— То есть, это катайская работа? — спросил я.

— Да, и очень странная. Этот алфавит не используется со времен падения Ханского царства, когда его завоевало царство Ху. А это было лет девятьсот назад или около того. Потом, лет через сто, они там все объединились в Юй, ну а потом пришли атайцы и теперь там везде один сплошной Катай.

Эти слова меня несколько расстроили.

— Девятьсот лет… — пробормотал я. — За это время монета могла много где побывать.

— Думаю, что поменьше, — сказал отец, подумав. — Работа очень тонкая, видишь резьба по гурту какая? Кроме того, у нее круглая форма, а в Катае монеты стали делать круглыми всего-то лет шестьсот назад. Опять же отверстие в форме правильного квадрата. Это еще лет сто отними. То есть, она не старше пятисот лет, я так думаю.

— Хм… неувязочка получается, — сказал я.

— Я же тебе сказал, что странная она, — сказал отец. — Впрочем, может быть, все банально объясняется. Мастер, который ее делал, родился еще в Хань, а монету эту делал уже при Ху или даже при атайцах. Эльф какой-нибудь или еще кто-нибудь. И, кстати, ничего ему не мешало такие монеты клепать в какой-нибудь Буратии, тем более что там за такие вещи не наказывают.

— В Буратии хрусталь не добывают, — заметил я.

— Хрусталь и привозной может быть, — резонно возразил отец. — Другое дело, что с тех пор, как атайцы заняли Катай, добыча и производство хрусталя находится под надзором «синих кэси[16]». Смекаешь?

— Фьюарин говорила, что там, в гробнице, таких монет целый сундук был, — вспомнил я. — Насколько я понимаю, не каждый кристалл хрусталя на такую монету годится?

Отец кивнул.

— Значит, логично предположить, что тот, кто эти монеты делал, имел доступ к разработке хрусталя, — сказал я. — Но где гарантия, что этот хрусталь из Катая?

— Ты ее лучше гному какому-нибудь покажи, — сказал отец. — Он тебе точнее скажет, откуда хрусталь. Я же тебе скажу: какой смысл делать катайскую вещь из суранского хрусталя? Так что, мне кажется, тебе надо в Катай. В Хань куда-нибудь. Ближний свет, однако, на другой конец мира.

— Это не проблема, ты же знаешь, — сказал я. — А насчет гнома — это хорошая мысль. Да и насчет самой монеты у местных катайцев поспрашиваю.

— Скорее, проблема в том, что тебе придется отправиться в страну, где терпеть не могут чужестранцев, магов и последователей религий, отличных от культа Атая, — сказал отец. — Как бы там тебя не взяли в оборот местные «синие кэси».

В голосе отца не было ни какого-то особого волнения, ни, тем более, страха за меня. На лице это тоже не читалось. Отец вообще удивительно умеет владеть собой. Каждым мускулом, если не каждой своей клеткой. Кого другого он бы и обманул. Но не меня. Мы, его дети, всегда прекрасно чувствовали малейшие нюансы в его настроении.

— Я постараюсь вести себя аккуратно, — сказал я, — и не лезть на рожон.

Отец некоторое время смотрел на меня, о чем-то раздумывая.

— Когда собираешься отправляться? — спросил он.

— Через пару дней, — ответил я. — Мне надо будет закончить тут кое-какие дела.

— Жаль, потому что я хотел просить тебя об одной услуге, — сказал отец.

— О какой? — спросил я. — Лара потерялась тридцать лет назад, так что пара дней ничего не решают. Что случилось?

— Ничего страшного, я надеюсь, — сказал отец. — Просто Соня задерживается уже на неделю. Я хотел попросить тебя отправиться ей на встречу.

Мне большого труда стоило не вскочить с лавки.

— Что же ты сразу не сказал? — спросил я.

— Слушай, Эн. Она взрослая девочка и опытный Истребитель, — спокойно ответил отец. — Задержаться в пути, да еще по весенней распутице можно по разным причинам. Тем более что неделя — не такой уж и большой срок.

— Угу, — сказал я. — Вот так в Ицкароне жрецы и пропадают. А потом приходят родственники и просят найти их, когда уже три десятка лет пролетело. Фьюарин посылал?

