— Демон! — закричали крестьяне.

Их страх, их первобытный ужас неожиданно польстили мне и придали сил. Они бросились в рассыпную, стараясь оказаться как можно дальше от меня. А вот атаец оказался невпечатлительным, он лишь что-то пробормотал себе под нос, и лезвие его меча засветилось серебристым пламенем. Между пальцами его левой руки забегал грозовой разряд, но применить его против меня не получилось — я к магии иммунна, и сделать меня целью заклинания попросту невозможно. Конечно, можно направить молнию не в меня, а во что-то за мной, но до этого еще догадаться надо. Впрочем, и без того мое положение улучшилось не сильно: конечно, теперь атаец защищался, но даже в таком виде я не могла одержать над ним верх, как ни старалась. А хуже всего то, что и отступить я не могла — схватка связала меня, стоило мне предпринять попытку к бегству, наверняка он воспользуется ею, чтобы нанести мне удар в спину. Удар, который я вряд ли смогу отбить.

— Извините сударь, но нам уже пора уходить, — услышала я знакомый голос справа. — Сонечка, красавица моя, портал у тебя за спиной, будь добра, скажи господину Просветленному «до свидания».

Эни. Явился забрать меня отсюда, пока я не натворила дел. Какой лапочка, однако! А я умею быть послушной девочкой. Шаг назад, другой… Но атаец отпускать меня так просто не собирался. Почувствовав, что я вот-вот сбегу, он утроил усилия и его меч, прорвав мою оборону, отрубил коготь на мизинце моей левой передней лапы. Вот гад! Забыв, что надо уходить, я ринулась на него, но тут Эни спас положение. Меня вдруг обволокло что-то мягкое и потянуло назад, а в «синего кэси» полетели горящие головни, хворост и плюс к этому, два живых снаряда — потерявшие сознания атайцы-ученики. Пока мой противник старался избежать столкновения с ними, портал поглотил меня, и в следующий момент я оказалась возле нашей крытой повозки, а Эни — рядом со мной.

— В целом — неплохо, — подытожил Эни, забираясь на козла фургона и берясь за вожжи. — Сонечка, родная моя, залезай и поехали. С них станется и погоню за нами устроить.

Я не стала упрашивать себя дважды, сменила форму на базовую и залезла в фургон, где уже сидела спасенная нами ведьма — совсем юная, не старше шестнадцати, девушка, невысокая, черноволосая, узкоглазая, плосколицая и изрядно перепуганная. Кажется, меня она тоже боялась — ее страх я чувствовала почти что физически.

— Вы демоны, да? — тихо спросила она. — Вы явились для того, чтобы отвести меня в пекло к Рейко?

Фургон тут же тронулся, а я, убрав Хрисаору в ножны, попыталась изобразить на своем лице самую милую и любезную улыбку.

— Не бойся, — сказала я ей. — Теперь тебе ничего не угрожает. Меня зовут Соня, моего спутника — Энжел, мы вовсе не демоны и не планируем тебя ни к кому отводить или причинять тебе вред. Мы тут случайно, проездом. Из Ицкарона. Туристы, так сказать.

— Из Ицкарона? Туристы? — переспросила катаянка. — Тогда какие ж у вас там демоны?

Эни на козлах весело рассмеялся и подстегнул лошадь.

Я настегивал лошадь до тех пор, пока она не стала выбиваться из сил и спотыкаться. Предосторожность эта не казалась мне лишней: мой отец, хоть он и на восьмом десятке, способен бежать наравне с лошадью, причем бежать очень долго — еще большой вопрос, кто из них выдохнется раньше; Крис — так тот вообще на Императорских скачках за первое место побороться может, даже если ему на плечи посадить Бастиану и Луизу для балласта; Сонечка еще быстрее бегать ловка, вот только она спринтер, а не стайер. Зная, на что способны Истребители у меня на родине, глупо было ожидать от местных меньшего, так что, как ни жаль мне было лошади, я загонял ее до тех пор, пока не убедился, что погони за нами нет, — если бы она была, нас бы уже догнали. Тогда я снизил скорость, разрешив нашей кобыле идти почти шагом, а когда дорога, по которой мы ехали, разделилась на две, свернул на ту, что выглядела менее торной.

— Как ты? — спросил я у Сонечки.

— Хочу есть и спать, — ответила она.

Я кивнул. Значит все нормально. Так… из-за деревьев нас с большой дороги не видно, теперь можно и остановиться.

— А ты как? — поинтересовался я у катаянки.

Катайского я совершенно не знал, пара идиом — не в счет. Как не знала его и Сонечка, кстати. Но, путешествуя по Дороге, получаешь способность понимать язык места, где оказываешься, и говорить на нем. Очень удобно. Главное — не задумываться, как ты это делаешь. Задумаешься — двух слов связать не сможешь, а чужая речь превратиться в непонятный набор звуков.

