Она смеется.

— Я хотела сказать «оторвется от земли». Если движение за независимость Юпитера когда-нибудь достигнет стабильной орбиты… или чего-то такого. Думаю, это классная идея. Так или иначе, сейчас я скажу «прощайте». И, да, Аркея…

Ее щупальца змеятся как могут.

— Я и не знала, что червячины такие классные.

Мы видели сообщение один раз, потом центр связи его вырубил. Нас всех долго расспрашивали федералы. Неудивительно. И федералами Большого Ю дело не ограничилось — ниоткуда вынырнули федералы Грязюки, одни лично, другие дистанционно, через коммы, срощенные с моби. Последнее — жуткая трата денег, если только вы не рассчитываете на очень медленный разговор. Даже федерал на Марсе не может действовать со скоростью света — между вопросом и ответом проходит по меньшей мере час, обычно больше.

Грязючные федералы, присутствовавшие лично, все работали под прикрытием, присматривали за ситуацией и отчитывались о том, что видели и слышали, перед штаб-квартирой в Грязюке. Большинству здесь-у-нас, даже двоеходикам, это не понравилось. Последовал всамделишный правительственный кризис, главным образом потому, что чиновники путались в показаниях. Одни уверяли, что ничегошеньки не знали о грязючных шпионах, другие доказывали, что это все ради нашего блага, иначе мы бы лишились кое-каких прав — не спрашивайте, каких именно, они не сказали. Теории заговора разрастались быстрее, чем их успевали записывать.

Наконец правящий совет ушел в отставку; действующий совет, заменивший его до выборов, состоит почти из одних суши. Такое у нас впервые.

До выборов еще полторы децы. ЮпОп обычно поддерживает двоеходиков, но на этот раз политрекламы для двуногих заметно меньше. Думаю, даже ЮпОп способен определить по точкам траекторию полета.

Многие суши уже празднуют победу и говорят, что власть в Юп-системе поменялась. Я торжествовать как-то не готова. На деле я за нас изрядно беспокоюсь. Мы рождены, чтобы быть суши, но не рождены суши. Все мы начинали как двоеходики, и хотя нам удалось стряхнуть бинарное мышление, это не значит еще, что мы всецело просветлились. Уже идут разговоры о том, что среди кандидатов многовато наутилусов помпилиусов — и что осьминожек, или иглобрюхов, или крабов должно быть больше. Мне это блабла не нравится, но сбегать в Юпитерианскую колонию поздновато. Не то чтобы я так уж хотела. Даже если Рыбёха и ее дружки-колонисты выжили и процветают, я не готова менять свою жизнь на целый новый мир. Надо просто подождать и посмотреть, что будет.

Эй, я же сказала, что не люблю трепаться о политике.

В 1978 году Элинор Арнасон опубликовала свой первый роман «Кузнец» («The Sword Smith»), за ним последовали «Дочь короля медведя» («Daughter of the Bear King») и «На место воскресения» («То The Resurrection Station»). В 1991 году вышло ее самое известное произведение, одна из сильнейших книг 90-х, отмеченная критиками, — «Женщина железного народа» («А Woman of the Iron People»), сложный и масштабный роман, который получил престижную премию Джеймса Типтри — младшего. Рассказы Арнасон печатались в «Asimov’s Science Fiction», «The Magazine of Fantasy & Science Fiction», «Amazing», «Orbit», «Xanadu» и других журналах. Последние книги автора — «Кольцо мечей» («Ring of Swords»), «Могила отцов» («Tomb of the Fathers») и «Мамонты Великих равнин» («Mammoths of the Great Plains»). Ее рассказ «Звездный урожай» («Stellar Harvest») в 2000 году стал финалистом премии «Хьюго». Элинор Арнасон живет в Сент-Поле, штат Миннесота.

Здесь, в одном из рассказов длинного цикла о расе хвархатов, к которому относится и роман «Женщина железного народа», Элинор Арнасон поведала историю об инопланетянке, увлеченной литературным персонажем-землянином, и о том, к чему это неожиданно привело.

