Я посетил Балаклаву. Город самого примитивного свойства, где море на протяжении около 200 метров касается берега, составляя порт, старый укрепленный замок, пристани, несколько домов… и более ничего.

Этого порта недостаточно, чтоб вместить все французские и английские суда, и говорят, что мы его вполне предоставим англичанам, и что флот наш нашел другой порт, более обширный и ближайший к местам, которые мы будем занимать во время осадных работ.

Кажется эта причина заставила генерала Канробера изменить боевой порядок, одобренный в первые дни, и состоявший в помещении на нашем левом фланге англичан. Такое изменение явилось с целью приблизить две армии к центру их запасов.

Я слышал днем несколько орудийных выстрелов и даже ружейную перестрелку, но мы не становились в ружье.

Лагерь «Перепелов», 2 октября/21 сентября 1854 г.

29/17 мы оставили Балаклавскую долину и подвинулись к Севастополю, а в полдень наш лагерь был разбит на возвышенной плоскости Херсонеса.

В 7 километрах влево от нас Камышинская бухта; в 3 километрах справа крутые склоны, господствующие над Балаклавскою долиною, в 4 километрах впереди Севастополь и, наконец, сзади в 5 километрах, на высоком утесе монастырь Св. Георгия.

Наше прибытие на это новое место было очень забавно, так как походом мы буквально наступали на хвосты несметного количества перепелов, которые были так жирны, что с трудом взлетали и вскоре опять садились вблизи; солдаты гонялись за ними с криком и толкотней, всех развлекавшими. На другой день, увы! перепела улетели, но скольких будет недоставать на перекличке!.. В воспоминание сочного жаркого, которое они предоставили собою для всех, наш лагерь получил название «Лагеря Перепелов».

Холера еще унесла несколько жертв, но она заметно уменьшается. Нашего подполковника должны были перевести третьего дня в Балаклаву, чтоб отправить по назначению в Константинополь, и я думаю, что мы более его не увидим. Он убит нравственно и если выздоровеет от этой болезни, то потребует отпуска для окончательного поправления.

Солдат, который поддается горю удаления от семьи, не старающийся отделаться от него, или в ожидании будущих опасностей, приходящий в отчаяние, по моему скромному мнению, потерянный воин, — а потому я встряхиваю свою роту и не позволяю черным бабочкам времени принимать моих людей за цветы!.. они так молоды, такие еще дети и чтоб поддержать в них веселье, я не очень сержусь, если они учиняют небольшие и несерьезные шалости.

Вчера наша бригада встала в ружье после утреннего кофе и под командою генерала Соль пошла вперед, чтоб осмотреть местность и подступы к ней. Наше движение, под прикрытием стрелков, я думаю, было тем, чем оно должно быть в виду неприятеля т. е. весьма медленным и очень осторожным, во избежание попасть в засаду.

Через 1¹/₂ часа мы остановились за вершиной горы, на которую поднялись наши генералы.

Все навели бинокли и могли видеть Севастополь!

Так как неприятеля не было видно, то офицеры получили позволение выехать к голове колонны, чтоб удовлетворить свое любопытство, и я наконец увидел в расстоянии 2-х километров этот знаменитый город, против которого три большие державы двинули отборные части своих армий.

Ниже города видны некоторые фортификационные работы, на которых кажется находится довольно большое количество людей. Видны даже несколько дам между группами рабочих! В порту ясно различаю, при помощи своей зрительной трубы, корабль с высокими темными бортами и белыми по бокам чертами, пересекаемыми черными точками, амбразурами для орудий. Если русским заблагорассудится все эти орудия поместить на укрепления, мы услышим хорошую музыку!

Вдали и на другой стороне порта видны еще форты в очень хорошем положении, но они слишком удалены для того, чтоб могли помочь защите города и, должно быть, назначаются лишь для обороны входа в порт.

