Огния улыбнулась, Энжел — тоже.

— К слову, о Ларе. А почему вы не вытащили ее из мавзолея? Не смогли?

— Я и не пыталась. А какой был смысл ее вытаскивать? Она же погибла, когда одержимая вырвалась. Чтобы похоронить? Мне как-то и в голову не пришло, тем более что я не очень-то представляла, как внутрь мавзолея попасть. Будь там одержимый, я бы, конечно, нашла способ проход открыть. Но ради похорон убийцы Анири…

— А если я вам скажу, что одержимых в мавзолее было двое, а вырвалась только одна? А если я скажу, что Лара Уиллис не умерла тогда?

— Вы шутите?

— Увы.

— Пууууууу, — протянула Огния и даже приподнялась со стула. — Как неудобно получилось…

— И она тридцать лет просидела в мавзолее, рядом с саркофагом, в котором был заточен одержимый — последний жрец вашего приятеля Шу Цзы. А выбраться самостоятельно не могла.

Целый калейдоскоп эмоций отразился на лице у Огнии: и неловкость от того, что ее… нет, не ошибку — скорее оплошность — заметили, и сочувствие Ларе, просидевшей столько времени в заточении, и некоторое злорадство в отношении человека, пустившего в Анири стрелу, и что-то еще, чего Энжел, хотя он и считал себя неплохим физиономистом, расшифровать не мог.

— В конечном итоге, мы освободили ее, — сказал он, — при этом Пу поглотил одержимого, и нам пришлось его уничтожить.

На лице Огнии промелькнуло что-то похожее на скорбь по старому знакомому, но эта скорбь была смешана с чем-то похожим на радость или, быть может, с облегчением, по поводу освобождения Лары и злостью на себя за то, что ее ошибка — да, именно ошибка! — привела к таким последствиям.

— Так она жива? — спросила Огния, усилием воли погасив на своем лице все это многообразие переживаний.

— Да. Насколько мне известно, ее можно разыскать в Эоринмире или Лунном храме.

Огния почему-то посмотрела в сторону остывающих курников и кивнула каким-то своим мыслям.

— Более того. Как вы думаете, зачем я и Сонечка отправились в Катай, да еще и в прошлое?

— Честно говоря, понятия не имею, — призналась Огния. — Для меня личности спасителей Анири долгое время оставались загадкой, а уж про путешествие во времени я и не подозревала. Хотя меня всегда очень смущала ваша подружка, Соня.

— Вы знаете Сонечку?

— Немного. Полагаю, она меня не помнит: двадцать восемь лет прошло. Мы познакомились на свадьбе ваших родителей, но никогда больше не общались. Меня поразило ее сходство с той девушкой, которая была среди освободителей Анири. Но, поговорив с ней тогда, я выяснила, что она никогда в Катае не бывала. Я решила, что обозналась, и прибывала в этом убеждении до тех пор, пока случайно не встретила вас вместе в парке года четыре назад. Я тогда очень сильно удивилась, особенно после того, как разузнала, кто вы такой.

— Вы наводили обо мне справки?

— Да. Я постаралась узнать о вас все, что можно было узнать, и какое-то время даже следила за вами. Потом успокоилась и перестала. Решила, что рано или поздно все разъяснится. Вот и разъяснилось. Так зачем вы поехали в Катай, да еще и в прошлое? Неужели вам кто-то дал задание освободить Анири?

— Только не смейтесь. Про Анири мы уже по Дороге узнали, от… одной… женщины. И освобождать ее, конечно, не планировали. Мы как раз-таки Лару Уиллис искали: у нас была одна ниточка, и вела она нас в Катай. Вообще, это странно получилось: мы прибыли туда за три года до того, как Лара исчезла, да еще и сами поспособствовали ее исчезновению.

— Не поспособствуй вы ее исчезновению, она бы погибла, — заметила Огния. — Видимо, у Истории на нее отчего-то большой зуб был: ее чуть пираты не убили, затем она почти утонула, чуть позже — едва не умерла от оттока жизненной силы или, если угодно, от пневмонии, и в довершение, ее Атай чуть не убил. Не попади она в мавзолей, ей бы не выжить, я так думаю.

— А сейчас ей тоже опасность угрожает?

Огния пожала плечами.

