Но как только его сила потянулась к ней, она приняла ее, и они оказались связанными. Он вздрогнул. И она тоже.

Потом они очутились в дормитории, в небольшом зале, в котором во время его прошлого визита сидели за чтением или шитьем пожилые монахини. Горел свет. Большинство женщин были во дворе, только две находились здесь, занятые своими делами.

— Посмотри на них, — произнесла Амиция. — Посмотри внимательно.

Ему не пришлось усердствовать слишком сильно. Над ними витали завитки силы.

— Вы все наделены силой? — спросил он.

— Каждая, — ответила она. — Пойдем.

— Когда я снова тебя увижу? — пробормотал он.

Она вела его вдоль северной куртины[55] за конюшнями. Там, в каменном ящике, вмурованном в стену, росла яблоня. Под ней стояла скамья. Амиция присела. Он был слишком озадачен, чтобы добиваться ее поцелуя, поэтому просто опустился рядом.

— Вы все — ведьмы?

— Противное слово, тем более от тебя, ведьмак, — заметила она. — Колдун, чародей.

Далеко на востоке он увидел едва различимые всполохи пламени и тут же вспомнил о своем долге.

— Я должен идти, — произнес Красный Рыцарь.

Ему хотелось произвести на нее впечатление — но исподволь.

— Я отправил людей сделать то, что должен был выполнить сам, — не подумав, выпалил он.

Казалось, ей все равно.

— Я подумала, ты должен знать, что поставлено на карту, — сказала девушка. — Не была уверена, собирается ли она открыться тебе. Это место силы. И магистры нашего ордена заполнили его обладающими силой женщинами и могущественными артефактами. Теперь оно сияет, словно маяк.

Он почувствовал себя слепцом и глупцом. Правила Пруденции, касавшиеся использования силы и применения магического зрения, которые были весьма мудрыми в мире, где не доверяли магам, помешали ему постичь простую истину.

— Возможно, она знала, что я открою тебе это, — добавила девушка, резко опустив голову в первый раз за весь вечер.

— Или же она ждала, что я сам сделаю этот вывод, — с горечью заметил он.

Капитан почувствовал, как время поворачивается вспять, словно песок в песочных часах у него в руках, — ощутил, как скользнули между деревьями те, кто сегодня отправился в рейд; осознал, что проявляет недостаточно бдительности на своем посту; вспомнил тысячи забытых деталей, например завиток силы, связывавший его с солдатами и отрывавший от Амиции. И всполохи пламени далеко на востоке — что это было?

Затем он ощутил ее. Словно прикованный цепью к этой скамье.

— Я должен идти, — снова сказал он.

Но молодость и рука его подвели, и капитан снова оказался в ее объятиях, или она в его.

— Я этого не хочу, — заявила она, при этом вновь целуя его.

Тогда он освободился. Мыслью разорвал связь между ними, встал и отступил назад.

— Ты часто сюда приходишь? — Его голос прозвучал хрипло. — К этому дереву?

Она едва заметно кивнула.

— Я могу написать тебе. Хочу снова увидеть тебя.

— Ты захочешь видеть меня каждый день. Только я этого не хочу. Мне это не нужно. Ты меня совсем не знаешь. Нам нужно отказаться друг от друга.

— Если я сейчас это сделаю, мы можем начать заново, — предложил он. — С поцелуя и пощечины. Но ты хочешь меня, а я хочу тебя. Мы связаны.

Она помотала головой.

— Эти сказки оставь для детей. Слушай, капитан, однажды у меня был муж. Я знаю, каково это — чувствовать мужчину у себя между ног. Ах, ты вздрогнул. Послушница — и не девственница. Мне продолжать? Я жила за Стеной. Нет, посмотри!

Она расстегнула воротник и, приспустив платье, приоткрыла татуированное плечо. Освещенное далеким светом костра, ее плечо замерцало, от чего у рыцаря вспыхнуло желание.

— Меня забрали туда, когда я была маленькой, и выросла я среди них. Мой муж был воином, и, возможно, мы бы вместе состарились, поскольку он был вождем, а я — шаманкой. Но пришли рыцари ордена. Они убили его, а меня привезли сюда. И не надо меня спасать. Я живу в духовном мире. Я возлюбила Иисуса. Каждый раз, целуя тебя, я возвращаюсь в свою прошлую жизнь, туда, где жила прежде. Я не могу быть с тобой. Не стану шлюхой какого–то наемника. Сегодня вечером я пожертвовала собой, чтобы ты увидел то, что и так очевидно. Ты был слеп, поскольку слишком боишься своей силы.

