Соскочив с кровати, я быстрыми шагами подошла к зеркалу и с радостью отметила, что ужасные синяки под глазами пропали, даже появился здоровый румянец на щеках — явление довольно редкое для меня.

Я быстро привела себя в порядок и под громкое урчание живота вышла из комнаты. Я действительно не помнила, когда ела в последний раз.

На кухне копошилась мама, но тут же застыла с половником в руках, когда увидела меня. Я виновато заметила, что выглядит она ужасно. Гораздо хуже, чем я.

— Женя? — неуверенно проговорила мама. Она смотрела на меня так, будто я сказала, что улетаю на Луну, а потом через два дня вдруг вернулась обратно. Неужели, она думала, что я никогда не выйду из своей комнаты?

— Доброе утро, мам, — попыталась улыбнуться я.

— Как ты, дорогая?

Она заметно расслабилась.

— Проголодалась, — ответила я.

— Конечно же! Скорее садись, милая! Когда же ты ела в последний раз, доченька? Господи, ты только посмотри на свои руки! Они же почти такие же, как у Леры!

Я молча опустилась на стул, прекрасно понимая, что ответа мама не ждет, а потом в несколько ложек умяла целую тарелку плова. Живот удивленно заурчал, но еду все-таки принял.

— Вкусно, — проговорила я, вытирая рот салфеткой. — Как всегда.

Мама улыбнулась.

— А где папа?

— Отправился с Виталием Геннадьевичем в лес.

Я вздрогнула, вспомнив о странном силуэте, который видела вчера ночью. Да, я понимаю, уставший организм, недосып, недоедание, но такое не могло привидеться! Я до сих пор с мурашками вспоминала, как странно раскачивался он из стороны в сторону, едва различимый в темноте в своем черном плаще.

Я заставила себя отогнать эти мысли и спросить:

— Экспедиция?

— Нет, просто проверить что-то, — ответила мама. — Обещал быть после обеда.

Я решительно отказалась думать о том, что папа мог пойти на поиски Алека. Парень все равно давно ушел, так что не было смысла портить себе настроение.

— Мм, — протянула я.

Мама тяжело вздохнула.

— Женя.

— Да, — осторожно ответила я, не сводя взгляда со своей тарелки.

— Доченька, поговори со мной, — ласково сказала мама, беря меня за руку.

— О чем?

— Ты прекрасно знаешь о чем. Ты очень напугала нас с папой. Расскажи, что произошло. Я твоя мама, ты всегда можешь рассказать мне, что хочешь. Это из-за того мальчика ты была не в себе?

Я не знала, что ответить. Есть ли толк действительно говорить правду?

— И да, и нет, — наконец сдалась я. — Понимаешь, мам, дело не только в нем, в Алеке. Просто он не такой, как другие. Я не имею в виду, как другие мальчики, а вообще как другие люди. Ты просто не знаешь его. Он другой. И с ним я тоже чувствовала себя по-другому.

— Ты просто полюбила его, дочка, — с наигранной лаской произнесла мама, хотя я прекрасно видела, как она напряглась. — Так всегда бывает. Особенно, если ты молода. Любовь накрывает с головой, и ты уже ничего не видишь. Я понимаю, тебе тяжело, но этот мальчик, он далеко не тот, кто тебе нужен.

— Да нет же! — чуть громче нужного воскликнула я. — Это не то, мам! Дело не в любви, он нужен мне, как человек, понимаешь? Он нужен мне, как нужна бывает семья.

— Нет, ты ошибаешься, Женя, — довольно строго сказала мама. — В тебе говорят подростковые чувства. Не бывает ничего, сравнимого с семьей. Сейчас у тебя трудный возраст, но я хочу, чтобы ты сама поняла, что правильно, а что нет. Ты поступила совсем не правильно, Женя, и как бы ты сейчас плохо себя не чувствовала, ты должна понимать, что виновата сама.

Я глубоко вздохнула. А на что, собственно, я рассчитывала? Что мама скажет, что понимает, как сильно мне не хватает Алека? Что он непременно должен быть рядом со мной?

Я совсем не хотела, чтобы меня жалели, даже наоборот. Но как бы я хотела, чтобы мама поняла меня! Для меня было очень сложно осознавать, что человек, которому я доверяла больше всех на свете, считал, что я всего лишь капризный подросток.

