Рид живет с семьей в Линкольне, штат Небраска.

Предложенная ниже захватывающая новелла также относится к серии произведений о Великом Корабле — звездолете величиной с Юпитер, который был создан загадочными инопланетянами миллиарды лет назад и с тех пор без конца странствует по галактике, перевозя миллионы пассажиров — представителей многих и многих рас, в том числе и людей. В этой повести, соприкасающейся с основным циклом «Великого Корабля», люди-колонисты с последнего, потерпев крушение, оказываются на планете, населенной более мелкими и слабыми аборигенами. Люди крупнее, сильнее, а в их крови содержатся восстановительные наномеханизмы, благодаря которым они если не бессмертны, то почти неуязвимы. Поэтому аборигены считают их монстрами, и за последующие столетия взаимные отношения перерастают в состояние непрекращающейся войны. Однако для выживших людей монстрами оказываются другие люди…

Ноты соорудили ловушку из жил и выделанных кишок: порождение древней мудрости и неизбывной ярости, призванное отлавливать таких, как она, ужасных пришельцев-монстров. Но устройство оставалось нетронутым с лета, а зимние дожди отчасти смыли камуфляж из опавшей листвы и глины. Зная, чего ожидать, молодая женщина без труда разглядела узлы и растяжки, а опыт подсказал ей, в каком месте шажок приведет в действие механизм, создающий провал. На косогоре была выкопана весьма глубокая яма. Один неверный шаг — и провалишься в черную дыру, где любой брык, любая беспомощная суета приведут лишь к тому, что рыхлая земля провалится глубже, задушит и в конце концов убьет. Она уже сталкивалась с подобным. Ноты были мастера повторять одни и те же старинные трюки. На ее памяти такой механизм лишь однажды сработал, как было задумано, но живого воспоминания о той пренеприятной ночи хватило, чтобы женщина попятилась. Автоматическая, глупая реакция: ловушки бывали и парными, и одно неосторожное движение могло оказаться опаснее двадцати выверенных шагов.

Но, к счастью, под ее босыми стопами оказалась сырая почва, и неприятности ограничились тем, что оголенное ахиллово сухожилие задел джикк-резун.

Медленно опустившись на колени, она выдернула шип и большим пальцем зажала ранку, чтобы первая капля крови осталась в теле. От прикосновения кожа нагрелась, а потом ранки не стало. Пососав палец, женщина ощутила привкус железа, соли и десятка составляющих грязи; немного подумав, чрезвычайно осторожно очертила широкий эллипс и, наконец, установила, что ловушка находится с наветренной стороны.

Ветерок принес аромат зрелого отлей-гриба. Рот моментально наполнился слюной. Голод, который она испытывала, укоренялся и усиливался несколько дней. Она не удержалась и быстро шагнула вперед, вдыхая запах и шаря безумным взглядом по траве, пока не увидела приманку, выставленную за древостоем чахлого серебристого иддибдди.

Босая пятка снова уперлась в почву — еще один ребяческий порыв, оставшийся безнаказанным.

Она вновь замерла. Вновь осторожно отступила. Затем с безопасного места изучила ловушку нотов. Пустой желудок съежился так, что почти исчез, но она не дала воли инстинктам. И только составив приемлемый план, решилась вернуться пройденным путем и подняться на пологий склон, не спуская глаз с двух обнаженных тросов и высматривая, где спрятан третий. Ее лучший нож, древний наноуглеродный клинок, был спрятан в пластиковых ножнах. Она предпочла воспользоваться сапфировым, повидавшим виды, и принялась разрывать холодную серую глину, пока не обнаружила последний трос. На то, чтобы полностью выделить их все, ушло пятьсот вдохов-выдохов. Десятки нотов сообща растянули эти жилы до их естественного предела. Еще чуть-чуть, и вышла бы на волю потенциальная энергия, и ловушка распахнулась бы, а отлей-гриб исчез в смертоносной яме. Вот почему женщина нашла поросль зрелых штырков, отломила три самых крепких и самых увесистых, какие смогла поднять, и камнем вбила колышки в земли. Каждый пришлось утопить рядом с отдельным тросом поближе к приманке, насколько хватило смелости подступиться.

