Во время завтрака полковник был прелестен, рассказывая нам о событиях во Франции, о том интересе, который возбуждает всецело Восточная армия в стране, об энтузиазме, производимом нашими победами, а также и об опасениях, рождающихся вследствие длительности осады.

Разговор его одушевлен, полон интереса и не касается службы. Мы оказали большое внимание провизии, привезенной им для своей кухни в качестве подарка, счастливо прибывшего лица на новое дело, а он поднял бокал с шампанским в честь полка и его славы!

19/7 мы узнали, что генерал Канробер передал командование армиею генералу Пелисье и что последний был заменён в командовании осадным корпусом левого крыла генералом де Саль, и наконец, что Император разрешил генералу Канроберу по его просьбе, вступить в командование его прежней дивизией.

Эти известия нас не удивили. Мы не сомневались в отсутствии согласия между главнокомандующими союзных армий, и все были довольны происшедшей переменой.

Офицеры и солдаты дивились величию души и бескорыстию генерала Канробера, который предпочел скорее оставить занимаемый им высокий пост, чем поставить в неудобное положение интересы своего отечества. История обессмертит его, за этот акт героизма, хотя он и не прославил себя взятием Севастополя; Франция не забудет, что он сумел сохранить ей мужественную армию, несмотря на все невзгоды кампании, может быть самой ужасной из всех предпринятых до сего времени. Генерал Пелисье с железной волей и внушит ее всем своим подчиненным, а также и начальникам союзных армий. Если последние не пойдут за ним, он отправится один, без их помощи, доказав что может прекрасно обойтись и без них. Французская армия считает теперь более 120 тысяч здоровых и приученных к войне солдат, составляющих 12 пехотных дивизий, два легких полка кавалерии и кирасирскую бригаду. Этой армии одной достаточно для устранения всех случайностей. 60–80 тысяч союзников, присоединенных к ней, представляют солидную силу и обязывают нас охранять Балаклаву и долину р. Черной, слабые пункты нашей позиции, что впрочем не является необходимым для взятия Севастополя. В Африке во многих случаях, генерал Пелисье выказывал свои серьезные военные качества: мужество, энтузиазм, твердость, и все мы убеждены, что он выстоит против своего предшественника, не прибегая к исключительным средствам.

Не думаю, что наш новый главнокомандующий имеет план отличный против того, которому мы следуем уже шесть месяцев. Он вероятно желал взять город теми средствами, которые употреблялись и до сих пор. Так, в ночь на 22-е он приказал атаковать передовые укрепления, возле 6-го бастиона (de Quarantaine). Если он жаждет конца, то требует и средств также, а потому сейчас же сделал распоряжение напасть на это укрепление, с 4–5 тысячами человек под командою генерала Пате, которое защищалось русскими с редкою энергиею.

Мне рассказывали, что гвардейские егеря недавно высадившиеся, не замедлили послать пули в сражающихся противников, и несмотря на свою боевую неопытность, мужественно бросились на неприятеля, понеся серьезные потери. Бой за обладание ложементами, укрепленными одинаково сильно, как и редут, продолжался более 6-ти часов, и генерал де-Фальи мне говорил, что у нас было 500 убитых и 1200–1500 раненых.

Этой ночью была новая битва. У меня нет других разъяснений по этому обстоятельству, кроме только того, что русские теперь осуждены оставаться за укреплениями крепости, не будучи в состоянии произвести никаких контр-апрошевых работ по направлению к осаждаемому левому крылу.

В свою очередь мы можем предпринять многое со стороны осады правого фланга. Это уже является хорошим результатом наших стараний.

Лагерь у Мельницы 3 июня/22 мая 1855 г.

Последовало давно нами ожидаемое решение генерала Пелисье предпринять небольшую морскую экспедицию к Керчи. 1-я французская дивизия 1-го корпуса (генерал д’Отемар), английская и турецкая дивизии, наличностью около 15 тысяч человек 22/10 мая были посажены в Камыше на морские французские и английские суда, под начальством генерала Броуна.

