Между тем за стенами святилища собрались атайцы, они заглядывали в узкие окна, что-то кричали, но в нашу схватку вмешаться не могли. Судя по отрывочным фразам, долетевшим до меня, запирающее двери устройство отчего-то вдруг заклинило, а сами двери были слишком крепкими, чтобы их можно было выломать силой. Заклинивший так не вовремя замок лично меня наводил на мысли. Невеселые мысли. Видимо, тот, кто установил голема охранять кристалл с Анири, был настолько предусмотрителен, что позаботился о том, чтобы возможные похитители не сбежали от наказания. Конечно, даже разработав суставы, бронзовая статуя уступала нам в скорости и ловкости, но зато она не выказывала никаких признаков усталости, а вот мы постепенно выдыхались, так что исход этой битвы, если ее можно назвать так, был предрешен. Если, конечно, мы не придумаем что-нибудь, что спасет нас.

Внутреннее убранство святилища за короткое время очень пострадало от попыток голема уничтожить нас: в стенах появились выбоины, в окнах не осталось ни одного целого стекла, доски пола местами превратились в деревянную труху, а хуже всего было то, что начался пожар от опрокинутых светильников.

— А ведь потом скажут, что Атай лично покарал безбожников, проникших в его храм и попытавшихся ограбить его, — заметила Сонечка, кувырком уходя от удара бронзового кулака.

Теперь химера старалась двигаться так, чтобы удары голема приходились по горящим доскам. Это помогло справиться с пламенем, но решило проблему лишь отчасти: огонь ушел под пол, и оттуда повалил удушливый влажный дым, от которого мы начали задыхаться.

— Даже не знаю, что лучше, — выкрикнул Пу. — Превратиться в песцовую отбивную или в целую копченную тушку песца. Песец, короче! Ах, как потешаться надо мною в подземельных будут, когда я в таком виде туда заявлюсь.

В этот момент Сонечка чуть не пропустила бронзовый пинок. И я решился.

— Пу, — крикнул я. — Кажется, нам пора выполнить свою часть Договора.

— Эни! — выкрикнула Сонечка предостерегающе, но останавливать меня не стала. Во-первых, не могла — нас голем друг от друга отделял, а во-вторых, наверное, она признавала мое право принять такое решение. Я и принял.

— Держи. — И я перекинул демону кристалл, который все еще сжимал в руке.

Песец легко поймал его, но не сразу сообразил, что от него требуется. А когда сообразил, оскалился и запустил кристаллом в бронзовое колено. Раздался стеклянный звон, а следом звук, с которым когти скребутся по оконному стеклу. Кристалл осыпался на изломанные доски пола стеклянным крошевом, и от этого крошева потянуло сизым дымком. Дымок стал подниматься, формируя полупрозрачную фигуру женщины, которая, впрочем, очень быстро уплотнилась.

Она была невысока ростом, лет тридцати на вид. Рыжие длинные волосы ее были уложены в аккуратную гриву, перевязанную красной лентой, одета она была в шелковое красное с белым платье, расшитое золотыми иероглифами, из разреза которого виднелся рыжий пушистый хвост. Лисий хвост. Она была, пожалуй, красива, хотя и несколько не в моем вкусе: скуластая, черты лица аккуратные и некрупные, хотя нос несколько длинноват, желтые раскосые глаза, розовый румянец, тонкие губы и острозубая улыбка. Кого-то она мне напомнила, как будто я где-то видел женщину похожую на нее. Видел неоднократно, но мельком; захочешь вспомнить, где и при каких обстоятельствах — и ни за что не вспомнишь. В левой руке она держала большой веер, сработанный из бамбука и белоснежного шелка, расписанного кроваво-красными мелкими иероглифами, а в правой — маску лисы, сделанную, кажется, из папье-маше.

— Анири! Тетушка! — завопил Пу и ткнул пальцем в сторону голема. — Он нас обижает! Пу!

Женщина окинула быстрым звериным взглядом полуразрушенное святилище, чуть дольше задержав его на големе. Тот, увидев рыжую красавицу, вмиг потерял к нам интерес и теперь повернулся к ней всем телом, разведя руки, собираясь не то схватить, не то обнять. Анири, хихикнув, несколько нервно, как мне показалось, швырнула в статую раскрытым веером, после чего надела на лицо маску лисы.

