Он начал набирать высоту, заодно отыскивая попутный воздушный поток побыстрее. Конечно, сейчас он серьезно снизил скорость, но ведь отрывался он от нее и для этого тоже, для того, чтобы позволить себе этот маневр. А вот и она: поднявшись немного выше, нащупала себе ветер в крылья и заплатила за это большим отставанием. Теперь увидела его и тоже спешно добирает высоту, стараясь перекрыть дорогу, но они оба понимают, что это дохлый номер. Вот, вот он — подходящий ветер! Вперед, да так быстро, как только возможно! Ей, сколько ни старайся, не успеть за ним, не угнаться, не поймать. Эта часть погони ему нравилась больше всего, она заставляла его почти примириться с необходимостью разыгрывать из года в год это представление. Скоро, скоро он окажется дома, а что до нее — ей придется возвращаться в Лунный храм ни с чем, да еще и на ночь глядя печь новый лунный пирог. Хотя, вероятно, пирог уже печется, ведь это он один, а у нее есть молодая наперсница, иногда гоняющаяся за ним вместо нее. Другой вопрос — доверит ли она своей младшей товарке такое ответственное дело, как выпекание лунного пирога?

Восторг скорости охватил Его. Он даже почти забыл о том, что Она преследует Его и старается изо всех сил сократить расстояние между Ними. Ей сразу следовало смириться с пропажей и не затевать эту глупую погоню, ведь никто и никогда еще не смог догнать Его. Впрочем, отдать Ей должное: Она тоже удивительно хороша, и если и отстает от Него, то на самую малость. Впрочем, именно эта малость и делает погоню такой волнующей и интересной. Ну не думаете же вы, что Он так любит сладкое?

Ну вот, теперь, когда ветер помогал только ей, она плотно села ему на хвост, если так можно выразиться по отношению к тому, у кого хвоста нет. Теперь приближается самый главный, самый волнительный, самый рисковый момент. У нее остается один-единственный шанс, и эта погоня довела ее уже до состояния, когда она напрочь забыла о том, как именно должна заканчиваться древняя легенда, более похожая на сказку для маленьких эльфов. Если он допустит ошибку, она обязательно схватит его, и чем тогда окончится для него эта ночь — кто знает? Ничем хорошим — это точно. Вот, вот сейчас… Пора! Он резко рванул вниз, стараясь выжать из своих крыльев все, что можно. Она, конечно, сразу заметила это и, зная, куда именно он устремляется, бросилась следом, имея более удачный угол атаки. Теперь, в эти краткие секунды, их скорости сравнялись, а может быть, она летит даже быстрее его. Впрочем, не все так однозначно. Воздушный коридор, бывший ей когда-то попутным, едва не опрокинул ее, и не сложи она вовремя крылья, погоня была бы окончена досрочно. Но зато другой поток — тот, что когда-то так сильно мешал ей и позволил ему оторваться от нее, — сейчас добавил ей скорости.

О да! Эти последние минуты компенсировали ему все. В них состоял весь вкус погони. А ведь он вовсе не считал себя азартным. Воздушная стихия была для него столь же привычной, как и земля под ногами, так что и на радость от ощущения полета это возбужденное состояние нельзя было списать. Может быть, это Его эмоции так влияют? Неужели это от того, что Он в таком восторге?

Он приземлился, спрятал на бегу крылья и прошмыгнул в приоткрытую дверь Храма Дорог, которая тут же сама закрылась за ним. Несколько мгновений спустя в эту дверь заколотили. Шатаясь, добрел до ближайшей лавки и поставил на нее свою ношу. Хрипло дыша, попытался справиться с завязками мокрого плаща, и, не справившись, стащил его через голову. Оперся о спинку лавки, стараясь выровнять дыхание. В дверь продолжали колотить. Кажется, уже ногами. Вздохнул, накинул на коробку плащ, неторопливо побрел обратно к большой тяжелой двустворчатой двери. Легонько толкнул створки, и они послушно открылись.

Она стаяла на пороге, раскрасневшаяся от гнева. Кулаки сжаты, глаза горят двумя кровавыми огнями, волосы разлохмачены. Прекрасная и пугающая, даже ужасающая в своей красоте.

— Доброй ночи, Арника, — вежливо поздоровался он. — Зайдешь?

