— Тогда почему не назвала их как полагается?

— Жаль, что у нас нет летунов, — сказала она.

— Мы можем их построить, когда понадобится.

— Наверное.

— Мы такие же умные, как и другие народы, — авторитетно заявил он.

Девочка отыскала взглядом темную возвышенность: это рос молодой вулкан, стремясь во влажную высь небес.

— Наш мир такой маленький, — сказала она.

— Наш мир велик!

— Ерунда, мы маленький и бедный народ. Мы почти всё, что могли, вычерпали из гор.

Воин сделал вид, что эта тема его не волнует.

Она опустила телескоп, пытаясь понять его мысли по выражению лица и движениям ног.

— Ты не слишком-то много знаешь, — заметила она.

— Достаточно.

Она промолчала.

— Наши ветряки ловят ветер, — сказал он. — А еще у нас есть другие машины, которые преобразуют ветер в слова.

— Радио. Нам учителя говорили.

Он гордо выпрямился.

— Я слушал радио. А ты?

— И что ты услышал?

— А ты его слушала?

— Нет.

— Я слышал голоса.

— Ты понял, что они говорили?

— Нет.

Она жестом показала, что не слишком впечатлена.

— У меня есть друг, — настойчиво сказал он. — Его работа — переводить чужие языки, чтобы понять, о чем говорят наши враги.

— Они говорят о чем-то интересном?

— Возможно.

— Что значит «возможно»?

Воину вдруг захотелось, чтобы этот разговор растворился в вечернем воздухе. Но он был юн и готов рискнуть ради того, чтобы поразить воображение странной девочки. Вопреки своему инстинкту он сказал:

— У нас есть тайна. Только Пятеро, их дети и еще несколько избранных знают ее.

— И ты тоже?

Воин улыбнулся.

— Расскажи! — попросила она.

Он показал на последние багровые отблески на небе.

— Чужие. Прямо сейчас в том мире ходят чужие.

Каждый отдельный мир стоял на своей горе, изолированный пересохшими пустошами. Каждый развитый мир был населен своим народом. Десять тысяч видов, разбросанных по лицу Бытия — так звалась их вечно- живущая планета. Словом «чужие» называли самые странные отдаленные народы.

— Ты о чем? — спросила она.

— Извини, — ответил он. — «Чужие» — слишком слабое слово. Не выражает то, что я имею в виду.

— А что ты имеешь в виду?

— Я знаю другое слово. — Воин посмотрел на восходящую луну и холодные звезды, и его нервный рот произнес нечто непривычное.

— И что это значит? — спросила она. — Что такое «люди»?

Клиенты просто обязаны были расхваливать открывающийся пейзаж. Потратив столько средств и вынеся столько страданий, они непременно взбирались на какой-нибудь холм и начинали петь дифирамбы замечательной палитре красок и опьяняющему воздуху, превозносить волшебные свойства обычного ветерка. Фауна и ландшафты все время менялись.

— Даже прогулка по двадцати мирам не сравнится с этим путешествием, — восторгались клиенты.

Интересно, кто из них за всю свою долгую богатую жизнь прогулялся хотя бы по одному миру? Этот вопрос никогда не задавался: невозмутимые носильщики молча шли следом, рассчитывая на щедрые чаевые.

Внимательные клиенты встречались редко. Перри был из таких; разве что по утрам, уставая, он становился рассеянным. Кви Ли не слишком интересовалась видами: она внимательно переставляла ноги, раздумывая над каждым шагом и препятствием, и лишь потом, убедившись, что не упадет, осматривалась. Именно она находила следы животных, камни необычной формы и мусор, оставленный предыдущими группами. Она приставала к носильщикам с серьезными вопросами и напрягала над ответами свой маленький пещерный умишко.

Варид разительно отличался от них обоих. Как слепой, он не обращал внимания ни на природу, ни на детали путешествия, просто упрямо шел вперед. Единственное, что его занимало, казалось живым и реальным, — одолевавшие его недуги. Катабасис часто замечала несчастное выражение на его лице. Иногда он ломал ногу или ребро, все чаще его донимала хроническая усталость. Но, даже отдохнув и исцелившись, Варид не обращал внимания на окружающую красоту. По утрам, когда путники готовились к дневному переходу, он безучастно, без слов и мыслей, возлежал на своем шезлонге, бесцельно глядя вдаль.