Остаток своего насыщенного событиями утра она провела за плетением коротких прочных веревок, которые привязала к колышкам и подсоединила к тросам, не оставляя провисших участков. Наконец, подсунула свой зеленый клинок под средний трос и перерезала его одним движением. Штырок поглотил нагрузку, длинная часть троса отскочила на косогор, а люк ловушки остался непотревоженным.

Когда были рассечены и другие жилы, ловушка стала совершенно бесполезной, а приманка — доступной.

С ножом в правой руке она подобралась к иддибдди и помедлила, глядя на плотные желтые складки гриба, упрятанного за пальчиковые ветки. Сперва сознание, а следом и рот вообразили скорый пир. Она поест и сегодня, и завтра, а из твердой волокнистой сердцевины гриба выйдет походный паек. Готовая расплакаться, она сделала крошечный шажок и почувствовала, как чуть-чуть просели земля и люк — в полном согласии с расчетом. Затем шагнула еще — и услышала звук, как будто кто-то тихо выпустил газы. Вовремя обернувшись, она увидела, как рядом взметнулась спираль из эластичных нановолокон. Она успела отскочить и уберечь ногу, но угодила в другую ловушку, построенную вдоль тех же силовых линий. Вторая пружина расправилась и вылетела вслепую, поймала ее за правую руку и дернула вниз; женщина принялась брыкаться, отмахиваться и пятиться, пытаясь освободиться от жгучей удавки, когда тысяча рит-волосков впилась ей в бицепс и горящий локтевой сустав.

Взметнулись еще две спирали, обе — мимо. Она лежала в грязи неподвижно и молча, следя, как мечутся над нею петли; их напряжение постепенно ослабло, и вот они упали и замерли. Тогда она очень медленно встала, тяжело дыша и глядя на окровавленную руку. В воздухе густо воняло раненым и напуганным монстром-людью.

Безмолвие воцарилось надолго, нарушаемое лишь ее заполошным дыханием. Затем с вершины холма донеслись мощные влажные шлепки — раз-два, раз-два; это были особенные, значимые звуки, после которых тишина наступила еще на два вздоха. Потом раздался взрыв, а за ним — вспышка слепящего белого света.

То, что было старательно спрятано, выполнило свою изуверскую миссию, и ракета призвала строителей западни поскорее прибыть и порадоваться великой удаче.

Сколько осталось времени, гадать не приходилось.

Решение, требовавшее обдумывания и чреватое нескончаемой мукой, было принято мгновенно и без колебаний. Свободной левой рукой она выхватила из ножен драгоценный наноуглеродный нож и сделала неряшливый, пробный надрез, чтобы направить следующие. Никакой клинок не мог повредить внутренние волокна петли, и попытка стала бы пустой тратой времени. Она, как учили, рассекла живую ткань плеча, действуя слишком быстро, чтобы успели сработать природные анальгетики. Сжав зубы и дрожа всем телом, она подавила крик, когда рассекла мышцы, кровеносные сосуды и серый ствол главного нерва; затем помедлила, трижды вздохнув и дав зияющим ранам время остановить кровотечение, после чего острием ножа вскрыла сустав, соединяющий руку с телом — телом, которое она спасала, оставляя в цепком капкане погибающую конечность.

Возможно, одной руки хватит, подумала она. Может быть, ее длинные кости удовлетворят врагов.

Хотя надеяться на это смысла не было.

Длинный безымянный склон был покрыт молодым лесом — невысоким, густым и лиловым, как синяк. Миниатюрная однорукая женщина могла легко проскользнуть в проемы, которые смутили бы других. В тот миг она, правда, не задумывалась об этой своей удаче. Значение имело только одно: отчаянная необходимость уйти как можно дальше.

Поскольку маршрут был трудным, женщина побежала сбоку от природного склона, продираясь сквозь заросли, а после взобралась на гребень и помедлила. Вздохнула десять раз, беря себя в руки, прислушиваясь к себе и молясь, чтобы никто не появился так быстро. Затем атаковала крутой склон, устремившись вниз и спрыгивая, где было возможно. При этом она всячески старалась касаться только голых камней, что несколько затрудняло слежку.