Уильямс Глисон — писатель, поэт и редактор-фрилансер из Сан-Антонио, штат Техас. Относительный новичок в научной фантастике, с 2008 года он опубликовал в «Analog» пять рассказов. В свободное от писательства время Глисон работает в компании, создающей тестовые материалы для начальной и средней школы. Если его творчество местами имеет атмосферу рабочего класса, то потому, что сам автор знаком с нею. «Я тот парень, который начинает с сортировки почты и идет на повышение», — говорит Глисон. В его случае фразу надо понимать буквально: прежде чем перейти на фриланс, он поднялся от сортировщика почты до начальника редакторского отдела.

Этот рассказ — плод совместных усилий писателей — напряженное повествование о человеке, который спасается от угрозы настолько страшной, что от нее ему приходится удирать на Луну — и даже этого может оказаться недостаточно.

Наконец-то Дрю Зиглер остался один.

Люди, повсюду люди. Он находился в толпе так долго, что забыл, что такое уединение. Вначале — Земля, затем — космопорт, потом — челнок. Люди вызывали такой же зуд, как аварийный комбинезон, который Дрю приходилось носить последние десять дней.

Комбинезон не давал забыть о том, что произойдет, случись челноку натолкнуться на столетний обломок космического мусора: его ткань разорвет одежду, словно раздувшиеся мускулы Супермена. Эта картина перед глазами служила Дрю постоянным напоминанием: не терять из виду ближайший воздуховод, чтобы присосаться к нему, пока в комбинезоне не иссяк резерв. Так к физическому зуду добавлялся мысленный.

Люди же вызывали другое ощущение, не связанное со страхом взрыва. Из-за них он постоянно чувствовал себя на грани. Их так много. Всегда рядом, всегда незнакомцы. Никого другого больше нет и, если Дрю справился, не будет. Если не обнаружатся друзья детства, которые вспомнят, что он бредил когда-то космосом. Если… слишком много «если». Лучше просто держаться в стороне, сохранять сверхбдительность в чужой толпе чужих лиц.

Это было невозможно. Но — необходимо. И не то чтобы совсем невозможно. Как пробежать пять километров — в прошлом, в колледже, пока жизнь не начала рушиться, вышвырнув его сюда, в одиночество. Бег на длинные дистанции — на том уровне, когда им зарабатывают стипендию, — это не просто ногами перебирать, как ребенок на детской площадке. «Расслабь руки. Опусти плечи. Не напрягайся слишком, или начнешь сам себе мешать». Въедается настолько, что самоконтроль на дорожке уже не отключить. Только так достигаешь результата. Нет… так достигаешь своего лучшего результата. Разница небольшая, но существенная.

Челнок приземлился. Теперь по крайней мере один зуд можно унять: с этого момента Дрю самому решать, носить ли аварийный комбинезон. Впрочем, почти на всей территории Луны-ТК риск подвернуться под выдув не больше, чем умереть от ботулизма после вакуумированого пайка. На окраинах… что ж, выбор оставался за ним. Чесаться в безопасности или не чесаться и, возможно, отправиться на тот свет. Здесь человеку позволено выбирать самому.

Но социальный зуд… Можно ли будет и от него избавиться?

«Я Дрю Зиглер. Вот кто я и вот кем буду до конца дней. Я — Дрю Зиглер, и это моя новая жизнь».

После десяти дней в тапках и перчатках с липучками Дрю предвкушал радости веса. Но прихватки на Луне-ТК работали странно, словно притворное тяготение притягивало к полу за костный мозг, вместо того чтобы равномерно распределяться по телу. Не говоря уже о том, что земная сила тяжести действовала, исключительно пока касаешься прихватки. Ощущения как в тапках с липучками, только еще хуже.

Погранконтроль оказался формальным. Тех, кто не прошел предварительный отсев, не пускали на челнок. И все равно после проверки он чувствовал облегчение.

«Я Дрю Зиглер, — повторил он себе. — Я на Луне, и я родился заново».

Прихватки — для туристов. Местные их избегали. Пижонят, решил Дрю, когда впервые об этом услышал. Все равно что в Сиэтле не брать с собой зонтик или не жаловаться на холод в Миннесоте. А может, у них просто мышцы атрофировались до такой степени, что при полном земном «же» неудобно.

