Возник настоятельный вопрос о посылке нашей 2-й бригады для соединения с 1-й к Мельнице (an Moulin) и даже о совершенном отделении всей дивизии Дюлака, чтоб дать возможность наблюдательному корпусу англичан соединиться с его осадным отрядом. Может быть тогда они будут в состоянии продолжать работы перед 3-м батальоном (Grand Redan) и завладеть им, когда придет пора.

Самолюбие англичан должно очень страдать в сознании себя такими слабыми сравнительно с французскими солдатами! Если эта кампания и не научит их бояться нас, то заставит, по крайней мере, относиться к нам с уважением. Температура сделалась немного мягче, холод уменьшился и снег пропал, однако, розданные нам носки, чулки и сабо, особенно последние, были с удовольствием приняты всеми офицерами и солдатами.

Эти предметы составляют отечественные пожертвования и идет слух о будущем прибытии фуфаек, которые также примутся с удовольствием.

Администрация решилась послать в Варну несколько коммерческих судов, находящихся на стоянке в Камышевой бухте для перевозки оттуда дров, вследствие чего могла произвести раздачу достаточного количества топлива для кипячения котлов.

Интендантство сделало бы хорошо, подумавши о лошадях, выдачи которым подлежат уменьшению. Они определены в 5 кило ячменя и 2,5 кило сена, вовсе без соломы, что совершенно недостаточно, особенно для артиллерийских лошадей, которые очень изнуряются, потому что за ними не может быть хорошего ухода. Не главнокомандующему думать о таких подробностях и это прямая обязанность интендантства; но интендантство!.. Не желая быть эхом существующего злословия о нём, ставлю вместо этого точки, так как критика не моё дело и кроме того она очень легка…

Вся армия еще не имеет больших палаток и войска наблюдательного отряда помещаются, большей частью, в маленьких. Кажется, первых нет уже более в Константинополе, а те которые имеются во Франции, употреблены в Северном и Южном лагерях, между тем, как они больше, бы оказали услуг в нашей холодной местности.

Я встретил в траншеях дивизионного генерала де Саль, который выказывал внимание ко мне, когда я был под его командою в Монпелье. Он сейчас же узнал меня и пожал руку, а я показал ему наши работы. Высадившись только два или три дня тому назад, генерал еще не был знаком с местностью. Мы встретили артиллерийских офицеров, которые давали ему технические разъяснения и сообщили между прочим, что по их вычислению, русские должны были израсходовать 3 миллиона кило пороха с начала осады! Наши четыре больших арсенала во Франции едва могут насчитать это ужасающее количество, а в Бресте, по рассказам, у нас в запасе только 800 тысяч килограммов.

По случаю определения меня в должность старшего адъютанта, мой генерал де Фальи оказал мне честь, пригласив на завтрак.

Сменившись с дежурства в прикрытии траншей, я был в невозможном костюме, покрытый с головы до ног грязью, а потому попросил позволения генерала переодеться. «Нет, нет, — сказал он мне, — я желаю чтоб вы были в чём есть». Сознавая, что это будет простое испытание меня, я стал наблюдать. Он мне высказал новые взгляды на мою службу, и я постараюсь воспользоваться его уроками. Могу сказать, что я научился во время завтрака более, чем за год практики.

Как бы я желал, чтоб моя добрая матушка, писала мне без выражения печали. Как бы мне хотелось уверить ее, что я сам делаю только то, что требую от своих подчиненных и что не буду безрассудно подвергать себя опасностям, которым не подвергаются все другие!.. Матушка, вы всегда такая мужественная, сколько бы пролили слез, если б могли предположить, что ваш сын колеблется в исполнении своего долга… вы бы отступились от своего детища, и были бы правы… Да поддержит Вас упование на Бога в эти дни испытаний; придет время, когда во взаимных объятиях мы будем счастливы, что пережили эти события!!!

В лагерях под Севастополем 5 февраля/24 января 1855 г.

