— Музыкальный порядок, выуженный из творческого хаоса. Чему тут не нравиться? — Я чувствовал себя побежденным. — Даже если это музыка для Точечки.

— Ага, значит, ты понял.

— По такому глиссандо — сложно не понять.

— Надеюсь, ты говоришь правду. — Она опустила взгляд, явно собираясь с мыслями.

— Почему ты отослала песню именно мне?

Она подняла глаза на стену.

— Пожелание клиента. Честно говоря, ты не был моим первым кандидатом.

Я выдохнул. Надо же, оказывается, задержал дыхание — и не заметил.

— Отлично. И кто композитор?

Рози кивнула на стену. Маленькая фигурка материализовалась там — едва ли пять футов высотой, бледная, со струящимися волосами небывалого цвета, большими голубыми глазами и крошечным ротиком. Мгновенно узнаваемый образ.

Точечка улыбнулась мне.

— Доброе утро, мистер Малкахи.

Рози внимательно следила за моей реакцией.

— Джейк… Познакомься с заказчиком.

Я посмотрел на них обеих. Затем подошел к главному распределительному блоку и отрубил его. Все помещение погрузилось в темноту. Точечка и Рози исчезли.

На минуту повисла мертвая пауза. Затем Рози все же сказала:

— Сильное решение, Джейк. Решение по-настоящему взрослого человека, блин.

Послышались звуки какого-то копошения, и мгновение спустя мрак прорезал луч света, родившийся в ее руке.

— Правило первое: никогда не полагайся на неавтономные источники, — сказала она назидательно. — Правило второе: всегда носи с собой фонарик. Просто на всякий случай. — Она прошествовала к блоку и вернула электричество в комнату. Миг — и Точечка вновь появилась на активной стене.

Рози пододвинула стул и уселась на него.

— Ну и о чем весь сыр-бор?

— Да ты хоть раз слушала ее?

— Чаще, чем ты думаешь.

— Да если бы над ней не нависали люди из «Хитачи»…

— Ты это не мне, а ей объясняй.

— Да что с нее взять?!

— Попробуй взять что-нибудь. Позабавь меня.

Я взглянул на Точечку. Она смотрела на меня в ответ. На вид ей было ни днем не больше семнадцати.

— Ты — шлюха, — сказал я и поперхнулся собственными словами. Подобное просто так не бросишь в лицо картинке, которую мой мозг упорно продолжал принимать за девушку в нежных летах. — Ты всецело принадлежишь «Хитачи», и они тебя тупо продают. Ты — механизм, рассчитанный на то, чтобы нравиться всем. Средство забора денег у людей. Ты — товар, и тебя легко купить. Легко использовать. Ты — попса. Музыка — это что-то, что заставляет людей испытывать чувства. Что-то, что меняет нас изнутри!

— Я согласна с вами, мистер Малкахи.

— Что? — Я вылупился на нее. Потом метнул взгляд на Рози. — Что происходит?

Рози указала на Точечку.

— Не отвлекайся на меня. Давай. Говори с ней.

И я вновь обратился к Точечке — что мне оставалось?

— Ты… согласна?

— Вы можете объяснить мне, что вы сделали с «Неспешно бьющимся сердцем»?

Я опять уставился на Рози. Потом снова на Точечку. Смотря беспристрастно, в ней легко можно было увидеть всего лишь вещь, рисунок. Глаза чересчур большие, мультяшные. Волосы слишком лоснятся, до проскакивающих искорок. Плечи узкие, но бедра широкие — такая же стилизация, как, скажем, Венера Виллендорфская. Но все равно какая-то часть меня желала воспринимать это неживое существо как человека.

И я попытался объяснить ей, что именно сделал. Что всегда делал. Что делал с той самой лоры, как мне исполнилось двенадцать лет.

Текст «Неспешно бьющегося сердца» отдавал излишней сентиментальностью, но это было неважно. Слова песен всегда переоцениваются. «Илиада» звучала бы кошмарно под сопровождение в стиле диско, но даже «У Мэри был барашек» при должной музыке обретет внушительное звучание. Текст песни всегда стоит на втором месте.