— Вряд ли. Не более чем любому другому человеку. С поправкой на характер и род деятельности. Выпасть из Истории на столь длительный срок, а потом вернуться — все равно, что умереть, а затем заново родиться. Поверьте, я знаю, что говорю. Тридцать лет — это не три с половиной века, но ведь и человек — не то же самое, что кицунэ. Так что, как не крути, наше общее вмешательство в ее судьбу пошло ей только на пользу.

— Если это даже и так, говорить я ей, пожалуй, об этом не стану, — пробормотал Энжел. — Однако, признаться, я до путешествия в Катай и не знал, что по Дороге можно в прошлое попасть.

Огния на секунду задумалась, потом взяла веер с чайного столика, куда его ранее положил Энжел, раскрыла, и принялась изучать красные иероглифы.

— Ну да, — сказала она, — разумеется, это можно и так прочитать. Смотрите, Энжел: тут написано «и придут чужеземцы с запада». Видите?

— Я не читаю по-катайски, — ответил Энжел, — но вполне готов поверить, что там именно так и написано.

— Так, да не так, — покачала головой Огния. — Вот этот иероглиф — «тциаян[103]» — он не только «запад» означает. Но и «лево», «конец», «закат», а еще…

— Будущее, — догадался Энжел.

— Да. Правда, в этом значении его редко употребляют. «Тциаян» — это неопределенное, маловероятное будущее. Так говорят, когда хотят сказать что-нибудь типа «может быть, когда-нибудь, потом, при случае…»

— И много иероглифов на этом веере имеют такую многозначность?

Огния хихикнула.

— Практически все.

В этот момент голос и сирена в очередной раз напомнили о необходимости эвакуации — до замещения оставалось два с половиной часа. Огния встала со своего кресла, отдала веер Энжелу, открыла сервант, достала оттуда большую корзинку и стала упаковывать в нее курники. Энжел убрал веер в свою сумку и поднялся следом за хозяйкой. Та, закончив с упаковкой, собрала грязную посуду в раковину, наспех вымыла ее, выгребла из топки плиты теплые еще угли и залила их водой, после чего, сняла фартук, надела на голову соломенную шляпку, и, подхватив корзинку, отправилась вместе со своим гостем на улицу.

— Знаете, что я вам скажу, Энжел? — сказала она, когда они вместе шагали в сторону Молочной площади. — Анири все-таки замечательная Сказочница была.

— Это — да, — согласился Энжел. — Лучшая.

— Столько шуму было! — делилась впечатлениями Луиза. — Ты бы слышал! Я Арнику такой не видела никогда.

— Могу себе представить, — улыбнулся Энжел. — Они столько лет не виделись. Соскучились…

Как и обещал Огнии, Энжел в тот же вечер зашел в Лунный храм и изложил Арнике план Ларена насчет новогодней легенды. Впрочем, объявлять, что этот план придумал милорд, а не он сам, Энжел не стал — мало ли какое у жрицы отношение к эльфу, а ну как оно помешает делу? План Арника выслушала несколько скептически, хотя и вполне благосклонно, заявив, что лично ей и старый вариант легенды о лунных фазах нравится, и она не думает, что у актеров получится заменить легенду о лунном пироге новой легендой, но мешать Энжелу не собирается. И обязательно посетит репетицию, чтобы лично дать советы актерам, и проследить, чтобы они не сильно переврали историю.

К самому Энжелу, после того, как он «помог Ларочке вернуться», у нее отношение несколько переменилось к лучшему, хотя, конечно, вампирка старательно делала вид, что по-прежнему считает его мошенником, пройдохой, и вообще, сомнительной личностью. Но посидеть Луизе вместе с «какой он тебе еще дядя, вот женится его братец на твоей маме — тогда будет дядя, и то, я бы еще подумала этого проходимца так называть» Энжелу на лавочке рядом с Лунным храмом позволила.

— Я, между прочим, тоже скучаю, и никому никакого дела! — сказала Луиза. — Ты обещал на пару дней уехать, а самого полтора месяца не было! А потом мама по капищам уехала, потом дядя Крис куда-то под Суран отправился. Дядя Квентин совсем дорогу забыл. Совсем одна тут! Бросили котенка!

— У тебя же тут полный Зверинец друзей-подруг-родственников, отчего одна? — спросил Энжел. — А одноклассники? А бабушка? А Арника?