Нам известно, теперь что русские, находясь там в небольшом числе, не могут воспрепятствовать высадке этому хотя и незначительному экспедиционному отряду. Мы заняли форт Еникале без сопротивления. Неприятель до отступления разрушил всё, что могло быть нам полезно и между прочим уничтожил более 5000 мешков зерна и муки.

Мы завладели 88 орудиями большого калибра и лишили русских очень важной линии сообщений.

В то время как флот подвигался на берегах Азии, многие паровые суда с небольшим водоизмещением разносили и разрушали незначительные суда, встречавшиеся им в Азовском море.

С другой стороны 25/13 мая генерал Канробер во главе колонны, составленной из двух дивизий пехоты, двух дивизий кавалерии и пяти батарей, по переходе Черной через мост у Трактира в 4 часа утра, нечаянно напал на русскую дивизию, стоявшую на правом берегу реки, и завладел редутом, возведенным для защиты этого прохода, занявши передние предгорий Шулиу (de Schouliou).

Таким образом, мы сделались обладателями широкой долины и большею частью течения р. Черной.

Мы теперь не будем стесняться отсутствием воды, а кавалерия наша будет иметь прекрасные пастбища. Как последствие этого успеха, стоившего лишь одного убитого и одного раненого, наша позиция на плоскости, является солидною.

Балаклавский порт и его сообщения с армиею подвергаются меньшей опасности. Мы прикрыты 15-тысячным корпусом сардинцев, недавно высадившихся под командою генерала Ламармора, который занимает высоты к югу от Чоргуна и двумя французскими дивизиями Канробера и Брюне, расположенными на Федюхиных высотах, против моста у Трактира и наконец египтянами Омера-Паши, стоящими между французами и сардинцами.

Известие об этих двух успехах имело очень хорошее влияние на дух наших солдат, которые более чем когда-либо стали настаивать на скорейшем производстве штурма. Вероятно, он и не замедлит исполнением. Мы знаем, что огонь всех наших батарей должен начаться через несколько дней с большею силою и смертоносностью, чем когда-либо! После этой страшной канонады, значительные колонны одновременно устремятся на все передовые укрепления и особенно на Камчатский люнет и Селенгинский и Волынский редуты. Взятие этих укреплений выпадает на долю моей дивизии.

Русские, ввиду будущего нападения, устроили в Килен-балке, которую предстоит пройти нашей колонне для достижения Селенгинского и Волынского редутов, дополнительную защиту, поместив на земле небольшие деревянные ящики 12–14 сантиметров высотою, наполненный порохом, картечными пулями, дробью и прочим. Приспособление, скользящее по взрывчатому капсюлю, должно сообщать огонь этим аппаратам в тот момент, когда является нажим на пуговку. К счастью, один из высших инженерных офицеров, проходя по лощине, открыл эти небольшие машины очень искусно скрытые в высокой траве. Рабочая команда из 20 человек была отряжена для разыскания таких ящиков и в настоящее время их нечего бояться.

Не беспокойтесь о нашем санитарном положении, которое возможно хорошо и теперь должно лишь улучшаться, так как мы менее стеснены. Было несколько единичных случаев холеры, о которых и не думают даже говорить.

Мой батальонный произведен в подполковники и его заменил в 1-м батальоне командир 2-го батальона Тиге, с которым я начал кампанию в Крыму и очень рад снова иметь его своим начальником.

Я приказал сложить из камня возле моей палатки конюшню для двух своих лошадей. Деревянный брусок поддерживает крышу, состоящую из 6 тантабри. Пара ласточек избрала эту небольшую перекладину, чтоб устроить возле неё гнездо, и эти бедняжки сделались такими ручными, что садятся на лошадей и даже на голову моего вестового, чтоб докончить устройство своего гнезда… Их доверие не будет обмануто и им не причинят никакого зла; я буду лично наблюдать за этой семьей!

Лагерь у Мельницы 7 июня/26 мая 1855 г., полдень.