Она отвернулась.

— А теперь иди.

Нити силы, связывавшие его с солдатами, были натянуты, подобно тросам. Но он продолжал пренебрегать своим долгом. Сейчас ему словно переломали кости — хотелось кричать от боли, но Красный Рыцарь не мог отпустить то, что еще теплилось между ними.

— Ты захотела меня так же сильно, как и я тебя, как только наши взгляды встретились. Не лицемерь. Этим вечером ты принесла себя в жертву? Скорее, этим вечером тебе слишком уж хотелось побыть со мной, вот и придумала причину, чтобы получить желаемое.

Он мысленно обзывал себя дураком. Не это он собирался сказать.

— Ты понятия не имеешь, чего я хочу или не хочу, — заявила Амиция, — и ничего не знаешь о моей жизни.

Он отступил на полшага назад — словно мечник, решивший перейти из защиты в нападение.

— Я рос с пятью братьями, ненавидящими меня, отцом, который не обращал на меня никакого внимания и презирал, и матерью, задумавшей превратить меня в оружие личной мести, — произнес он еле слышно. — Я рос по другую сторону реки от ваших деревень за Стеной, а когда выглядывал из окна своей башни, то видел вас — тех, кто жил за Стеной, — в землях, где царила свобода. У тебя был муж, который тебя любил? А у меня была бесконечная череда любовниц, которых подкладывала мне в постель мать, чтобы шпионить за мной. Ты бы стала шаманкой тех, кто живет за Стеной? А меня обучали командовать армиями Диких, чтобы сокрушить Альбу и избавить землю от короля. Только такая месть удовлетворила бы мою мать. Рыцари ордена пришли за тобой? А мои братья объединились, чтобы изувечить меня и порадовать моего предполагаемого отца. Настоящее веселье.

Внезапно он осознал, что почти кричит и брызжет слюной. Что бы он только не отдал, чтобы вернуть себе самообладание. Наговорил лишнего. Столько лишнего. Ему было плохо, но он не закончил.

— Да и черт с ним. Я не Антихрист, даже если сам Бог велит им стать. Я буду тем, кем буду, а не тем, кем меня кто–то желает сделать. Ты тоже можешь так поступить. Будь той, кем хочешь. Ты любишь Иисуса? — спросил он, и нечто черное взметнулось в его душе. — Что он делает для тебя? Лучше люби меня.

— Не буду, — холодно произнесла она.

Заставлять себя уйти ему не пришлось. Чувства притупились — пропала необходимость отвечать. Словно тебя ударили острым мечом и отсекли руку, а ты безучастно наблюдаешь, как она падает наземь.

Следующим его воспоминанием была караулка у ворот. Бент, дежурный лучник, стоял, скрестив на груди руки. Он заметил капитана и покрутил усы.

— Я отправил отряд на вылазку, — произнес он, — или что–то в этом роде. Не могу найти Плохиша Тома и половину солдат для дозора.

— Оно вот–вот начнется, — сказал капитан, взяв себя в руки. — Скажи страже, чтобы были начеку. Скажи им…

Он посмотрел вверх. Но над головой светили лишь холодные молчаливые звезды.

— Скажи им, чтобы смотрели в оба, — в нерешительности произнес он. — Мне срочно нужно увидеть настоятельницу.

Он добежал до уборной, и его вырвало. Вытер подбородок старым носовым платком и выбросил его туда же, куда отправилась блевотина, из–за чего, без сомнения, прачка устроит настоящий скандал. Выпрямился, расправил плечи и, кивнув невидимому собеседнику, вернулся в большой зал.

Настоятельница ожидала его.

— Ты виделся с моей служанкой, — сказала она.

Его доспехи были несокрушимы. Поэтому он улыбнулся.

— Просто столкнулся по пути.

— Проверил караул?

— Не совсем. Госпожа, здесь слишком много секретов. Я не представляю, каковы ставки. А может, я просто слишком молод для всего этого. Но у нас два врага — внешний и внутренний. Я хочу, чтобы вы мне рассказали все, что знаете.