Говорят, что русские потопили многие суда, чтоб запереть порт, но я не понимаю цели этого. Если форты взаимно обстреливаются, то такой прием, пожалуй, указывает на твердую решимость защиты до крайности.

Но мы это увидим!

Время продолжает нам покровительствовать и мы имеем воду, дрова, жизненные припасы, патроны в сумах, добрые ноги и глаза, хороших начальников… всё у нас есть… Танцуем ригодон, ожидая Севастопольскую музыку!

Под Севастополем 7 октября/25 сентября 1854 г.

Вот уже несколько дней, как мы оставили наш прекрасный лагерь Перепелов и подвинулись к центру предположенных работ, которые должны начать перед Севастополем.

Осадный корпус расположен следующим образом: налево дивизия Форе опирается в Камышинскую бухту, правее этого отряда дивизия принца, занимающая по фронту 12–15 метров в обыкновенном боевом порядке. Мои полк помещается в неглубокой лощине и на левом его фланге стоит 22-й легкий полк, а на правом морская пехота, 2-й полк зуавов и 19-й батальон пехотных егерей.

Генеральный штаб остался на своем первом месте, между наблюдательным отрядом и осадным корпусом. Главные штабы двух дивизий, назначенных для осады, а также и бригадные, помещены на указанных им местах.

Принц, который остановился сперва в ближайшем к 4-й дивизии доме, перешел в палатку. Генерал Форе, как командующий осадным корпусом, оставил за собою дом, в котором хотел поместиться принц. Все строевые офицеры и рядовые расположились под походными палатками.

Перед лагерем зуавов находится дом, занимаемый авангардами и аванпостами этого полка. Перед нашим фронтом и немного влево в 1200 метрах имеется здание, занятое главным караулом от моего полка.

Я обошел окрестности нашего лагеря до Камышинской бухты; вся почва бесплодна, камениста и разработаны лишь весьма небольшие полосы. Имеются источники с очень хорошею водою и кустарник в достаточном количестве, для наших надобностей.

Камышинская бухта, свыше посланное благо для французской армии, так как самые большие корабли могут в ней держаться на якоре, а за линией, которую они составляют при входе в бухту, стоят многие суда, шедшие с нами от Варны. Несколько коммерческих судов выгружают на морской берег запасы, которые маркитанты помещают в повозки, закрытые парусиной, обещаясь продавать их нам на вес золота.

Такие предположения безошибочны, так как нам действительно недостает необходимых вещей: свечей, мыла, бумаги и прочее, и мы находимся в необходимости удовольствоваться ротными сухарями, свиным салом и сухими фруктами!

Впрочем ко всему привыкают, даже скорее чем каждый предполагает.

Посетил также лагерь англичан, расположенный на нашем правом фланге, за пунктами, которые они должны будут атаковать. Наши союзники, также как и мы, хорошо размещены, имеют воду, и даже более дров чем мы, но почва и у нас не лучше.

Впереди англичан и немного правее видна большая круглая, совершенно белая башня, вокруг которой возвышаются некоторые защитные работы для укрытия орудий.

Англичане менее чем мы снабжены инструментами, а за неимением походных палаток, как у наших солдат, должны оставаться и спать под открытым небом. У них нет кухонной посуды, котлов или чего другого, необходимого для отдельного отряда. Всякий английский солдат лично приготовляет себе, что нужно и должен, если желает иметь суп, сам идти за водой и дровами, очистить овощи, разложить огонь и проч. У нас же, все люди одной партии одновременно занимаются этими подробностями, вследствие чего обед приготовляется очень скоро.

Английские войска теперь не представляются такими прекрасными и восхищавшими меня как сначала. Солдаты относительно веселья и расположения духа не могут сравниться с нашими, хотя и показали себя с хорошей стороны на поле битвы, но мы убедились под Альмой, что они не так расторопны (debrouillard) как наши старые служаки, и несмотря на старания английского начальства, должно быть будут жить в худшей обстановке, сравнительно с нашими людьми и подвергаться большим лишениям.