Но я ничего не сказала, а лишь улыбнулась и кивнула. Теперь я действительно стала другой, теперь мама уже не могла помочь мне разобраться во всем. Но, так или иначе, она была моей мамой, и потому я забыла об ее словах, как будто этого разговора даже не существовало.

— Прости, мам, — просто сказала я.

— Женечка, тебе незачем извиняться! Это наша вина. Моя и папина, мне очень жаль, что тебе пришлось пройти через все это. Но такова жизнь.

Я тупо кивнула и встала, направляясь к раковине с тарелкой в руках.

— Что говорит папа?

— Пытался уговорить меня вызвать тебе доктора, — нехотя призналась мама, и я усмехнулась. — Но я сказала, что ты сама сможешь прийти в себя. Слава Богу, так и произошло!

— Спасибо.

— Ты у меня сильная девочка, — с теплотой в голосе сказала она. — Теперь все будет хорошо. Но, знала бы ты, как сильно в тот вечер расстроилась Лера!

— Лера?

— Да! Малышка проплакала весь вечер, кричала, что хочет к тебе, что хочет завтра пойти к Алеку. Нам с папой еле удалось уложить ее спать!

Я злорадно улыбнулась, но потом устыдилась своему приливу радости.

— Мне очень жаль, что все это произошло, — искренне сказала я.

— Не волнуйся, милая, все теперь будет хорошо. У нас еще почти целая неделя отпуска и море развлечений!

— Звучит здорово, — немного уныло ответила я.

— Чем ты хочешь заняться сегодня? — спросила мама.

— Не знаю, может, почитаю на гамаке, у меня большой список литературы на лето.

Я домыла посуду и ушла к себе. Процесс примирения вроде как шел нормально. Оставалось только придумать, чем я буду заниматься оставшиеся пять с половиной дней.

Схватив томик Стивена Кинга и забыв про школьную литературу, я выбралась во двор через окно, но потом влезла обратно, решив оставить этот маленький секрет при себе.

На улице было жарко, но дерево создавало над гамаком прекрасную тень. Мне нравились мрачные рассказы Кинга, в них я находила хоть какой-то огонек, способный разжечь мое воображение.

Через какое-то время пришел отец, и у нас с ним состоялся примерно такой же разговор, как и с мамой. Только сейчас я даже не пыталась растолковывать правду. Он сказал мне, что если хоть еще раз в жизни повторится что-то подобное, то мне не поздоровится. Тут я точно уверила его, что ничего такого больше не случится. Правда, конечно, была не в том, что я поняла, как глупо и безответственно поступала, а в том, что Алек ушел навсегда, и больше я никогда не увижу его.

Мои ответы отца устроили, и я вернулась в дом. Ужасно хотелось снова выбраться в окно и хотя бы пройтись по деревне, но сегодня я решила не рисковать. Вместо этого я раскопала в сумке смятый рисунок улыбающегося лиса, которого увидела во сне практически перед самым отъездом. Именно он положил начало всей этой чепухе, творившейся в моей жизни сейчас.

Глядя на него, я со слезами вспоминала прошлое: какой беззаботной я была всего ничего назад, как строила проблему из того, что родители не везут меня в Испанию. Нет, я вовсе не жалела о том, как изменила меня Сибирь. Она сделала меня той, кем я и должна была быть, а дальше уже был мой черед создавать будущее.

Я нежно дотронулась до нарисованных ушей, как бы гладя странное животное, а потом бережно убрала листок на верхнюю полку. Я всей душой надеялась увидеть его снова. Это было бы достойным окончанием всей этой истории.

Однако до конца еще, видимо, было далеко, потому что вместо животных и духов мне приснилась та леденящая кровь фигура. Только на этот раз она знала, где искать меня.

Мы находились в зимнем незнакомом лесу. Вокруг медленно, но неминуемо сгущалась темнота, словно черная фигура поглощала в себя последний оставшийся свет. Я понимала, что стою в летней одежде по колено в снегу, но не ощущала обычного холода. Только мертвый холод от близкого присутствия темного существа.

Это был первый сон, в котором я увидела Алека. Он, словно стрела, кинулся наперерез между мной и чудовищем, когда оно приготовилось вонзить в меня изогнутый кинжал. Лезвие со скрежетом прошлось по правой руке моего спасителя.