В это время отступление русских обозначилось вполне, подвинутое еще новыми усилиями сражавшихся против них, которые, чувствуя за собою поддержку, преследовали по пятам два отступавших русских корпуса.

Русская 38 орудийная батарея продолжала свой губительный огонь, несмотря на потерю в людях и боевых запасах, но всё-таки и она должна была последовать за отступающей армией, прикрыв ее и исполнив таким образом все, что доступно человеческой возможности.

Принц после ухода его 1-ой бригады, собрал всех свободных людей своей дивизии, включая сюда и больных, способных еще носить оружие и во главе этой небольшой колонны, направился к Инкерману. Его прибытие к Мельнице было приветствуемо последними гранатами главной русской батареи, вынесшими у него из строя нескольких человек.

Было два часа пополудни, и всё кончалось. Принц возвратился в лагерь со своим отрядом, а 1-я бригада его дивизии получила приказание остаться у Мельницы.

Вторая часть плана русской атаки заключалась в возможности помешать стремительной вылазкой войскам нашего осадного корпуса подать помощь англичанам. Около 9 часов сильная колонна, выстроившись перед бруствером под командою генерала Тимофеева, с целью нападения на наши работы с фланга и с тылу, отправилась вперед под прикрытием многочисленных стрелков.

Наши войска в траншеях не ожидали этой атаки, скрытой туманом и защитники батарей. №№ 1-ой, 2 и 3-ей, подавленные численностью, отступили к своему правому флангу, но роты 1-го батальона моего полка (20-го легкого), из прикрытия батарей 8, 9, 13 и 14-ой под командою полкового адъютанта капитана Морено, бросились беглым шагом на помощь защитникам батарей, уже занятых русскими, и заставили оставить их.

Генерал де ла Моттеруж, командовавший в этот день рабочими войсками в траншеях, перейдя через бруствер, бросился с нашими ротами на русских, отступивших чтоб собраться под прикрытием орудий своих укреплений. В момент, когда расстроенный неприятель, вновь двинулся вперед, резервная бригада под командою генерала Лурмеля, прибыла беглым шагом и бросилась на русских с такою стремительностью, что совершенно привела их в беспорядок и отбросила за укрепления. Генерал Лурмель, без сомнения, имел намерение ворваться в Севастополь по следам отступающих русских, но в ту минуту, когда отдавал такое приказание, — он был убит наповал ядром в грудь…

Немного после, около 11 часок, генерал Форе дал сигнал к отступлению.

Другой попытки вылазки в этот день уже не было.

Что касается третьей части русской программы нападения, состоявшей в энергической демонстрации к стороне Балаклавы, с целью удержания в позициях правого фланга союзной армии, то может быть этой программе не доставало только энергии, которая необходима была для исполнения. Генерал Горчаков, введенный в ошибку количеством войск, расположенных на виду генералом Боске по вершинам плоскости, ограничился посылкою достаточного числа орудий к стороне турецкой дивизии, а после того, как она оставила занимаемые ею редуты и отступила к Балаклавскому ущелью, он не пытался более делать серьезных атак, а удовольствовался лишь передвижениями своих войск в долине.

Понесенные нами потери значительны. Считают, что убитых и раненых англичане потеряли 3000 человек, французы 1500 а именно: 1000 человек на Инкерманской плоскости и 500 в бою осадного отряда. У русских выведено из строя около 10–12 тысяч человек.

С 5-го числа по настоящий день, собирали раненых, между которыми очень много русских, находимых в кустарниках и скрывшихся в расселинах утесов. Они не отваживаются позвать носильщиков, преходящих мимо и не замечающих их, хотя и не сомневаются в симпатичной встрече, которая им будет оказана и заботах, которыми их окружат на наших перевязочных пунктах!

Русские раненые помещаются вместе с нашими и все пользуются одинаковыми уходом и вниманием наших докторов, без всякого различия. Разве они не такие же люди и добрые, храбрые солдаты, как и наши?