Ведь в случае «Неспешно бьющегося сердца» именно трехтактное отстающее арпеджио, умещенное в рамки четырехтактного ритма, напирало на эмоции и обращало слова из банальных в значащие. Но арпеджио не могло работать в одиночку — требовалось довести до ума бас-гитару. Басы повторялись на протяжении песни дважды, в куплете и припеве, копируя друг друга, но от этого веяло скукой — и, оставив первое их появление в том виде, какой есть, во втором я ударился в вариацию, скользя вдоль оси мелодии и позволяя себе маленькие отклонения. Опираясь на проделанную работу, я бросил удачный мост к основной мелодии, слегка гармонизировав по ходу дела второстепенную. Финальное протяжное глиссандо, разыгрываемое в трех октавах и вытаскивающее мелодию в последнем припеве в новую тональность, служило коронным ударом — именно оно должно было заставить дивалоидного фаната трястись и сходить с ума от счастья, осознавать, что со своими кровными он расстался не зря. И вот он, результат — нескучная с позиций звучания, задорная танцевальная поп-мелодия.

На своей гитаре я прошелся вверх-вниз по глиссандо, дабы убедиться, что оно звучит как надо. Затем заставил Ворчуна играть басы, а сам подключился с вокальной линией — опять же, чтобы своими ушами проверить исполнение задумки. Потом уже на Ворчуна легли обязанности по вокальной линии — а мне осталось лишь выправить и подогнать под общий звук партии всех остальных инструментов.

В моей обработке музыка куда как сильнее подходила словам. Не то чтобы эти слова были плохи — неразделенная любовь, океаны надежды, острова разочарований, преодоление себя, что-то в таком вот духе. Я не обращал особого внимания на смысл слов — я вникал в то, как они звучат. Нет, как-то слегка вымученно, пресновато — нужно подправить.

И вновь Ворчун помог мне, предоставив словарь рифм. Я обрабатывал образы песни — заменял банальные руки на нежные кончики пальцев, топорный блеск замещал сиянием.

Заставляя согласные падать на удары барабана и отправляя гласные в вольный полет вместе с музыкой, я расцветил текст и сделал его куда более запоминающимся.

Вот, собственно, и все. Достаточно просто, разве не так?

— Достаточно просто, — эхом откликнулась Точечка, застыв каменным изваянием.

Рози уставилась на планшет. Отвела взгляд ненадолго, чтобы что-то набрать на клавиатуре.

— Что ж, я понимаю, — сказала Точечка, вмиг ожив. — Вы согласны еще поработать со мной?

— С тобой?

— Да. У меня открылись новые творческие горизонты. Хотелось бы стать лучше. Осмысленнее. Усилить собственный посыл. Я хотела бы, чтобы вы помогли мне.

— Ты хочешь, чтобы я помог тебе. Но какого черта?

Она улыбнулась.

— Вы, наверное, думаете, что таких, как вы, много? Что вас легко заменить?

— Но какой тебе прок от меня?

Рози кашлянула, встревая в разговор.

— По контракту на твои плечи ложатся обязанности по комплектации материала, подготовке к концерту и управлению итоговым мероприятием. Один-единственный концерт. Заплатят тебе по высшему разряду. Подумай сам, работа над одной песней позволила тебе расквитаться по счетам. — Она обвела рукой мое убранство. — А поработав над одним концертом, ты покончишь с этой закладной, и дом станет твоим раз и навсегда. Может статься, даже останется что-нибудь, чтоб в банк положить.

Я посмотрел на Рози. Потом на Точечку. Потом оглядел дом.

Мой собственный дом.

— Хорошо, — выдал я неспешно. — Что у вас там еще есть? Достаточно для концерта? Для альбома, раз уж на то пошло?

На стене начали один за другим всплывать ярлычки папок. Что-то порядка тридцати песен… а, нет, все сорок… черт, даже больше.

Я присвистнул.

— Это даже не альбом, это целая симфония. — Мой взгляд обратился к Рози. — Ну и что ты такое учудила, скажи мне на милость?

— Сам скоро поймешь, — улыбаясь, ответила она.

Я взял перерыв на завтрак и чашку кофе. Точечка, впрочем, никуда не делась — застыла на месте и стала ждать меня. Рози все сидела с планшетом, периодически поглядывая украдкой то в ее сторону, то в мою. Это, честно говоря, нервировало.