Бирха рассеянно размышляла о том, существует ли занавес, сквозь который можно проникнуть в место, остающееся неподвижным среди изменчивого космоса, своего рода глаз бури. Но древогорны зазвенели под дождем, и она поняла, что задремала над миской с супом, как случается иногда со старыми людьми. Она посмотрела на вздутые вены своих рук, на разбухшие суставы пальцев и подумала о своем теле, своей вселенной, которая вовсе не была замкнутой системой. Существуют ли вообще полностью замкнутые системы? Во всяком случае, не в этом мире, где любая, даже самая изолированная система должна взаимодействовать с окружающей средой, пусть и очень медленно. В таком случае изолирована ли наша вселенная от остальных или они просачиваются друг в друга? Обмениваются чем-то. Вряд ли это может быть энергия в любой знакомой нам форме. Скорее, что-нибудь более тонкое и трудноуловимое, как мечты, например. Ей хотелось бы узнать, что же именно соединяет вселенные, хотелось бы абстрагироваться от всего окружающего и увидеть калпа-врикшу во всей его полноте. Но она, разумеется. заключена в нем. как и все живое. Внутренний наблюдатель, который судит о строении космического древа, находясь внутри него, в плену у него — словно гусеница на ветке, словно муха в янтаре, — пытаясь постичь знание, ощутить его, словно новый вид близости, новый вид любви.

«В каком-то смысле вся материя — волны, — сказала Бирха собаке. — Актуализатор генерирует волны и с помощью интерференции меняет амплитуды вероятности. Тонкий пузырь рожденной вселенной резонирует с уже существующими, если у них оказываются схожие свойства, и открываются двери между ними».

Собака вздохнула, словно это все было passe[59] — а так оно отчасти и было, — и вильнула хвостом.

Однажды я представляла себя светом, отраженным от листа, чистым и прямым, но с кольцами дифракции по краям. Ночью я улетела в облака, к звездному источнику, и стала частью пустоты, частью темного бархата, которым обшит небосвод. Днем я была просто старухой, дремлющей на солнце вместе с желтой собакой, лежащей у ног. Старухой, думающей о звездах и беспокоящейся за вселенные. Допустим, я могла бы быть носком вашего ботинка, незаметно блеснувшим в тот момент, когда вы смотрели на какого-то мужчину либо какую-то женщину, или вздернутой губой рычащего арборила, или соринкой в глазу собаки. Кто же я, если могу быть всем?

Я — это я сама, и все же не совсем так. Я вмещаю в себя всё сущее, клетка, размером с планету, плывущая в пустоте ночи.

После открытия актуализатор стал сначала предметом изучения, затем средством исследования и в конечном счете частью индустрии, удовлетворяющей желания клиентов. Целые потоки авантюристов, мечтателей, потенциальных самоубийц, людей, неудовлетворенных своей жизнью, прошли через него, чтобы найти более подходящую для них реальность. Актуализатор превратился в машину для исполнения желаний, открывающую путь в почти тождественную вселенную, но с подогнанными под вас параметрами, пусть даже измененными совсем чуть-чуть, и с нужным образом смещенной комплексной матрицей (на самом деле не совсем так, управление индивидуальными межмировыми линиями до сих пор осталось нерешенной проблемой, но попробуй объясни это мечтателям). Среди последних ушли люди, работавшие вместе с Бирхой, ее коллеги и ученики. Они утверждали, якобы вовсе не попали в сети торговцев мечтой, оправдывали свой уход научными причинами, но, как и все прочие, ушли в пустоту. Массовый исход оставил целые города почти незаселенными, целые планеты — покинутыми. Представьте, насколько вы недовольны своей жизнью, раз готовы изменить не город, не планету, а всю вселенную! Все, что Бирха могла поделать в те далекие годы, — стоять рядом с машиной и наблюдать за охватившим всех безумием, пока наконец и ее возлюбленного не отделили пространство, время и что там еще проводит границу между двумя реальностями. Некоторые потом возвращались, но это были незнакомые люди — вероятно, жившие на других планетах ее вселенной. Бирха открыла бесчисленное множество ветвей космического древа, но ни одну из них не признала своей. Она осталась единственной, кто не отправился в путешествие по бесконечному пути.