Не без труда я мог собрать все эти разъяснения и привести их в порядок. Желая дать вам общую идею этого смертоносного боя, я осведомлялся почти у двадцати офицеров, и каждый рассказывал, что он сделал или что видел, не имея никакого понятия о том, что сделал его сосед.

Спорят о причинах успеха, но тем не менее не приписывают, как успех Альминского сражения, хорошо составленному и исполненному плану. Не было заранее обдуманного предположения о защите Инкерманской плоскости, и так как нельзя допустить, чтоб с такими противниками как русские, французский пыл (la furia) мог что-либо поделать, — то необходимо искать причину в ошибках, сделанных нашими соперниками… Я поступаю, как и все другие, ищу эти ошибки, и несмотря на мою некомпетентность, вот мое мнение.

1-е, атакующие колонны одновременно появились на пространстве невозможном их вместить, а потому не могли развернуться и взаимно мешали друг другу. Такое положение должно было необходимо внести беспорядок при исполнении движений в подробностях. Русский начальник атаки Даненберг, оставался близ Инкерманского моста и не мог устранить этих неудачных распоряжений.

При первом отступлении стрелков беспорядок, поддерживаемый туманом, обозначился вполне, и с этого времени атака стала случайностью, тем более, что даже и на коротком расстоянии, трудно было судить о её результатах.

Я же предполагаю, что если б на плоскости явился только один русский корпус, то он мог бы действовать с большею одновременностью и точностью.

Генерал Соймонов, командовавший 2-м корпусом, должен бы был послать часть своих войск по направлению к английскому осадному отряду, и начать взбираться на крутые склоны на его левом фланге, только в то время, когда 1-й корпус Павлова развернулся, и, пожалуй, даже лишь тогда, когда этот корпус имел бы успех, на который он действительно мог рассчитывать, так как наличность его войска была почти равна с численностью англичан, причём последние были застигнуты спящими и не приготовленными к бою. 2-е, генерал Горчаков, кажется, не исполнил своей роли, имея большую наличность против англичан и турок в Балаклаве.

После довольно быстрого оставления редутов порученных охранению турок и по отступлении их к Балаклавскому ущелью, он должен был оставить в этих редутах часть своих сил, (2–3 тысячи человек) с тем, чтоб удержать английскую кавалерию на месте и прикрыть при необходимости свое отступление. (Затем с остальными 1000 человек, он должен был продолжать наступление на турок и преследовать их до высот, занятых генералом Боске).

Перед такой мужественной и решительно высказанной демонстрацией, генерал Боске должен был явиться со всем корпусом против войск Горчакова, и не мог бы своевременно поспеть на помощь англичанам.

Потеря сражения, по моему скромному суждению, не может быть приписана только туману, слабости неприятельских сил и стремительности нашей поддержки. Эти причины, хотя и не оспоримы, но всё-таки недостаточны.

Принц Наполеон в этот день дал прекрасный пример своей дивизии. За несколько дней, все знали, что он довольно серьезно болен и должен был оставаться в постели, — когда же он узнал о нападении, то не замедлил сесть на лошадь, а на протест докторов гордо отвечал, что бывают обстоятельства, когда никто не в праве считать себя больным Он бросился к траншеям, где незначительная часть его дивизии составляла прикрытие и, удостоверившись в бесполезности своего присутствия в этом месте, так как ему там не приходилось делать распоряжений, возвратился в лагеря, собрал там колонну, о чём я уже упоминал, и повел ее, без всякого приказания, туда, где слышалось особенно сильная канонада.

В лагерях говорят, что принц был очень недоволен отделением от своей дивизии 1-ой бригады под командою Моне, оставленной возле англичан после сражения, что он горько жаловался на ту пассивную роль, которую ему создали и против которой он не переставал протестовать, что даже послали по сему предмету возражение Императору, и если последний не уважит его мнения, то он испросит увольнение от командования, которое не дозволяют ему практиковать в достойных условиях…