При этом у Аттафа был такой решительный вид, словно он хочет вышвырнуть меня прямиком с одиннадцатого этажа и на мостовую.

Что ж, вышвырнуть меня не штука. Во мне до сих пор весу неполных шестьдесят килограмм при росте метр семьдесят пять — в общем, этакая глиста в скафандре. Но ни Всеволод, ни парочка его ребят, ни даже Янош, который в этих делах не слишком-то смыслит, допускать что-либо подобное были не намерены.

Я бережно погладил Лайлу, потом предложил:

— Девочка, давай-ка беги, собери вещи, и пойдем. А по дороге ты мне расскажешь за кого ты хочешь выйти замуж.

Лайла кивнула, еще раз поцеловала сестру и побежала собираться. Аттаф недовольно придвинулся было ко мне, но вид пары телохранителей, вместо худосочного меня, слегка остудил его пыл и он только проворчал:

— Мы уже сговорились с господином Хишамом о свадьбе. Осталось только день назначить.

— Я думаю, это ты возьмешь на себя, дорогая, — предложил я жене. — Как ты смотришь на первый понедельник четвертого месяца ровно через сто двадцать пять лет? Думаю, к тому времени наша Лайла вполне может успеть овдоветь по первой ходке…

Джамиля рассмеялась и согласно кивнула. Хишам пожал плечами и ретировался. Наша компания тоже покинула помещение не позже, чем через полчаса. Тем более, что Галия и Джамиля побежали помочь Лайле собрать вещи, а мои телохранители согласились их нести. Правда, доверять переноску хрупких вещей телохранителям лично я бы не решился. При первых же признаках опасности они имеют обыкновение или же бросать то, что несут в руках, куда подальше, или же использовать это в качестве подручного средства.

По дороге Лайла со смехом и слезами рассказывала, что она влюбилась в одного парня, но так как его папочка разорился, то Аттаф отказался выдать ее за него замуж, вместо чего предложил ей стать четвертой женой Хишама, которого мы видели несколько минут назад. Основное достоинство последнего, как я понял, заключалось в том, что Хишам не только не претендовал на деньги, которые я оставил еще в прошлый раз на приданное девушке, но и обещал и сам выделить на свадебные торжества крупную сумму в пользу Аттафа. В сущности, я оставил для Лайлы не такие уж большие деньги, но подобное стерпеть я не мог.

— Севушка, будь добр, отряди людей и наведи порядок. Кстати, ты ведь послал человека в торговый дом Мустафа?

— Да, Яромир. Сейчас мы вернемся на корабль, и, думаю, получим ответ. Кстати, раз уж вам вздумалось повздорить с местными жителями, я бы вообще рекомендовал вам жить на корабле.

— Там видно будет, — неопределенно отозвался я. — Нам еще надо познакомиться с возлюбленным Лайлы. Кстати, сестричка, как его зовут?

Но Лайла не одобрила моего легкомысленного тона. Она, как и всякий идущий следом, была привержена соблюдению обычаев и традиций и не могла позволить подобную фамильярность какому-то неверному.

— Милочка, ты еще не сказала сестре, что мы поженились, — напомнил я.

— О, так вы и правда мой брат, — обрадовалась Лайла, обхватила меня за руку — она шла между нами с Джамилей, полностью повиснув на моей жене, и принялась рассказывать.

Молодого человека звали Джабир. Он был последователем пророка и учился в финансовой академии — тут я невольно бросил взгляд на Яноша. Отец Джабира Марван был купцом и владел двумя кораблями. Фирма богатела со дня на день, и Марван уже подумывал о покупке третьего корабля, когда один из кораблей налетел на риф, а другой — попал в шторм на Средиземном море. Там, правда, шторма редки, но для тех, кто попал в шторм, этот факт служит небольшим утешением и вряд ли составляет предмет особой гордости. В общем, Марван остался ни с чем. Он мог бы на остатки средств открыть вновь перекупочный пункт, или сдавать в аренду склады, но люди не любят неудачников, и Марван остался не у дел. Думается, его попросту вышибли из дела — кому нужен лишний конкурент. Я поинтересовался, чем торговал Марван — оказалось, что он возил в Элладу индийский чай, а оттуда — оливковое масло. Я подумал, что с моей стороны поддержать чайного торговца — весьма эгоистическое начинание, и что почему бы бедному королю, вынужденному пробавляться цивильным листом, не заняться честным бизнесом, и выразил желание познакомиться как с Марваном, так и с Джабиром.