— Престранная обезьянка, — заметил как-то вогфаунд. — Ты когда-нибудь встречала таких?

— Нет, никогда, — уверенно ответила Катабасис.

— Видела, как он спит?

Вспомнив странный неприятный интерес Варида к ней во время знакомства, она сказала:

— Я о таких вообще ничего не знаю.

— А я — довольно много. Загляни как-нибудь в его палатку. Ночью или под утро, не важно. Этот зверек лежит на спине и держит перед лицом фонарь.

— Какой еще фонарь?

— Походный включенный. Еще, бывает, оборачивает лицо читальной сетью. А один раз я видел, как он крутил в пальцах светляка.

— А ты не спросил зачем?

— Потребовал объяснений. Он не ответил.

— А то, что ты за ним подглядываешь, его не удивило?

— Сомневаюсь, что эта тварь вообще способна удивляться.

Катабасис запомнила ответ, хотя и не поверила до конца. Вогфаунд считал, что нашел объяснение столь странному поведению клиента.

— Тело у него человеческое, а вот разум — чужой. Может, в его голове гнездятся простившиеся.

— Вряд ли простившиеся, не думаю, — ответила Катабасис.

На ее взгляд, Варид был хоть и ненормальным, но всё же человеком. Ей хотелось, чтобы он был человеком, но размышлять о его странностях желания не возникало.

— Последи за ним во время сна, — посоветовал коллега.

— Можешь сделать это за нас двоих, — сказала она. — С моего благословения.

Спустя несколько дней на долину, по которой они шли, обрушились проливные дожди. Жирные капли воды и кусочки льда били по непокрытым головам, люди оскальзывались на раскисшей, еще не успевшей окончательно уйти под воду земле.

Весь остаток дня Варид провел у себя в палатке.

Катабасис видела его лишь раз. Он проделал дырку в ткани палатки, и вода, протекая внутрь, била по лицу с пустыми глазами. Рот двигался, словно человек говорил, но он не издавал звуков, не обращался ни к ней, ни к самому себе. Губы шевелились еще какое-то время, потом затихли. Варид повернулся в сторону Катабасис, вздохнул и сказал:

— Я люблю дождь. Думаю, всегда любил.

За ночь буря прошла, воздух стал прохладнее и суше.

С утра Перри возглавил группу и шел впереди до тех пор, пока не споткнулся, разбив колено и сломав тазовую кость. Кви Ли догнала его.

— Я бы осталась с тобой, чтобы тебе не было одиноко, милый, но… Милый мой, я уже чувствую запах гор.

— Иди дальше, — мягко ответил он.

— Уже иду.

Кви Ли склонила голову, сосредоточившись на ближайшей паре метров неверной гальки и жирной грязи.

Катабасис отстегнула ремни и репшнуры, положила рюкзак на камни. Присела рядом с раненым.

— Позволь понести тебя на следующем обороте колеса.

— Чтобы ты заработала премию?

Оба засмеялись.

Гигантское колесо устремилось вверх, усиливая тяготение, когда Варид подходил к ним. Ему приходилось останавливаться после каждого шага, чтобы дать отдых налитым свинцом ногам. Он шел, опустив голову — больше от усталости, нежели от того, что глядел под ноги. Земля пыталась стряхнуть его с себя, но неуклюжим Варид не был. Если даже он поскальзывался или запинался, то в самый последний момент ноги ловко спасали его от падения.

Когда колесо двинулось вниз, Варид уже ушел вперед. Воодушевленный уменьшением веса, он совсем осмелел. Выпрямил спину, шаги его стали шире. Пытаясь преодолеть лежавшую перед ним кочку, он выбросил вперед левую ногу, но неудачно опустил ее на землю. Колено вывернулось под неестественным углом, раздались знакомые нетерпеливые обезьяньи стоны.

Катабасис и ее клиент не сдвинулись с места. Стоны постепенно утихли. Повернувшись к Катабасис, Перри сказал:

— Я наконец-то вспомнил.

— Что?

— Погоди.

Яростно пыхтя, мимо них протопала Один-за-Другим. Перри подождал, пока она отойдет, и, массируя ногу, сказал: