Он разгорячился, приподнялся на подушках и зря — это усилие вызвало сильный приступ боли, он застонал, обмяк и заговорил тише:

— А что касается конкретно вас, то заметьте: я только и делаю, что вам помочь пытаюсь! И помог уже! Между прочим, в вашем свитке, о том, куда Шу Цзы ушел, ни слова, ни иероглифа не написано! И от атайцев в доме Квуна Жао я вас спас! Если даже не конкретно вас и вашу любимую, то малышку Лу — определенно. Если бы не я, она бы Рейко в себя впустила. Тот ведь тоже не где-нибудь, а в подземельных ошивается. Парень он неплохой, но у вас к демонам предубеждение, так что вряд ли вы нашли бы с ним общий язык. Пу! Проявите милосердие, дайте старому больному катайскому богу шанс выздороветь. Разве я много прошу?

В словах песца была своя правда. Много правды. Да, он демон. Но пока что, действительно, себя очень прилично ведет. И про ведьму прав: от одержимости он ее спас, как ни крути. Пусть даже и сам так ситуацию подстроил, чтобы Лу была готова на это пойти. Но ведь он не стал дожидаться, когда она последний шаг сделает, а мог, и без всякого ущерба для своих планов — Квун и после призыва Рейко жилетку бы напялил. И, если хорошо подумать, то мне гораздо выгоднее было иметь в помощниках демона-прохвоста, чем чиновника-предателя. Тот максимум что мог — свиток прочитать, а этот информацией владел более полной и подробной. Кроме того, не стану скрывать, он мне чем-то нравился.

— Твои предложения? — подумав, спросил я.

— Я хочу попытаться снова перестать быть демоном. Бога, может, в этот раз и не получится, но кто сказал, что есть только две крайности? Вдали от Катая, в Лутоме, я смогу попытаться начать новую жизнь. Там к демонам почти лояльно относятся, и если после завершения ваших поисков, вы позволите мне остаться в Лутоме под присмотром Лу — мне о большем и просить стыдно было бы. Просто не требуйте от меня ухода в подземельные и уговорите вашу подругу не настаивать на этом. Пусть малышка Лу решает мою судьбу. Одна. Пусть она узнает меня с лучшей стороны, пока я выздоравливаю. Я не стану специально сдерживать регенерацию, но Атай меня действительно очень серьезно поранил, я восстанавливаться теперь долго буду, даже если стану очень-очень стараться, так что время у меня будет. А в благодарность я буду вам помогать. В поисках и вообще. Я вам пригожусь! Пу?

Не подумайте, что он меня полностью убедил, однако мне в тот момент подумалось, что, действительно, стоит дать ему шанс.

— Я буду следить за тобой, — пообещал я. — Только не думай, что мы договорились. Мы не договорились. Просто я не считаю нужным отправлять тебя в подземельные прямо сейчас. Мое мнение может перемениться в любой момент. И от Сонечки я тебя защищать не стану. Я тебе не защитник и не союзник, просто я тебе не враг. Пока, во всяком случае.

— Пу! Спасибо. Я все-все понимаю, — зачастил песец. — Вы не пожалеете!

— Надеюсь…

Следующее утро выдалось исключительно отвратным. Снова болела голова, снова мир вокруг плясал и подбрасывал меня, снова мой желудок предпринимал попытки вывернуться наизнанку, снова жутко хотелось пить. Нет, в этот раз ничего совершенно не было в моем состоянии сверхъестественного, причина была самая банальная: я болел с похмелья.

Глаза я смог разлепить только со второй попытки. Сесть — так и вовсе с третьей. Мир несколько успокоился, стены комнаты перестали скакать вокруг меня, лишь слегка покачивались в такт моему дыханию. У кровати, на маленьком столике я сразу заметил кувшин — большой, пузатый, полный до краев. Схватил его, припал к горлышку. Содержимое оказалось холодным, с богатым вкусом крепкого чая, липового меда и ягод можжевельника. Помогал этот напиток от похмелья просто чудесно, и в этом не было ничего удивительного — ведь это я сам его сварил. Теперь, когда в голове у меня шумело не так сильно, я припомнил, что незадолго перед тем как отправится спать, со мной случился приступ озарения. Я посмотрел в свое будущее и увидел в нем самого себя, страдающего от излишне выпитого накануне. К этому моменту я был уже настолько пьян, что предотвратить похмелье не представлялось возможным. Но я мог несколько смягчить его, чем и занялся, встретив моральную поддержку окружающих, внезапно осознавших, что и им утром придется несладко.