Лайла воодушевилась и выразила желание сбегать за своим Джабиром прямо сейчас. Я вздохнул, и послал с девушкой одного из своих телохранителей.

Девушка убежала, а я обнял жену.

— Видишь, дорогая, мы с тобой просчитались, оставляя Лайлу на твоего зятя. Я чувствую себя очень виноватым перед тобой.

— Ты не мог знать, что Аттаф решит погреть на этом руки, — возразила Джамиля. — И я тоже. Знаешь, даже хорошо, что мы с тобой обо всем теперь знаем. Ведь успели то мы вовремя!

Через час на корабле я имел счастье принимать плотного, невысокого, седеющего Марвана, одетого в практичный песочного цвета костюм, и его сына — высокого, тонкого молодого человека, с кудрявыми волосами и открытым лицом. Точнее было бы сказать, не я, а мы, но я пока не привык к тому, что женат. А еще вернее было бы сказать, что приемом ведала Джамиля. В отличие от меня, она понимала в местном бизнесе, и расспрашивала Марвана с полным знанием дела. Мне бы и в голову не пришло поинтересоваться, где это корабль Марвана раздобыл риф, чтобы на него наехать.

Впрочем, история Марвана выдержала даже ее пристрастный допрос. Джамиля приняла более умиротворенный вид, а Марван — раздосадованный. Он не мог понять, к чему Джамиля затеяла весь этот разговор. Марван прекрасно знал, что после такого печального конца его карьеры Джабир стал неподходящим женихом для идущей следом. Он мог бы надеяться отдать его последовательнице пророка третьим мужем, но мальчишка не собирался менять свои убеждения.

Еще через полчаса мне стало ясно, что разговор окончательно зашел в тупик. И еще я понял, что цена этого вопроса — все те же деньги, о которых во все времена поэты отзывались с презрением, не стесняясь, при этом, продавать свой талант за ту сумму, которую только могли заполучить. Честно говоря, я никогда не разделял подобных поэтических устремлений и ни разу в жизни никого не просил поработать за вдохновение. Я предпочитал платить зарплату. Правда, на чаевые я не так щедр, как мой брат. Может быть потому, что меня лучше, чем его, знают в лицо — мой портрет красуется на каждой купюре, отпечатанной со времени моей коронации, так что мало кто хочет расписываться в своей коррумпированности прямо таки перед законным королем.

В общем, я решил перехватить инициативу.

— Господин Марван, мой торговый дом находится в Дубровнике — это в Верхней Волыни, и я бы хотел иметь здесь постоянное представительство. Меня бы устроило, если бы вы взяли эту роль на себя и Джабира.

Марван растерялся.

— Зачем вам это, господин Яромир?

— Мне подходят ваши налаженные связи на лоцманском причале. Госпожа Джамиля будет жить со мной, в Верхней Волыни, так что ее знакомствами мне, к сожалению, воспользоваться не удастся. К тому же, у нашей Лайлы и у вашего Джабира наличествует взаимный интерес. А я бы хотел устроить девочку перед нашим с Джамилей отъездом. А через несколько месяцев мы снова навестим вас и посмотрим что и как.

Марван подумал, потом степенно кивнул.

— Если я правильно понял, вы хотите, чтобы я возил в Дубровник чай?

— Чай, кофе и пряности.

Марван снова подумал, потом покачал головой.

— Для этого нужны корабли, господин Яромир, мои же корабли утонули. Можно сказать, меня преследует какой-то рок. Потерять в один год два корабля!

— Бывает, — пожал плечами Лучезар, — Корабли тонут, и это, к сожалению, не такая уж редкость. Конечно, вам очень не повезло, но здесь нет ничего такого уж сверхъестественного.

Я подумал.

— Вот что, господа. Я согласен купить для начала два корабля на имя моей сестренки Лайлы.

— Но владеть подобным имуществом может только последователь пророка, — воскликнул Марван, — А Лайла — идущая следом. Она тихая, скромная девушка и ей ни к чему ваши выверты.