов встаёт при рассмотрении этого случая и многие из них совершенно неразрешимы.

Другим таким «Нехорошим Местом» был угол леса у реки Пшиша возле Бжедуховской. Там во время Первой мировой войны были найдены хуторяне-грабители! Однако Место пользовалось нехорошей славой за десятки лет ранее. До убийства одного казака в этом месте там ничего не случилось. Не было ни одного какого-либо плохого случая! Слава же была худой.

Назвать просто «предрассудком» какое-либо верование будет недостаточно обоснованным. Прежде всего, во-первых, «предрассудок» может быть основан на некоей реальности, а во-вторых, он может иметь достаточное обоснование сам по себе. При ближайшем рассмотрении всех так называемых «предрассудков» — в их основе лежит либо верование, либо исчезнувший давно культ.

Так, например, на Севере России принято «забивать осиновый кол в могилу ведьмы». В Юрьевке считали это недостаточным и говорили, что ей надо продырявить голову и именно: затылочную кость. Между тем все найденные неолитические черепа продырявлены, а многие из них именно в области затылка. Неолитический человек думал, что «душа находится в голове» и отверстие, какое он практиковал в черепе, имело значение отдушины, «через которую могла уйти душа». Осиновый же кол идёт из того же периода: убитого колдуна чужого клана надо было обезвредить колом, ибо для него благодаря его «чарам» отверстие в черепе было недостаточно.

Так, вероятно, и Нечистые Места вначале образовались от необъяснимого чувства страха, испытываемого некоторыми нервными особами на определённом месте. Будущее преступление, по верованию древних, уже связано с местом, а потому таковое место называется Нечистым. Там обычно уже ждут Ырки, которым надо воспользоваться крохами Живы будущего убитого.

Они толкают на преступление всякого слабовольного человека. Такое место может указать и Ночной Верховой. Предчувствия, испытываемые некоторыми лицами, тоже играют большую роль при этом. У некоторых ипохондриков такие псевдопредчувствия составляют главное содержание их психической жизни. У других, более уравновешенных, но склонных к ипохондрии, предчувствия появляются реже и более оправданы. Наконец, есть третья категория лиц, у которых бывают настоящие предчувствия. Так, у матери автора этой книги предчувствия возникали за много лет до события и всегда оправдывались.

Она, например, за много лет до революции «предсказывала» возникновение жестокой войны, «а затем сплошного братоубийства»! Недавно мне пришлось читать также, что одна женщина упорно видела во сне «скелет, играющий на берцовой кости, как на флейте!» Она до тех пор не успокоилась, пока не уехала в Америку! Видение её оправдалось, ибо возникла война, а за ней революция, и все её близкие погибли. Предчувствуют, например, собаки, кошки, крысы. Так, «крысы, бегущие с корабля, заставляют всех матросов покидать этот корабль». Первым делом матрос, поступая на пароход, ходит смотреть, «есть ли крысы». Если их нет, он сейчас же списывается на берег.

Юрьевская Захариха рассказывала детям: «Жили на свете Иван, добрый парень, да Марья, девушка работящая, верная и добрая. Полюбились они друг другу с детства, и где был Иван, там была и Мария. Выросли они. Вот Иванов отец и говорит: “Пора тебе, Иване, жениться да детей заводить!” — “А засылайте сватов к Марье, батя!” — “К Марье? Да ты с ума сошёл? У них ни кола, ни двора! Тебе надо девку, чтоб с приданым пришла, корову бы, лошадь во двор привела, а не такую, как она!” — “Хочу Марью и только Марью!” — “Ну, что ж, сыне. Воля-то ведь моя? А я сказал, что нехорошо брать бедную девку”. Прошёл месяц, другой, вот и говорит отец: “Нашёл тебе я невесту, Степаниду. Уже и с отцом сговорено. На Пасхе повенчаем”. — “Не будет того, отец! — закричал Иван. — Не хочу я вашей Степаниды. У неё зубы длинные! У неё ноги лопатой!” — “А зато у неё десять десятин земли, пара быков, десяток овец, тройка коней, две коровы!” — “Не надо мне ни земли, ни коров, если так! Заведу и сам своим трудом”. Осерчал отец и стал бить Ивана. Бьёт, а сам приговаривает: “Вот тебе наука! Наука! Наука!” Стерпел сын отцовские удары, а вечером пошёл в стога, где встречались они с Марьей, и видит ту в слезах. “Что с тобой, сердце моё?” — спросил он. “А тато хотят меня за лавочникова сына выдать! Он пьяница, лентяй и недобрый парень. Как мне и быть-то без тебя, милый?” Рассказал Иван и ей, как отец его неволит, на Степаниде женить хочет. Вот и решили они вдвоём к бабке одной сходить. Знала та бабка “веду”. Пришёл к ней Иван. “Садись, Ваня! — сказала бабка беззубая. — Знаю, зачем пришёл! Степаниду тебе на шею навязать хотят. Не выйдет ихнее дело!” Между тем родители сватов заслали, получили согласие родителей. Как тут отказаться? Думал Иван, думал и опять к бабке. А та и говорит ему: “Ежели никак нельзя будет отказаться, так возьми вот эту траву, да сделай настойку, сам выпей и Марье дай. Тогда никакие силы вас не разделят!” Поблагодарил Иван бабку, взял траву, сделал настойку, при себе стал носить. Подошёл день, готовятся родители к свадьбе. А Марьины тоже, ибо в одно и то же воскресенье венчаться должны были. Стеречь их обоих начали, чтоб не ушли перед венцом из дому. Марью на замок родители посадили, а за Иваном всё время отец ходит! Вот и улучил минутку Иван, пришёл к Марье под окошко и говорит: “Ты здесь, милая?” — “Да, я здесь, сижу под замком, выйти не могу!” — “Ну, ничего, я разломаю окошко!” Сказал и стал ломать. Сломал. Вытащил Марью наружу. Видит, родители бегут за ними. Побежали они в степь. На бегу дал он ей глотнуть настойки и сам глотнул, и вдруг оба они повалились наземь и сделались травой, на одном и том же стебле жёлтенький, а рядом голубенький цветок!.. Так с тех пор и зовут его “Иван-да-Марья”!»

