Початок на пне сработал первым, но пчела лишь его понюхала и ужужжала прочь, так что я не двинулся с места. То же повторилось с кукурузой на заборе и на камне. Три пчелы прилетели и улетели. А потом явился самый огроменный ублюдок из всех, каких я только слышал, — как будто самолет протарахтел в двадцати футах над головой — и надолго завис у заборного початка, наполняя лапки. Вверх он поднимался еле-еле, лениво, словно человек, уставший тягать кувшин туда-сюда, а напоследок сделал три медленных круга в воздухе, запоминая место. Когда он улетел в лес, я уже бежал следом.

Мистер Большая Пчела провел меня вверх по склону к колодцу на старой земле Маккуорри, но затем нырнул в ежевичные кусты и, пока я их обруливал, скрылся из виду. Пришлось вслушиваться, затаив дыхание, и в итоге я уловил легкий шорох, будто шелест листвы, вот только в той стороне ни единого листочка не было. Разумеется, там обнаружился большой полый дуб с дуплом. Сквозь трещину в самой нижней развилке туда-сюда оживленно сновали пчелы. Если откровенно, я зашел уже не в свои владения. Земля Маккуорри принадлежала банку в Кейп-Жирардо… если вообще кому-то принадлежала. Но покуда дерево еще не спалили, мои притязания сгодятся для всякого охотника за пчелами. Я тихонько приблизился и вырезал крест чуть ниже развилки, где его увидит любой идиот — даже я сам, потому что я, как выяснилось, порой могу пропустить собственные метки или упорно откапывать в комоде носок, который уже на моей ноге. К улью я подкрадывался прямо как к двери накануне, а потому сразу вспомнил мисс Пресс, о коей начисто позабыл. И когда я, складывая ножик, повернул обратно к дому, она сидела на бугристых останках дымохода Маккуорри, болтала ногой и махала мне, словно черт, из табакерки вылезший. Чтобы попасть домой, нужно было пройти мимо нее, поскольку поворачиваться к девице спиной, обходить гору и топать по длинной щебеночной тропке не хотелось. К тому же она бы все равно меня выследила, раз уж здесь нашла. Я снова раскрыл нож и, пока приближался к репортерше, обстругивал прутик орехового дерева.

— Здравствуйте, мистер Нельсон. Начнем с чистого листа?

— Я с вами балаболить не буду, — отрезал я, ткнув в нее лезвием. — И прогуливаться тоже, — добавил, когда мисс Пресс соскользнула с каменной кладки и пошагала рядом. — Я просто иду домой самым прямым путем, а вы можете шляться, где хотите. Свалитесь в яму, а я продолжу идти, клянусь, даже не приторможу. Я так уже делал. Оставлял репортеров умирать в лесу.

— Ох, я вам не верю, — радостно прощебетала она.

Ну хоть оделась подходяще для лесной прогулки — в джинсы и мужские ботинки без каблуков. Только на лице все та же раскраска, и шляпа эта дурацкая, и красный свитер такой же обтягивающий, как давешнее платье.

— Но я тоже с вами не прогуливаюсь, — продолжила мисс Пресс. — Иду совсем одна, просто прямо за вами. Вы даже меня не увидите, если не повернете голову. Мы оба гуляем поодиночке, но вместе.

Я промолчал.

— Он приземлился где-то здесь рядом? — спросила она.

Я промолчал.

— Вы ведь в последнее время не устраивали пикников?

Я промолчал.

— Должны бы устроить еще один.

Я промолчал.

— Я пишу статью о «Близких контактах». Слышали про новый фильм? С Ричардом Дрейфусом? Он снимался в «До свиданья, дорогая» и в «Челюстях», там про акулу. Эти-то видели? Вы ходите в кино?

Какая-то спугнутая нами животина — может, индюшка — шмыгнула в кусты, и я услышал, как репортерша резко втянула воздух.

— Готова поспорить, вы смотрели «Избавление», — сказала она.

Я промолчал.

— Мой редактор решил, что было бы интересно пообщаться с теми, кто действительно, ну, знаете, заявлял о близких контактах… встречался с людьми из космоса. Правильно говорить «контактеры», да? Вы же один из первых контактеров, мистер Нельсон? Кажется, в пятьдесят шестом?

Я промолчал.

— Да ладно, мистер Нельсон, не будьте таким букой. В Калифорнии со мной уже все общались. И мистер Бетурум тоже.

«Даже не сомневаюсь, — подумал я. — У Трумена Бетурума при виде юбки мозги отключаются».

— Я говорила с мистером Фраем, мистером Кингом и мистером Оуэнсом. И с мистером Анджелуччи.

По мне, так Орфео Анджелуччи один из первостепеннейших лжецов в мире, такой же, как Адамски.

— Эти имена для меня пустой звук, — сказал я.

— Они рассказывали истории, подобные вашей. О встречах с Космическими Братьями, похищениях, всяких чудесах и возвращении на Землю с обретенной мудростью.