— Тетушка? — удивленно вскричал песец. — Анири???

С ней в один краткий миг произошла метаморфоза: на месте тридцатилетней красавицы оказалась крупная лисица-огневка с девятью длинными пушистыми хвостами, которые, впрочем, тут же сложились в один, вполне себе обычный лисий хвост. В один прыжок лисица переместилась на подоконник ближайшего узкого окна и выскочила в него так стремительно, что никто из нас не успел и глазом моргнуть.

Веер Анири задел своей кромкой ногу статуи повыше колена, и, к моему великому удивлению, оставил на бронзе глубокий след, будто был сделан из чего-то исключительно твердого и острого, а не из шелка и бамбуковых реек. Отскочив, он упал мне под ноги, а голем издал громкий дребезжащий звук, на секунду замер, а затем устремился в сторону окна, через которое убежала лисица. Он прошел прямо через стену, оставив в ней изрядный пролом, и скрылся в ночной темноте.

— Пу!

На песца было жалко смотреть: произошедшее отчего-то произвело на него очень сильное впечатление и, кажется, не вполне приятное.

— Уходим! — крикнул я, открывая портал. — Быстрее!

Стоило статуе покинуть святилище, как портал открылся легко и безо всяких усилий. И очень вовремя: атайцы уже начали заглядывать к нам через пролом в стене, а, кроме того, и дверь вдруг легко открылась, так что мы рисковали быть зажаты «синими» сразу с двух сторон.

Пу закрутил головой, заозирался, а потом вдруг снял со своих плеч ведьму, и, почти закинув ее в портал, устремился в сторону пролома. Мгновение — и, растолкав атайцев, он вслед за лисицей и статуей растворился в ночной темноте. Сонечка, не стесняясь, выругалась, и, кажется, собиралась последовать за песцом, но уж этого-то я ей не позволил. Мои теневые щупальца мягко обняли ее и забросили в портал, а вслед за ней покинул святилище и я сам, захватив с собой веер Анири.

На востоке занималась утренняя заря. Наша повозка, поскрипывая, катила по Дороге, заросшей невысокой травой и имевшей на этом участке самый заброшенный вид. Лу мирно посапывала, свернувшись калачиком в задней ее части, я сидел на козлах, а рядом со мной расположилась Сонечка. Впрочем, химера, хоть и сидела близко, с тем же успехом могла быть за тысячу ли: на меня она не смотрела, задумчиво покусывая кончики своих пальцев.

Сонечка молчит. Сонечка хмурится. Сонечка обижена. На меня. На себя. Разочарована. Мной. Может быть, и собой. Наверняка.

Портал вывел нас аккурат к тому месту посреди бамбуковой рощицы, где мы припрятали лошадь и телегу, и где прохлаждались два монаха-атайца, привязанные к ее колесам. Их мы, конечно, освободили и отпустили восвояси, а сами погрузились на повозку и покатили по узкой лесной дороге, которую мне с немалым трудом пришлось организовывать.

Ситуацию мы не обсуждали. Как-то и времени для этого не было. Да и устали мы, чего греха таить? А, кроме того, что ее обсуждать? Понятно все и так. Настроение у всех было нерадостное, особенно у Сонечки, хотя как по мне, так еще все не так уж и плохо обернулось. Во всяком случае, мы живы и более ничего не должны песцу. Это — плюс. Большой и жирный. Были и минусы, жирностью и размерами мало уступавшие плюсу: мы выпустили в мир демона, вернее сказать демоницу. Демоницу, известную своей кровожадностью. И теперь понятия не имели, где она есть, чем занимается и что собирается предпринять. Второй демон, который много чего был нам должен, сбежал от нас, и теперь, чтобы потребовать с него плату, придется вначале его догнать. Ах, как хитро он воспользовался формулировкой «если попросите». Сложно что-то попросить у того, кто находится от вас на приличном расстоянии и стремиться расстояние это сделать еще более приличным. Как не крути, совершенно все не по плану пошло. Потому так хмурится Сонечка, потому не хочет смотреть в мою сторону. Будто бы в тех обстоятельствах я мог предпринять что-то другое.