— Нет, — отрезал Красный Рыцарь.

И отправился на поиски уединенного места, чтобы попрактиковаться в волшебстве. Лучшим решением ему показался лазарет.

Никого не встретив, он стал подниматься по ступенькам — вечерело, и он чувствовал неимоверную усталость, будто сражался целый день. Капитан заставлял себя переставлять ноги по винтовой лестнице.

В начале пролета, что–то пробормотав, Красный Рыцарь прошел мимо дежурной сестры — позволив той предположить, что он идет проведать раненых.

Он и в самом деле сперва к ним заглянул. Лучник Джон Дейлман лежал на кровати у дальней стены с огромным швом, тянущимся от ключицы до пояса: каким–то чудом или, скорее всего, благодаря целительскому искусству сестер рана не загноилась, и ожидалось, что он пойдет на поправку. Более того, бедняга так крепко спал, что Красный Рыцарь не стал надолго задерживаться рядом с ним.

Слуга Сет Пенниман недавно вернулся после операции, ему собрали сломанные руку и ногу. Виверна сбила его хвостом со стены. Кости срастались не так, как положено, поэтому сестрам пришлось снова их ломать и складывать. Он был под воздействием лекарства и, забывшись во сне, бормотал проклятья.

Вальтер ла Тур, латник знатного происхождения, погрузился в неспешное чтение превосходно проиллюстрированного псалтыря. Ему было пятьдесят семь, и на его носу сидели стеклянные очки. Он получил сокрушительный удар от мастодонта во время сражения у переправы.

Капитан присел рядом и пожал ему руку.

— Я подумал, что каюк тебе, когда чудовище сбило тебя с ног.

Вальтер усмехнулся.

— Я тоже. Только не смешите меня, милорд. Сильно болит.

Красный Рыцарь немного придвинулся к нему.

— Это что, новые? — поинтересовался он, потянувшись к очкам.

— Изготовлены местным фармацевтом. Сильно натирают нос, заразы, но черт меня побери, я так отлично не видел уже много лет.

Капитан водрузил их себе на нос. Тяжелая оправа из рога еле держалась на переносице. Тонкая стальная проволочка соединяла две линзы так, чтобы они не падали — Красный Рыцарь знал принцип, но никогда не видел его в деле.

— Я… то есть мы… — ла Тур чувствовал угрызения совести. — Возможно, я задержусь здесь, капитан.

Тот кивнул.

— Ты здесь придешься ко двору, — сказал он, — хотя лично я сомневаюсь, что ты достаточно стар, чтобы не увиваться за монахинями.

— Что касается этого, — покрывшись густым румянцем, заметил Вальтер, — я думаю принять сан.

«То, о чем ты не имеешь ни малейшего понятия». Красный Рыцарь мягко улыбнулся и снова пожал здоровую руку мужчины.

— Рад, что тебе лучше.

— Я задолжал Богу, — произнес пожилой воин. — Они меня спасли. Я все равно что умер. Тот мастодонт раздавил меня, словно насекомое, а эти святые женщины вернули меня с того света. По неизвестной мне причине.

Улыбка исчезла с лица капитана.

— Да, — согласился он, — я тоже кое–что задолжал Богу.

Он двинулся дальше вдоль ряда коек, на одной из них лицом к стене лежал с аккуратно перебинтованной спиной Подлый Сим. Правосудие в войске вершилось быстро. Он застонал.

— Ты идиот, — с отеческой заботой посетовал Красный Рыцарь.

Сим не повернулся и продолжал стонать. Но Красного Рыцаря это не тронуло, поскольку по сравнению с ла Туром и другими боль Сима была сродни комариному укусу.

— Ты полез в драку, хотел добиться расположения девушки, которой был безразличен. Ни одна женщина тебя не полюбит, если станешь избивать ее братьев и деревенских приятелей. Понимаешь ты это или нет?

Стон.

— Но это мало тебя заботит, поскольку ты никогда не гнушался любовью по принуждению, так, Сим? Только здесь не Галле. Я никогда не одобрял твое поведение там, приятель, и тем более не стану в нашей стране. Ибо все мы коротаем дни в этой крепости. И если ты еще хотя бы раз дыхнешь на какую–нибудь девушку чесноком, тем более без ее согласия, я собственноручно вздерну тебя на виселице. Давай поговорим начистоту, Сим. Ты — самый бесполезный ублюдок во всем войске, и я с удовольствием бы тебя повесил, поскольку это послужило бы отличным наставлением для остальных, при этом я сам ничего бы не потерял. Ты меня понял?