— «Абонент не отвечает или временно недоступен», — процитировал он. Даже интонации один в один получились.

В присутствии отца я не ругаюсь. Никогда. Поэтому я промолчал, но не только я могу его настроение чувствовать, он мое тоже прекрасно умеет читать.

— Ничего это не значит, — сказал он. — Ты же знаешь, как крепко она засыпает. Она жива, я в этом уверен.

Спрашивать, откуда он это знает, я не стал.

— Куда она отправилась? — спросил я.

— В Киркогор[17], — ответил отец. — Там в одной из шахт завелся горяк[18], судя по всему. Его местные железным змием окрестили.

До Киркогора проложен торный путь. Торговые караваны преодолевают его дней за одиннадцать-двенадцать, почтовый дилижанс летом, когда дороги сухие и чистые, доезжает за три дня, вот только дилижансы туда ездят нечасто — раз в десять дней. Можно выиграть дней пять, если не всю дорогу по тракту проделать, а на пароходе подняться по Ицке до Лесограда[19] и потом оттуда по Лазури[20] на лодке до Лальпного Замостья[21] доплыть, но, опять же, пароходы ходят раз в неделю, так что выигрыша можно и не получить. Сонечка сама по себе может двигаться и быстрее — дилижанс обгонит, но без лишней необходимости торопиться бы не стала и, скорее всего, отправилась бы через Лесоград. Что касается меня, то мне и одного дня хватит, чтобы до Киркогора добраться. Другое дело, что в городе меня держат несколько дел. Впрочем, если выходить на Дорогу через пару часов, то к ночи я буду уже в Киркогоре. Максимум, завтра утром. День на обратную дорогу. И какое-то время на поиски Сонечки. Получается, что я буду отсутствовать в городе минимум два дня, максимум… ну не знаю. Я покосился на свою тень, надеясь, что она мне что-нибудь подскажет. Но нет, в этот раз она была просто тенью, и подсказывать ничего не желала. Я вздохнул и выдохнул. Ну что же…

— Кто за ней посылал? — спросил я.

— От имени общины письмо прислал некто Прост Зубилодобыча, — ответил отец. — А речь шла о Восьмой шахте. Когда выходишь?

— Через пару часов, — ответил я. — По сути, все мои дела можно отложить, кроме одного.

— Какого? — спросил отец.

— Мне надо найти кого-нибудь кто позаботиться о моей рассаде, — ответил я. — Впрочем, у меня есть одна кандидатура.

Тень, что лежала у моих ног, согласно кивнула.

В этот раз у статуи Луни я задерживаться не стал: все равно оригиналу, который мне сегодня пригрезился, изваяние проигрывало по всем параметрам. Мне повезло, причем вдвойне: едва углубившись во внутренние помещения храма, я почти сразу встретил и Баст, и Луизу.

— Знаешь, — промурлыкала жрица, — еще немного и Арника решит, что ты перепутал Лунный храм с Храмом Дорог.

— Ничего я не перепутал, а зашел попрощаться, — сказал я. — Мне срочно надо покинуть город и меня не будет пару дней, а может быть и больше. Бастиана, могу я попросить твою дочь о небольшой услуге?

— Попробуй, — милостиво позволила Баст.

Я присел перед девочкой на одно колено.

— У меня дома на кухне рассада растет, — сказал я. — Ее надо поливать каждый день, желательно утром. Ты не поухаживаешь за ней?

Луиза заморгала.

— Это где это, это у тебя в храме? — уточнила Бастиана.

— Да, на втором этаже, на кухне, — ответил я. — Ты же помнишь дорогу, Баст? Панель в стене очень просто открывается, стоит немного нажать.

— Я помню, — ответила жрица. — Только я вот не уверена, что это — хорошая идея.

— Ну, мам, — Луиза дернула мать за платье, — почему нет-то?

— Потому что это чужой храм, — ответила Баст. — А в чужой храм ходить не очень хорошо.

— Он-то сюда ходит, — ответила Луиза. — И дядя Крис ходит. А ты в Храм Героев ходишь, к дяде Крису. А я к бабушке в Храм Красоты хожу, и ты тоже туда ходишь. И у дяди Энжела ты уже была.