Одна женщина влюбилась в рассказы о человеке по имени Холмс Шерлок. Ее звали Амади Кла, она приехала из городка на северо-восточном побережье Великого северного континента. Еще в детстве она проявила способности к учебе, и семья отправила девочку в пансион, а затем в столичный колледж. Там Кла выучила несколько языков, включая английский, и стала переводчиком правительственного департамента.

Она не переводила военные сводки, поскольку этим занимались хвархатские мужчины в космосе. И не переводила техническую документацию, так как не обладала соответствующими знаниями. Вместо этого ей поручили художественную литературу.

— Многое можно узнать из историй, которые рассказывают люди, — сказала старшая по ее департаменту. — Если мы хотим понять человеков, а нам должно понимать своих врагов, то следует изучить их истории.

Беллетристику извлекали из компьютеров с захваченных кораблей землян. Сначала Департамент перевода отбирал тексты наугад. Большинство из них были так же плохи, как и романы, которые читали юноши и девушки хвархатов. Но оказалось, человеки составляют списки значимых произведений, так их молодежь могла узнать, какие истории обязательны для прочтения. Как только эти списки были найдены, Департамент стал отбирать для перевода известные и продуманные работы.

Старшая говорила:

— Наверное, можно изучать культуру, читая заурядные вещи. Есть те, кто именно так и утверждает. Но человеки — вид не заурядный. Они, несомненно, представляют опасность, поэтому их нельзя недооценивать. Если мы станем изучать самые слабые их работы, то решим, что имеем дело с глуп- нами. Но тот, кто способен разнести на куски хвархатский военный корабль, далеко не глуп.

После девяти лет, проведенных в столице, Кла потянуло назад — к отвесным скалам, фьордам и туманам ее родины. Она попросила разрешения работать из дома.

— Это возможно, — ответила старшая. — Но вам придется прилетать сюда несколько раз в год на совещания.

Кла согласилась, хотя не любила перелеты, и на каботажном грузовом судне отправилась домой.

Ее родной городок назывался Амади-Хьюил. Он стоял в глубине фьорда, под сенью высоких гор. Большинство жителей принадлежало к одному из двух родов — Амади или Хьюил, впрочем, попадались здесь и представители иных фамилий. На скале над фьордом располагалась правительственная метеорологическая станция. Обслуживали ее двое солдат с соседнего континента. Разумеется, они были любовниками, поскольку других мужчин их возраста в городке не сыскать. Почти все улетели в космос.

Большинство жителей — женщины, девочки, мальчики, старики и старухи — жили рыболовством. В холодном океане за пределами фьорда в изобилии встречались огромные, отливавшие серебром и медью косяки жирной рыбы. На окраине города стояла упаковочная фабрика, где улов замораживали или закатывали в банки; в цехах помельче производили деликатесные продукты: сушеные водоросли и копченое или маринованное мясо морских животных.

В городе сдавались квартиры и комнаты для рыбаков, чьи семейства обитали далеко в горах. Кла тоже решила снять жилье, а не возвращаться в один из домов рода Амади. Она привыкла жить сама.

В ее комнате были кровать, стол и два стула. Удобства — в конце коридора. Окно выходило на узкую улицу, которая круто спускалась к гавани. По счастью, электрических разъемов оказалось в достатке, и она могла подключить свой компьютер и две новенькие лампы где угодно. Полка вдоль одной из стен дала приют книгам и записям. Кла вселилась и принялась переводить.

Именно в то время она открыла для себя Холмса Шерлока. В городке если и случались преступления, то небольшие, в основном мелкие кражи и пьяные склоки. Но погода стояла туманная, дождливая и слякотная. Фонари за окном светили сквозь серую муть. Кла слышала звон и скрежет тележек, которые тянули цина, привозившие продукты из деревни.

Истории человеков хорошо вписались в ее новую жизнь — Кла словно в детство вернулась. Большая часть вымысла шокировала, поскольку касалась гетеросексуальной любви — темы, о которой хвархаты ничего не знали. Холмс Шерлок благопристойно проживал с другом, и тот мог быть, а мог и не быть его любовником. И когда этот друг — доктор по имени Уотсон Джон — в итоге связался с женщиной, как принято у человеков, Холмс Шерлок к противоположному полу оставался равнодушен.