Сим снова застонал и разрыдался. Капитан даже не предполагал, что Подлый Сим способен плакать.

— Ты ведь хочешь быть героем, а не злодеем, верно, Сим? — тихо спросил он.

Лучник накрыл голову.

— Тогда слушай. Зло — это выбор. Простой выбор. Поступать плохо легко, и так вырабатывается привычка. Я и сам так делал. Любой злодей может применять силу. Любой злодей может красть. Некоторые не крадут, потому что боятся быть пойманными. Другие не делают этого, потому что это плохо. Ведь воровство, по сути, уничтожение труда другого человека. Изнасилование — жестокость по отношению к другому. Проявление жестокости для решения любой ссоры…

Капитан сделал паузу в своих нравоучениях, поскольку, будучи войском наемников, они только тем и занимались, что проявляли жестокость для решения всех и каждой неурядиц. Он громко рассмеялся.

— Это наша работа, но это не должно составлять нашу сущность.

Лучник снова застонал, а молодой мужчина нагнулся еще ниже.

— Сейчас самое время, Сим, решить, хочешь ли ты быть героем или злодеем. Если ты будешь продолжать вести себя в том же духе, то закончишь на виселице. Лучше достойно выйти из положения, чем болтаться в петле.

Он вспомнил о Томе и его представлениях о славе.

— Чтобы о тебе сложили песню.

Сим избегал его взгляда. Капитан покачал головой, уставший и не слишком довольный проделанной работой. Он поднялся со стула, который ему уступила дежурившая рядом с лучником сестра, и потянулся. Позади него возникла Амиция. Ну, конечно же. Попался–таки, командир лицемеров. Девушка глянула на Сима, потом снова на него. Он пожал плечами. Она вскинула бровь, качнула головой и махнула рукой, давая понять, что ему следует удалиться.

Опустив глаза, он заковылял прочь, вышел в коридор и раздраженно выдохнул. Коридор тянулся мимо коек тех, кто идет на поправку, до палаты для особо тяжелых пациентов. Красный Рыцарь прошел еще несколько шагов, свернул за угол и неожиданно оказался у кровати Гэвина Мурьена. Нога младшего брата была забинтована от колена до самого паха.

Он опустился на край койки сэра Гэвина.

— Никто меня не будет искать здесь, — с горькой самоиронией заметил он.

Больной приоткрыл глаза. «Сегодня точно не мой день», — подумал капитан.

Долгая пауза вместо оживленной беседы. Ни споров, ни гнева, ни ярости. Они смотрели друг на друга, как влюбленные после расставания.

— Что ж, брат, — произнес Гэвин, — оказывается, после всего, что произошло, ты все еще жив.

Капитан заставил себя сделать глубокий выдох.

— Да, — очень тихо согласился он.

Гэвин кивнул.

— И никто не знает, кто ты на самом деле.

— Знаешь ты и старый волшебник Гармодий.

Снова кивок.

— Я очень признателен ему. Не поможешь ли мне сесть?

И капитан, к своему удивлению, обнаружил, что способен услужливо приподнять брата на подушках и даже взбить их. Брата, который убил Пруденцию по приказу их матери.

— Мать сказала, что она развращает тебя, — внезапно пояснил Гэвин дрожащим голосом, словно прочитав его мысли. — Она ведь этого не делала, правда? А мы убили ее.

Красный Рыцарь успел присесть на край кровати, когда колени стали подгибаться. Ему хотелось сбежать. Поговорить об этом когда–нибудь в другой день. Может, в следующем году. Правда оказалась слишком ужасной, чтобы ею делиться. Постыдная, отвратительная и глубоко ранящая всех, кто имел к ней хоть какое–то отношение. Красный Рыцарь посмотрел на Гэвина, все еще верившего в то, что они братья. По крайней мере, эта ложь до сих пор не вскрылась.

— Пруденция знала кое–что, чего ей знать не следовало, — услышал капитан собственный голос, прозвучавший на удивление отстраненно. В тот миг он гордился собой.

Гэвин кашлянул, словно поперхнувшись.

— Поэтому мать заставила нас убить ее, — произнес он после продолжительного молчания.