Путеводители предупреждали: пользоваться прихватками — искусство — и советовали не торопиться, шагая по ним. То, что случается, когда промахиваешься мимо прихватки, в каждом справочнике называлось по-своему. Колоритнее всего звучало «потолочный блин», но «пинг-понг» тоже передавало смысл. Дрю еще удивился, почему прихватки не устанавливали сразу лентами или не растягивали на весь тоннель. Потом глянул, сколько потребуется энергии. Етить твою, как сказал бы его бывший дедуля. То, что прихватки вообще ставили, многое говорило об энергетике Луны.

В космопорту вдоль по одной из сторон тоннеля тянулась даже не одна, а три цепочки прихваток. Одни располагались слишком тесно для природного шага Дрю, другие — слишком широко. А третий ряд — в самый раз. Он шел по дороге, вымощенной желтым кирпичом, в город трех медведей.

Дрю не мог припомнить, что случилось со Златовлаской. Внезапно им овладело всепоглощающее стремление притвориться жителем Луны. Он сошел с прихваток в природное тяготение спутника Земли… и устремился следующим же шагом прямо вверх. Хорошо хоть о потолок не приложился, но парил, казалось, вечно, размахивая руками, точно фигурист в неудачном тройном акселе.

Его промах не укрылся ни от кого, хотя большинству хватило вежливости сделать вид, будто они ничего не заметили. С тем же успехом он мог написать на лбу «новичок». Когда он наконец опустился, следующее движение оказалось скорее рикошетом, чем шагом, и вот теперь он в самом деле превратился в потерявшего равновесие фигуриста за секунду до падения. Рванулся к ближайшей прихватке… чтобы пожалеть об этом, когда сила тяготения дернула вниз.

Пожалуй, не самое незаметное, что с ним случалось в жизни.

Он оправился и пригляделся к другим пассажирам, делая вид, что поправляет ремень вещмешка. Одних встречали гиды — это туристы с краткосрочными визами. Технически и Дрю считался таковым, но стать ему нужно было не туристом. Других встречали объятьями и поцелуями. И когда те уходили по коридору, их ноги не отрывались от поверхности — неспешное, мерное скольжение.

Один из первых астронавтов, как он читал, был лыжником и уверял, что в низком тяготении лыжный шаг — самый удобный. Поскольку большая часть туристов родом не из Норвегии, путеводители об этом не упоминали. «Пользуйтесь прихватками, — твердили они. — Вы найдете их везде, куда нужно ходить». Но Дрю не хотел быть туристом и учился двигаться, как жители Луны. Колено согнуть, наклониться, оттолкнуться, стремясь, чтобы сила двигала тебя вперед, а не вверх. На прихватках, как он выяснил, это тоже работало, хотя прыгать приходилось через три на четвертую. В действительности дополнительное сцепление делало прыжки по прихваткам наиболее быстрым способом передвижения. Но так никто не поступал. Все путеводители сходились на одном совете: «Не бегайте».

И тем не менее несколько восхитительных шагов он не мог совладать с собой, обгоняя всех в тоннеле, землян и местных. Дома жизнь опутывала коконом «так делай — так не делай», но лунным жителям было глубоко наплевать, если ты сломаешь лодыжку, лишь бы ты мог оплатить счет за лечение. К сожалению, Дрю как раз не мог. Восторг остыл. Дрю перешел на шаг, чередуя земную ходьбу по прихваткам и лунное скольжение. Что ему пригодится больше, он не знал, но собирался освоить и то и другое.

Если не считать гравитации, космопорт мог бы с тем же успехом находиться на Земле. Зал ожидания, заставленный неудобными на вид скамейками, и коридор, ведущий в настоящий мир. Подземный, конечно. Тут все строили под землей, за исключением некоторых железных дорог и куполов.

Ближайшим из них был транспортный узел, в километре от порта, а оттуда уже можно было поймать поезд до центральных куполов Луны-ТК. Но пока — только коридор. Ни тележек, ни траволаторов. Если ты не можешь отшагать километр, тебя не пустят на челнок по медицинским показаниям.