— Чувствую себя недожаренной, — ответила она. — Простите, что снова возвращаюсь к этому вопросу, но все же: вы точно не демоны?

Ее сомнения можно понять — она видела Сонечку в боевой форме, а меня — когда я теневыми щупальцами управлял.

— Даже наоборот, — ответил я. — Мы жрецы. Жрецы ицкаронских богов: я — жрец Малина, бога Дорог и Теней, а Сонечка — жрец Нурана, бога-защитника людей.

— Жрецы? — переспросила ведьма. — Мой предок Лу Ай Ван, чтоб его костям вечно покоя не знать, тоже был жрецом. Меня зовут Лу Ай Лей. Называйте меня просто Лей[47], если вам так будет удобно. Я ваша верная служанка до конца моей никчемной жизни.

— Лучше скажи нам, Лу, почему тебя хотели сжечь, — сказала Сонечка, решившая не пренебрегать правилами вежливости, несмотря на разрешение ведьмы. Оно и правильно: у катайцев обращение по имени не служит признаком дружеского расположения, а унижать девушку пренебрежительным отношением у нас причин никаких не было.

— Меня обвинили в том, что я ведьма, — не стала скрывать Лу Ай Лей.

Я вспомнил готовность химеры сжечь девушку, если на ней будет достаточная для этого вина и понял, что моя спутница решила сразу выяснить, что делать с нашей новой знакомой.

— А ты не ведьма? — поинтересовалась Сонечка.

— Ну… — протянула она. — Наверное. Я умею творить магию, но мой случай особенный. Дело в том, что мой предок Лу Ай Ван, чтоб его черепом демоны в ногомяч играли, умудрился отдать себя, свою жизнь и все жизни своего потомства богу грозы, Рэйко. То есть это он тогда еще богом был, а сейчас демоном считается. Потому моя магия — это не совсем магия, а проявление божественно-демонической силы.

— Ох, — сказала Сонечка. — Сочувствую.

— И есть чему, — вздохнула ведьма. — Он мне этим всю жизнь поломал! Я вообще-то из приличной семьи. Мы бумагой по всему Катаю уже третью эпоху торгуем, даже двору лайма ее поставляем. Даже свой дом в Ут-Кине есть. Не в центре, конечно — там только знать живет, но и не в трущобах каких-нибудь. У меня в детстве все было, меня даже читать, даже танцевать, даже на лютне играть учили! Даже каллиграфии! Когда у меня два года назад дар открылся, я обрадовалась сперва. Конечно, ведь все знают, что лайм себе из таких, как я, наложниц выбирает. А даже если не наложницей, так и Просветленной сестрой тоже очень даже неплохо стать. Пошла в самый главный женский монастырь. А мне почти с порога: дар твой нечистый, учить тебя никто не станет, твоя келья третья по коридору, ужин в семь часов, завтрака и обеда не будет, а воды можешь пить — сколько хочешь. А келья там — у вас тут в фургоне места больше, на ужин — горстка пресного риса, и чтобы ее получить, весь день надо прясть или дрова рубить, или еще чем-нибудь таким заниматься, — тут уж как повезет.

— Сбежала? — спросил я.

— А кто не сбежит? Сначала домой сунулась — родители на порог не пустили. Я к бабушке — та хотя бы стражников звать не стала, а присоветовала куда бежать и денег немного дала. Потом повезло: учителя встретила. Мастера Фу, чтоб ему на том свете каждый день мясом питаться. Он уже старенький был, никого не боялся, в ученицы взял, что мог — объяснил, что умел — показал. А потом меня нашли. Чайфанг нашел — тот, с кем вы дрались. У мастера сердце слабое было — он как его увидел, так сразу за грудь схватился и упал. Меня опять в монастырь хотели отправить, но я в тот же вечер снова сбежала. Странствовать пошла. Сюда вот добралась. Домик себе присмотрела в лесу, в котором углежоги осенью живут, остаток зимы перезимовала. К людям вышла — те поначалу даже обрадовались. Меня мастер Фу и лечить научил немного, и травами, и так, а деревня — это не столица, здесь ученых докторов нет. Было с чего прокормиться: местные мне и гречневой муки давали, и риса, и масла, и даже рыбой делились, а я их лечила потихоньку. Кому зуб заговорю, кому вывих вправлю, кому корову от лишая спасу. А вчера в деревню за мукой пришла — меня схватили, по голове ударили и в погреб. А утром Чайфанг пришел. Сказал, что еще раз он мне убежать не даст, что теперь только на очищение. Ну вот, чуть и не очистили. А лихо вы его, я и не думала, что кто-то против него столько простоять сможет.