Энди Дункан родился в Бейтсберге, штат Северная Каролина, учился в писательской мастерской «Кларион-Вест» в Сиэтле, а сейчас живет во Фротсбурге, Мэриленд, с женой Сидни и преподает на кафедре английского языка в местном университете. Его блог можно найти по адресу: http://beluthahatchie.blogspot.com.

Одновременно печальная и забавная история, которую вам предстоит прочесть, порадует всякого, кто рос в 50-е, охваченные безумием НЛО, и не спал допоздна, круглыми глазами вчитываясь в потрепанную книжку Дональда Кейхо «Летающие тарелки существуют на самом деле»…

Она постучала в мою парадную дверь после полудня накануне Хэллоуина — время гадостей и сладостей, вот я и не горел желанием открывать. В этом мире старика ждет скорее первое, чем второе. Я решил, пусть себе стучит, но бесконечное «бум-бам!» мешало сосредоточиться, а ведь заполнять старые гильзы порохом и так задачка не из легких, что говорить, когда тебе за восемьдесят и руки трясутся.

— Ладно-ладно, черти вас дери! — рявкнул я, поднимаясь из-за стола.

Ударился об него и опрокинул шейкер — с перцем, так что ерунда. Ма не одобрила бы подобные словечки, но все мы проживаем жизни, совершая то, чего не одобрили бы матери. В нашем положении, на этой захудалой планете, ничего не поделаешь.

Я прижался к двери, пытаясь что-нибудь разглядеть в щель между занавеской и стеклом, но увидел лишь отфильтрованный защитной сеткой солнечный свет, обычно он раньше трех дня в мою нору не проникает. За шторкой угадывалась тень, похожая на человеческую макушку, только низко, как будто ребенок. Наверное, один из мальчишек Холтонов с оранжевой картонной коробкой для пожертвований и фотографией какого-нибудь тощего африканского ребенка, слизывающего кукурузную кашу с пальцев. Некоторые говорят, мол, Холтоны прям как из песни Джонни Кэша — настолько благочестивы и святы, что все мирское им чуждо.

— Чего надо? — спросил я, одной рукой взявшись за засов, а другой нащупывая в кармане четвертаки для голодающих детей.

— Мистер Нельсон? Мистер Бак Нельсон? Я бы хотела с вами поговорить, если не возражаете. В доме или на крыльце — решать вам.

Женщина, не ребенок, однозначно. Я одернул занавеску и увидел красивое лицо под дурацкой шляпой (будто сдвинутая набок тарелка) и губы, накрашенные темно-красным под стать волосам. Я отодвинул засов и распахнул дверь, но вторую, сетчатую, оставил закрытой. А узрев гостью в полный рост, ощутил приступ глупого тщеславия и пожалел о своей лени: утром не сменил комбинезон на чистый. Ее сапоги заканчивались где-то у колен, но подол обтягивающего зеленого платья начинался гораздо, гораздо выше. Дамочка была совсем миниатюрной — едва ли мне по ключицы, — однако и слепой бы понял, что она взрослая. Совершенно. Я заволновался, не торчат ли у меня волосы, и почувствовал, как рука без всякой команды скользнула по затылку.

«Успокойся, сынок».

— Я с тысяча восемьсот девяносто четвертого отвечаю каждой душе, какая бы ни окликнула Бака Нельсона, наверное, должен ответить и вам. О чем вы хотите поговорить, мисс?..

— Мисс Хейнс. Я репортер, представляю Ассошиэйтед Пресс.

— Репортер, — повторил я. Челюсть напряглась, а рука потянулась к засову так же естественно, как только что приглаживала волосы. — Должно быть, вы ошиблись.

Я едал печенье побольше размером, чем ее крошечная сумочка, но гостья выудила из нее маленький блокнот на пружине и, перевернув страницы, сощурилась. Написанное походило на секретарские пометки, а отнюдь не на школьные почеркушки.

— Но, сэр, вы в самом деле Бак Нельсон? Первое шоссе, Маунтин-Вью, штат Миссури? Бак Нельсон, написавший книги о своих путешествиях на Луну, Марс и Венеру?