— Если вы говорили с ними всеми, — заметил я, — то должны были от них и набраться этой мудрости. Или еще чего набраться. Так зачем вы преследуете старика по лесу?

— Вы другой. Вы знаете многое, не известное им.

— Многое, угу. Что, например?

— Как охотиться на пчел.

Я фыркнул:

— На пчел. Вам никогда не придется на них охотиться, мисс Пресса. Принцесса. Вы можете купить себе мед в продуктовом, а если лень идти в магазин, то просто попросите, и какой-нибудь чертов идиот притащит вам мед бесплатно на серебряном блюдце.

— Ну… благодарю.

— Это не комплимент, а четко сформулированное предупреждение об опасности. Как табличка «Моста нет!» или этикетка «Яд». Пишите, что пожелаете, мисс Принцесса, но от меня не ждите ни единого слова. Все нужные слова вы уже знаете.

— Но, мистер Нельсон, раньше вы так открыто делились пережитым. Я читала, что всякому, кто смог добраться сюда от шоссе, вы рассказывали о пришельце Бобе Соломоне, и о том, как луч из тарелки вылечил ваши поясничные боли, и о прекрасных зеленых пастбищах на Марсе. Еще вы регулярно устраивали трехдневные пикники прямо здесь, на своей ферме, для всех желающих поговорить о Космических Братьях. И раздавали мешочки с образцами шерсти своего четырехсотфунтового венерианского пса.

Я остановился и резко обернулся к репортерше, и она, отскочив на шаг, чуть не упала.

— Он никогда не весил четыреста фунтов, — сказал я. — Вы, репортеры, вечно готовы заглотить очередную байку. Глотали б тогда для практики яйца целиком, как змеи. К вашему сведению, мисс Принцесса, Бо едва набрал триста восемьдесят пять фунтов, и то лишь раз — на автомобильных весах заправки «Союз семьдесят шесть» в июне шестидесятого, в день, когда объелся силоса, и Клей Ректор, проводивший замеры, говорил, что эти весы отметят разницу, даже если вытащить карту дорог из кабины, цифра не с потолка взята, ясно?

Остановившись перевести дыхание, я встряхнулся, отвернулся от изумленного женского лица и пошел дальше.

— Тогда я посадил старину Бо на научную диету. Следил за объемом порций, каждый день запрягал его в сани, полные бревен, камней и всего такого, ведь собакам, знаете ли, для счастья нужна физическая нагрузка, и он похудел где-то, ох, до трехсот десяти или двадцати и явно снова стал более резвым. Он носился по округе, резко сворачивал, дергал сани туда- сюда. Вот откуда валуны, которые вы сегодня видели на дальнем пастбище, — там Бо вышвырнул их из саней. Четыреста фунтов, вот так чушь! Если это все, что вы знаете, то вы не знаете ничего, вот вам факт.

Разогретый прогулкой, теплым днем и собственной мощной речью, я задал довольно быстрый темп, но дамочка не отставала, да еще и записывала что-то в своей тетрадке серебряной ручкой, ловившей солнечные блики.

— Я исправлюсь, — заверила она. — Так что произошло? Почему прекратились пикники, а вы перестали отвечать на письма и всех гостей прогоняете дробовиком?

— А то сама не видишь, что произошло. Я постарел, женщина. Поймешь, каково это, когда сама состаришься. Все, кто верил в меня, умерли. И все, кто не верил, но потакал, тоже. А теперь даже те, кто просто считал себя обязанным меня терпеть, начинают уходить. Бо умер, и Тедди, мой земной пес, а потом правительственные мальчики шагнули на Луну и сказали, что не увидели там ни горнодобывающих работ, ни колонистских поселений, ни гигантских собак Космического Брата, ничего такого, о чем болтал старый Бак. И какую сказку они сочинили вместо моей истории? Подумать только! Пыль, камни и кратеры, насколько хватает глаз, а если пройти еще дальше, далеко-далеко, то снова найдешь пыль, камни и кратеры, и еще дальше, и еще, пока не вернешься туда, откуда начал. Вот и все, детки, умойтесь, это и есть Луна. Есть, конечно, исключение — участки, где пыль так глубока, что, приземлившись там, провалишься, пойдешь ко дну, а на дне найдешь что? Хвала Иисусу, еще больше пыли, как раз то, о чем всегда мечтал! Они не увидели ничего, что не захотели увидеть. Ни плавучих автомобилей, ни бриллиантовых озер, ни обнаженных по пояс лунных девчонок — лишь беспросветное унылое ничто. Черт, да лучше б в Арканзас слетали, там хотя бы можно закинуть удочку и поймать леща. А еще боли в пояснице вернулись. — Мы уже добрались до моего крыльца, и я опустился в кресло-качалку. — Они всегда возвращаются, по словам моего врача. Точнее, врачей, во множественном числе. Сейчас у меня уже третий. Первые два умерли. Что-то с чем-то, да? Пережить двух своих врачей…