В ночь на 31/19 января русские произвели энергическую вылазку с целью завладения вновь сооруженной батареей, наносившей им большой вред. Неприятель ворвался на батарею, но был отбит 7-м и 42-м пехотными полками и 19-м батальоном егерей, не успев заклепать наши орудия. Русские, против обыкновения, были в большом числе, и мы потеряли около 150 человек убитыми и ранеными и в числе первых командира инженеров Дюма.

Не могу объяснить себе цель преследуемую русскими, предпринимающими такие частые вылазки и с такими незначительными силами. Думают ли они увеличить наше изнурение, а следовательно и большее заболевание? Но в траншеях при переносимом нами холоде, нет возможности отдыхать, и было бы весьма опасно не быть постоянно настороже. Когда неприятель нападает, одни только защитники атакуемого пункта с резервным батальоном выдерживают удар, а в лагерях даже и не знают, что происходит сражение. Более того, мы извлекаем большую выгоду из этих нападений, так как такие частые битвы, последовательно выдерживаемые всеми корпусами, без урона для каждого, приучают людей к военным трудам, возвышают дух, мешают нашему отчаянию и скуке, так как за ними следуют награды, и поддерживают соревнование. Неприятель не пользуется подобными преимуществами, ибо все его вылазки делаются одним и тем же батальоном, правда весьма отважным, но который с каждым днем поэтому уменьшается. Если, наоборот, русские нападали бы на нас с силами в 5–6 тысяч человек, траншейные прикрытия не могли бы противиться такой лавине, и должны бы были отступить, следовательно, были бы посланы на помощь резервы, а войска в лагерях пришлось бы ставить в ружье и идти вперед. Вот что было бы изнурительно для всех и чего нельзя бы было выдержать долго. Кроме того неприятель при таких условиях, проникая на батареи, был бы в состоянии заклепать наши орудия, повредить и сделать их негодными для дальнейшей службы, уничтожить насыпи, засыпать траншеи, одним словом, нанести бы нам значительный вред и нашим людям пришлось снова начинать ту же работу, что могло бы привести в отчаяние. Стычки могли бы иметь более серьезные последствия, если б первый удар заставил бы нас отступить.

Русский начальник, вероятно, имеет причины так действовать, но я не могу себе их объяснить.

Припасы приходят с затруднениями и у нас вот уже неделя только сало да сухари на угощение! И не только одни люди могут жаловаться на это! Выдача нашим лошадям еще уменьшена, и они теперь получают лишь 7 кило ячменя без сена и соломы. При таких условиях животные могут служить только на две недели.

Кого винить в такой непредусмотрительности?

Необъяснимые причины клонят к предположению о нашей административной неспособности! Я хорошо знаю, что англичане переносят еще более нас от этих недостатков администрации, но они не содержат, как мы, с большими издержками, специальный корпус, назначенный снабжать их без контроля, всем необходимым. Генерал Канробер предложил англичанам несколько запасов хлеба, которого у них недоставало, и хорошо сделал; необходима взаимная помощь между союзниками, но этот акт великодушия нисколько не доказывает преимущества нашей администрации. Мы не менее их дошли до многих лишений, которые можно бы было избежать при небольшой предусмотрительности, так как имеется сведение, что еще 6-го ноября высшим сферам было известно, что армия будет зимовать в Крыму.

Уже 5 дней, как мы извещены, что 2-я бригада должна соединиться с 1-ю в лагерях у Мельницы, а потому мы более не принимаем участия в прикрытии траншей. Это серьезный отдых для всех офицеров и солдат, так как мы проводим все ночи под палатками, и только днем заняты перевозкой снарядов из Камыша к нашим батареям, которые снабжаются ими с таким расчётом, чтобы быть в состоянии в продолжении трех дней выпускать 70 000 выстрелов в сутки. Так как известно, что русские возвратят нам, по меньшей мере, выстрел за выстрел, то выходит музыка в 140–150 тысяч высоких нот в день! при аккомпанементе пальбы из ружей, мы будем исполнять самые разнообразные танцы! С таким снаряжением нашей артиллерии спешат, так как главнокомандующий не желает быть застигнутым врасплох, зная, что русские вчера получили сильные подкрепления и значительный обоз пищевых запасов и вооружения.