Кто знает, сколько времени будут отсутствовать ее бывшие любовники и какими они вернутся назад, если вообще вернутся? Она была слишком стара, чтобы куда-то уйти, и умела получать удовольствие от мелочей, таких как возня с настройкой ее поэтикуса, или придумывание и создание новых поэтикусов, или светлый чай по утрам. Ей нравилось смотреть, как желтая собака гоняется за огневиками. А еще она была своенравной пожилой женщиной, консервативной во всем, что касалось параметров вселенной. Она и здесь чувствовала себя хорошо, спасибо. Ей нравился мир, в котором она жила, с его суточным циклом, длящимся семь лет. Нет, она никуда не уйдет. Она слишком упряма и не одобряет вмешательства в естественное положение вещей. Ко всему прочему, в смерти есть свое изящество, некая расчетливость и аккуратность, не позволяющая никому потеряться по дороге. Похоже, смерть существует только в этой вселенной. Бирхе нравилось сидеть на нагретом солнцем крыльце и рассказывать всё собаке. «Собакам не нужны другие вселенные, — размышляла она. — Они идеально подходят для той, в которой живут». Бирха задумалась, а не были ли случайно люди беженцами с какой-то другой ветви космического древа. Как еще можно объяснить их непоседливость? Вечно чем-то неудовлетворенные, они странствуют с планеты на планету, из галактики в галактику, с ветви на ветвь, возможно, переписывая заодно и историю того, что уже случилось. Но не все люди такие, всегда найдутся и те, кто, подобно собакам, подобно самой Бирхе, прекрасно подходит этой вселенной.

Поэтикус состоит из ряда подвешенных стержней или натянутых струн, закрепленных на вертикальной раме. Щуп, которым управляет сложный набор шестеренок и заводной механизм, напоминающий те, что применялись в старинных часах, с переменной скоростью перемещается взад-вперед по проводам. Еще там есть ряд молоточков, ударяющих по прутьям или струнам. Обычно эти инструменты предназначаются для профессиональных музыкантов, но могут быть снабжены простым и надежным автоматическим устройством. Огромные поэтикусы для публичного исполнения великих эпических поэм изготавливают из дерева, камня и металла. Некоторые инструменты созданы с расчетом на игру ветра, но при этом звуки всегда получаются неожиданными, и значение их трудно истолковать однозначно.

Мне понадобилось много лет, чтобы изучить музыкальный язык инопланетян, и еще больше — чтобы научиться изготовлять миниатюрные поэтикусы.

Для исполнения моих размышлений мне пришлось придумать новые звуки, аккорды и фразы. Для многого из того, что я чувствую и думаю, на их языке не существует подходящих символов, и в то же время некоторые звуки их языка я никогда не смогу понять.

Мы зовем их инопланетянами, но это их планета. Мы у них отняли ее. Это мы здесь чужаки, незваные гости, инопланетяне.

Так Бирха и ждет, наблюдая, как тучи собираются над парапетом университета, и каждый день посещая заброшенную лабораторию, чтобы провести вычисления, приносящие одновременно и радость, и разочарование. Проследить распределение вероятности единичной межмировой линии чрезвычайно сложно. В хитросплетении нитей вероятности, образующих затейливую арку на трехмерном экране симулятора, она различает несколько ответов, соответствующих заданным ограничениям. Вся беда в том, что ответы разбросаны по всему полю значений, словно звезды по небу. Рудрак может вернуться через 0,3 цикла, или через 0,87, или через 4,6. Или 0,0011, или 5,8, или 0,54. Бирха злится на себя и на всю метавселенную.