Помнится, я потребовал у нашего хозяина большой медный котел, а когда не нашлось именно медного, долго ворчал, но все же согласился на чугунный. Рецепт отвара мне был хорошо известен, в основе его лежали почки белого чайного дерева, к которым требовалось добавить ягоды сушеной малины, измельченные листья лимонника и княжицы, мелкоперетертый корень женьшеня, рыльца цветков крокуса, лепестки одуванчика и немного солодовой патоки. Все это полагалось варить на медленном огне, постоянно помешивая, а в конце добавить немного магии — небольшой наговор на который сил требовалось совсем чуть-чуть, настолько мало, что даже я со своим никчемным магическим талантом был способен его воспроизвести.

Но чтобы в этот раз приготовить чудодейственный спасительный отвар, потребовалось проявить чудеса находчивости и творческий подход. Во-первых, почек белого чайного дерева у гномов отчего-то не нашлось, потому пришлось засыпать в котелок обычного черного крупнолистого чая. Вместо сушеной малины пошли ягоды можжевельника, вместо лимонника — цедра лимона, вместо княжицы — сушеный базилик, вместо женьшеня я положил куркуму, крокус заменил измельченной зирой, лепестки одуванчика — лавровым листом, а патоку — липовым медом. Во-вторых, к тому моменту, когда надо было произносить магическую формулу, я слова выговаривал с большим трудом, так что вместо меня эту часть работы выполнила Лу, но она немного перестаралась, и две трети отвара сгорело фиолетовым пламенем. Но то, что от него осталось, все-таки приобрело нужные свойства, в чем я имел сейчас возможность убедиться. Симптомы похмелья слабели с каждым глотком, оставляя в голове приятную пустоту, а в теле — слабость.

— Мне-то оставь, — услышал я рядом с собой знакомый голос, как мне показалось несколько более хриплый, чем обычно.

Я медленно повернул голову. Сонечка выбиралась из-под одеяла и тянула руку к кувшину с отваром. Лицо у нее было слегка распухшее, волосы — всклочены, а из одежды на ней ничегошеньки не было. Я бы сказал — в чем мать родила, если бы ее не в инкубаторе сделали. Кувшин я, конечно, ей отдал и скосил глаза вниз, чтобы определить, насколько я сам одет. Ого! Славно. Неужели?

— Что вчера было-то? — полюбопытствовала Сонечка, отрываясь от кувшина через минуту.

— А ты не помнишь? — спросил я.

— Смутно.

Мне тоже вчерашний день вспоминался с большим трудом. То есть сам день я вполне хорошо помнил, тем более что помнить-то особо было нечего: я с утра поговорил с Лу по поводу Пу, с Пу — по поводу Шу Цзы, Анири и его собственных перспектив остаться в теле мастера Квуна, потом пообедал, прогулялся вокруг таверны, затем отправился в свою комнату, где от нечего делать улегся на кровать и задремал. Проснулся я от громких криков и настойчивого стука в дверь — один из подручных нашего хозяина прибежал меня будить, чтобы я как-то угомонил вдруг проснувшуюся Сонечку, которая, придя в себя, первым делом отправилась на кухню и, выпросив там большой бутерброд, заказала себе на обед столько снеди, что хватило бы на десятерых. А пока гномы орудовали кастрюлями и сковородками, выполняя ее заказ, она решила навестить нас — своих спутников, и начала она с Пу, поскольку его комната, как я упоминал, находилась на нижнем этаже, то есть первой на очереди.

Пу, поздравив химеру с пробуждением, тут же решил воспользоваться случаем и попросить ее не отправлять его в подземельные. В ход пошли уговоры, шантаж, слезы, угрозы, попытки надавить на совесть, напоминания о том, что Сонечка сама недавно была в весьма двусмысленном состоянии. Разумеется, весь этот арсенал на химеру не подействовал, Сонечку вполне можно убедить логическими доводами, но давить на нее бесполезно, особенно когда речь идет о ее долге рыцаря Нурана. В ответ Пу получил уверение в том, что он отправится в подземельные, как только тело мастера Квуна будет способно вместить хозяина без риска для здоровья последнего. Сказано это было громко и резко, в выражениях, далеких от дипломатических. Собственно, эти выражения больше всего напоминали угрозу разделаться с песцом и отчего-то совершенно не понравились Лу, которая пришла на шум — ее комната располагалась как раз над комнатой Пу, и потому она хорошо слышала, как они орали друг на друга.