Ему показалось, что сейчас она бросится на него. Бросится, опрокинет, вопьется в шею острыми клыками. Древний храм пуст, как пусты и улицы вокруг него. Ему некому будет помочь, некому будет остановить ее.

— Я чайник поставлю, — продолжил он, стараясь, чтобы его голос звучал как можно миролюбивей, — посидим, чаю попьем. Ты промокла и устала. М?

Она поразительно быстро взяла себя в руки. Спрятала клыки за вежливой улыбкой, поправила волосы, одним неуловимым движением стряхнула с себя ночную влагу.

— Доброй ночи, Энжел, — поприветствовала она его. — Спасибо за приглашение, но не думаю, что это удачная идея. Ты на ногах едва стоишь, а мне, к тому же, надо будет заняться новым пирогом. Не забудь блюдо вернуть, оно дорогое. До свидания.

Она еще ни разу не согласилась зайти, сколько он ни приглашал ее. А вот Баст никогда не отказывалась. Они мило сидели, беседуя за чаем с лунным пирогом на отвлеченные темы, а потом, уже под утро, он отправлялся проводить ее или открывал ей портал. Но нет, Арнику чашкой чая не заманишь, а предложи прокинуть ей портал до Лунного храма — сделает вид, что не расслышала предложения. Развернулась, ушла.

— Чего в дверь-то стучала? — крикнул он в ночную темноту.

Ночная темнота, как водится, не ответила.

Вам приходилось просыпаться от того, что у вас засвербело в носу? Или, быть может, вас донимала надоедливая муха, которая не нашла иного занятия, кроме как летать по комнате и садиться вам на лицо? Быть может, вас будил звук капающей воды из неплотно закрытого крана на кухне? Помните, как это происходит? Вы вдруг обнаруживаете, что не спите, но совершенно не понимаете, что вас разбудило. Не найдя причины, вы снова пытаетесь нырнуть в мягкую пелену сна, но тут в носу снова начинает щекотать, муха бесцеремонно садится вам на щеку, или капля воды, набухнув, отправляется в свой полет и разбивается о стальную поверхность раковины. Вы морщите нос, дергаете щекой, стараетесь не обращать на падающие капли внимания, все еще пытаясь сбежать в более приятный мир. Но раз от раза эта не дающая покоя мелочь возвращает вас назад, не давая уснуть. Наконец вы не выдерживаете, встаете с кровати и начинаете искать носовой платок, или, быть может, гоняться со свернутой в трубочку газетой за надоедливым насекомым, или, стараясь не слишком часто натыкаться на мебель, идете на кухню, чтобы завернуть этот проклятый кран. Но тут вдруг обнаруживаете, что чихать вам вовсе не хочется, что мухи никакой в комнате нет, а кран замечательно закрыт. Вы возвращаетесь в кровать, накрываетесь одеялом, закрываете глаза, начинаете засыпать, и тут все повторяется. Бывало такое?

Я проснулся от зудящего ощущения, что в храме кто-то есть. Ничего в этом особенного нет — двери храма всегда открыты. Днем и ночью. Храм Дороги — храм небольшой, скромный, у некоторых младших богов храмы побольше и попредставительнее, но Малин из тех богов, которые не гоняются за внешним лоском и богатством. В храме служу я один, праздничные малинослужения провожу, как положено, четыре раза в год, а в остальное время — по просьбам верующих или личному своему желанию. Но двери никогда не запираю, мало ли кому и когда понадобится Шеф, так что любой человек может войти в небольшой затененный зал, присесть на скамейку, помолиться, попросить помощи и совета, оставить на алтаре подношение или даже записочку с просьбой. И приходят, и садятся, и молятся, и просят. Моего участия тут, как правило, никакого не требуется. Большинство своих проблем любой человек способен решить самостоятельно, без чьей-либо помощи и наилучшим для себя образом. Надо только сесть и поразмыслить, а где это делать как не в храме? Но бывают и исключения. Иногда людям нужно чудо. Иногда они приходят с самой последней надеждой, готовые на все. Вот тогда я начинаю чувствовать, что мне надо выйти в главную залу и лично разобраться, в чем дело. Это бывает. Не часто, но бывает. Вот как сейчас.