Эта Птица, конечно, является либо Фениксом, либо Солнцем. «Поймать Жар-Птицу» — держать в руках Счастье; Иван-Царевич, ловящий Жар-Птицу, находит себе Царевну-Невесту. Братья сговариваются, чтоб его убить и завладеть Жар-Птицей и Царевной. Сказка имеет много вариантов, но все они вовсе не являются плодом свободной фантазии, как может казаться извне. Русская Сказка имеет свои законы и свои приёмы. Некоторые из них, пластические в себе, настолько отточены, что являются настоящим словесным орнаментом. Изложение Русской Сказки тоже определённое и подчинённое определённым требованиям. То, что Жар-Птица является если не самим Солнцем, так Солнечной Птицей, видно хотя бы из слов: «И вдруг видит Иван-Царевич: сад озарился светом, стало ясно, как Днём!» Жар-Птица прилетает три Ночи подряд. Но место Сказки соответствует Трем Прыжкам Солнца на Пасху или Трем Шагам Вишну ведийцев. Жар-Птица же — птица необычная, на ней Золотое Перо! Вспомним Юрьевскую песенку: «Ой, Толо, Толо, Золоте Перо!» Это Птица Хороса, или «Хоросия Птица», откуда вышло «Хорошая Птица». Это Вешний Луч Божественного Солнца, слившийся по ассоциации с Птицей, ибо птицы прилетают «из Ирия весной», то есть из Райского Края. Они должны нести в себе нечто от Ирия. Это нечто — Золото-Перо. Оно сродни Золотому Петушку. Последний — символ Огня-Агни-Огнебога-Сема и Рьглы, или Семаргла. Таким образом, Золотой Петушок и Жар-Птица, будучи разными по внешнему изображению, одинаковы по своей сущности и значению. Эти две Птицы — вещие, ибо Золотой Петушок поворачивается в сторону, откуда идёт враг на Царство. О вещем значении Жар-Птицы говорится только вскользь, тогда как Петушок именно в том и состоит, что он вещий. Вместе с тем он является инструментом Вечной Справедливости, ибо он клюёт насмерть виновного. Это ещё больше усиливает родство образа с Солнцем-Огнём, ибо преступников подвергали наказанию Огнём. Отсюда выражение: «он прошёл огни, воды и медные трубы!», ибо наказание возвещалось трубачом. Сохранился даже город с таким названием. Прилёт Жар-Птицы, сияние, которое она производит над садом, — суть признаки возвращающегося Вешнего Огня-Солнца. Глубочайшая древность в этих описаниях. Если бы это был Феникс, он бы, пожалуй, носил больше черт, родственных последнему. Но Жар-Птица, вероятно, не Феникс, а сам Агни-Варуна-Индра. Чудная песня, которую она поёт, конечно — вешние песни птиц. Но что Жар-Птица ворует яблоки в саду Царя, тоже имеет значение: Солнце в своём неумолимом ходе доходит до дня, когда яблок больше нет. Таким образом, «воровство яблок» — символ протекающего времени, исчезновения вещей преходящих.