«Венеру» прозвучало уже приглушенно, потому что я захлопнул дверь у дамочки перед носом и щелкнул засовом, проклиная свои замедленные ржавые рефлексы. Давно ли дурацкие репортеры перестали соваться сюда и разнюхивать? Недостаточно давно. Максимально быстро я прохромал к задней двери — получилось очень быстро, даже в моем возрасте, дом-то маленький, — заперся и здесь и задернул все шторы. Затем включил «Зенит» и прибавлял громкость, пока порицающий стук и призывы репортерши не затерялись в шуме.

Во время последней бури антенну на крыше перекосило, и теперь разглядывать картинку на экране было так же легко, как пытаться прочесть дорожный указатель в метель, но звук все же проходил нормально. Когда я уселся за стол с гильзами от дробовика, начался один из сериалов. Вообще я не слежу за женскими байками, однако послушал, как Стью и Джо снова пили кофе в Хартфорд-хаус и все говорили о мертвой бедняжке Юнис и той сумасшедшей девчонке, которая ее застрелила, потому что ей велел призрак. Ну да, та блондинка Дженнифер чокнутая, но еще она красотка, и с тех пор как ее сослали в лечебницу, история стала и вполовину не такой интересной.

Порох сыпался мимо гильз, и это вкупе с шумом, нервотрепкой и прослушанной серией напомнило мне, что так или иначе уже давно пора обедать и я голоден. Я прошел на кухню, поставил сковородку на большую горелку и, достав из морозилки кусок жира, бросил его плавиться, а сам тем временем сполоснул в раковине свежеочищенные кусочки белой рыбы и опустил их в миску с кукурузной мукой. И все под аккомпанемент болтовни из телевизора и стука и криков городской девицы, на сей раз доносившихся от задней двери. Я слышал, как каблуки ее сапог гулко звучат по крыльцу, под которым раньше было собачье место — там обычно лежал Тедди, и туда же пытался втиснуться другой пес, Бо, при его-то габаритах. Девица наверняка тоже хотела поговорить о бедном старине Бо и готовилась взглянуть на его могилу, как будто могила что-то докажет…

А мисс Ассошиэйтед Пресс оказалась настойчивой, этого не отнять. Теперь она сунула какую-то штуку под дверь — я услышал шорох, будто полевка прошмыгнула. Маленькую карточку вроде тех, какие всегда оставляет методистский проповедник, только блестящую. Я не стал ее подбирать. Чего я там не видел? Взамен я опустил рыбу в горячее масло без единого всплеска. Рукам моим давно не хватает сноровки для оружия и рабочих инструментов, но на кухне я ловчее иной старушки. Благо, с тех пор как повсюду протянулись линии электропередач, а вдоль шоссе выросли супермаркеты, для пропитания более не нужно стрелять.

Когда рыба хорошенько зашипела, мисс Пресс уже не было слышно.

— Спонсоры показа «В поисках завтрашнего дня»… универсальное чистящее средство «Шик и блеск» и… жидкость для мытья посуды «Радость». Мойте чисто, мойте быстро, с «Радостью»! Наша история продолжится через минуту.

Утром я проснулся ни свет ни заря. Не держу дойных коров годами — последней была Молли, с кривым, будто завившимся от влажности рогом, забавная старушка, а какая спокойная и милая… Но когда долгих семьдесят лет доил коров, трудно поддаться и позволить солнцу управлять твоим распорядком. К первым лучам я уже умял тарелку детской манной каши, к которой пристрастился, с каплей меда и выбрался на задний двор охотиться на пчел.

В моем тряпичном мешке болталось три смоченных в сахаре кукурузных початка. Один я положил на пенек, второй — на заборный столбик, а третий — на валун, откуда бежит к ручью тропинка, мимо бревна-лизунца с еще сохранившейся солью, отчего и травой оно до сих пор не заросло. Затем я устроился на старой табуретке для дойки и стал ждать. Некоторое время назад я отказался от табака, потому как больше не чувствовал вкуса и цена с налогами стала настолько высока, что просто рука не поднималась сунуть все это в рот. Но пучки жевательного все еще с собой носил, как раз для моментов задумчивости, и теперь сидел и жевал, наблюдая, как с початками ничего не происходит. С моего места были видны все три — даже голову поворачивать не нужно, только взгляд переводи. Мои глаза и до поломки антенны уже толком не видели «В поисках завтрашнего дня», но они до сих пор в силах рассмотреть пчелу, кружащую над приманкой.