Мы погуляли по Келангу целый день и отчалили только на следующее утро. Еще через день мы были в Малакке. Здесь я снова удивился, как походили вьетнамские города на верхневолынские. И я даже понял чем. И в Верхней Волыни, и во Вьетнаме чувствовалась атмосфера спокойствия и довольства. Люди занимались делами без излишних сантиментов и без суеты.

Найти малаккское отделение вьетнамского министерства внешней торговли оказалось несложно. Во Вьетнаме существовала система справочных бюро. Попасть в министерство нам тоже удалось без труда, а вот куда идти в самом министерстве?

Нас проводили в кабинет помощника министра. Молодой человек, или он только показался мне молодым? Вьетнамцы относились к другой расе, и я не мог определить на глаз возраст встреченных нами людей. Нет, я мог отличить детей, стариков и всех остальных. Отличить подростка от молодого человека мне удавалось далеко не всегда. Равно, как и отличить молодого человека от более зрелого, лет так тридцати — тридцати пяти. Дальше вроде бы прояснялось, и возраст лет так в сорок я определял без труда, или думал, что определял.

Помощник министра был очень любезен. Когда миловидная секретарша ввела нас в его кабинет, он встал нам на встречу.

— Господин Ан Зэонг, это купцы из Верхней Волыни. Они хотели получить разрешение на покупку бальзамов, и узнать какие товары требуются нам, во Вьетнаме.

— Очень рад, господа, — вежливо проговорил Ан Зэонг. — Садитесь, прошу вас. Ми Нэонг, принеси гостям чая.

Мы сели на причудливо изогнутые, но довольно удобные стулья по одну сторону довольно большого, прямоугольного стола, помощник министра сел с другой стороны. Миловидная секретарша принесла красивые чашки из тончайшего фарфора, наполненные ароматным напитком. Такой сорт чая мы еще не пробовали.

— Это вьетнамский зеленый чай, господа, — пояснил Ан Зэонг.

Мы пили чай со сладостями и осматривались. Кабинет был обставлен удобной мебелью, красивой, но без излишеств. Большой письменный стол и удобное кресло помощника министра стояли у окна. Судя по обилию бумаг на столе, должность помощника министра синекурой не была. На окне висели бамбуковые жалюзи, прикрывая помещение от палящих лучей тропического солнца. Стол, за которым сейчас сидели мы, вероятно, предназначался для небольших совещаний. Он находился дальше от окна, в глубине комнаты, ближе к двери.

— Итак, господа, — голос помощника министра прервал мои наблюдения, — что вы можете нам предложить?

Я мысленно встряхнулся.

— Сначала, если вы не возражаете, господин… Ан Зэонг, обсудим, можете ли вы удовлетворить наши потребности. Собственно говоря, мы плыли во Вьетнам с вполне конкретной целью — купить ваши знаменитые бальзамы. Мне особенно рекомендовали бальзамы с женьшенем и гандоремой.

— А, — улыбнулся вьетнамец. — Вы имеете в виду знаменитый «Секрет побед Вьетконга»?

— Он так называется?

— Его так прозвали после окончания Третьей Мировой Войны.

Я с интересом посмотрел на помощника министра, а Янош, по молодости лет менее сдержанный, озвучил мой вопрос:

— Вы не могли бы рассказать, как так получилось?

Вьетнамец глянул на висящие на стене часы. Время неуклонно двигалось к обеду. Я подумал, что он не хочет пропустить сие оздоровительное мероприятие и спросил:

— Может быть, нам продолжить разговор за обедом? У нас, в Верхней Волыни, принято обговаривать дела за обедом или, там, за ужином.

— К сожалению, это невозможно, господа, — возразил вьетнамец, — Мой лимит представительских на этот месяц исчерпан. Я, конечно, мог бы взять сверхлимитные средства, но не раньше, чем наши переговоры дойдут до более интересной для Вьетнама точки.

— Прошу прощения, господин Ан Зэонг, но я никогда не пригласил бы вас на обед за ваш счет. Если вы считаете возможным угостить обедом интересных торговых партнеров, то почему этого нельзя сделать нам?

Ан Зэонг подумал.

— Обед — не взятка, — негромко пояснил Янош. — Обед это просто еда. Уже почти час дня. Когда у вас перерыв?

Вьетнамец улыбнулся и встал.

— Да что это я, господа! Вы проголодались, и мой долг, как хозяина, помочь вам найти приличную столовую.

— Лучше бы ресторанчик, — уточнила Джамиля. — Мы бы хотели попробовать вашу национальную кухню. Желательно, умеренно экзотическую.

— Это как? — не понял Ан Зэонг.

— Я просто хочу сказать, что мы бы не хотели получить блюда из змей, лягушек и тому подобные деликатесы. Мы совсем не знаем вашей кухни, но в Бирме нас пробовали накормить тушеной змеей. Оно, может быть, и неплохо, но мы предпочитаем более прозаические блюда. Например, из баранины.

— Я понял, — улыбнулся вьетнамец. — Знаете, господа, не нужно никуда ходить. То, что вы хотите, мы сможем получить в кафе, здесь же, внизу.

Кабинет помощника министра был на втором этаже.

Ан Зэонг встал из-за стола.

— Чай мы с вами попьем после обеда. Пойдемте, я провожу вас.

Мы прошли по устланному ковровой дорожкой коридору на ту же лестницу, по которой мы поднимались, спустились и свернули не к выходу, а куда-то под лестницу. Впрочем, под лестницей обнаружилась вполне культурная дверь. Ан Зэонг распахнул ее, и мы оказались в небольшом зале. Немногочисленные столы были покрыты цветными, плетеными скатертями, стилизованными под циновки.

— Садитесь за стол, господа, — предложил нам помощник министра и подошел к стойке, уставленной многочисленными закусками. Янош оглянулся на меня и пошел помочь нашему гиду.

— Ну что вы, идите, я распоряжусь.

— Я помогу вам.

— Не надо, вы ведь гость.

Янош вернулся к столу. Через пару минут вернулся и Ан Зэонг.

— Сейчас подадут обед, господа. Единственное, должен извиниться, вина не будет. Водки тоже. В рабочее время в рабочем кафе подавать спиртные напитки не положено.

— Разумно, — проговорил я. — Но мы легко переживем этот момент.

— Не сомневаюсь, — улыбнулся вьетнамец.

К столику подошла официантка с подносом и принялась расставлять закуски. Квадратные глубокие тарелочки были наполнены какими-то салатами. Я посмотрел на Всеволода. Он уверенно подцепил на вилку салат, положил в рот, пожевал и кивнул. Я перевел взгляд на Яноша. Молодой человек никогда не страдал отсутствием аппетита. Не стал он привередничать и сейчас. Воодушевленный этим примером я подцепил на вилку немножко еды, поднес ко рту, и посмотрел на жену. Милочка уже успела ополовинить свою порцию. Я решился и положил еду в рот. На мой вкус, еда была немножко островата, но вполне съедобна. Ан Зэонг, поглощающий свой обед с аппетитом усталого труженика, заметил мои колебания.

— Никакой экзотики здесь нет, господин Яромир. Обычная говядина и овощи.

Я кивнул и съел еще ложечку.

— Я понимаю, господин Ан Зэонг, вино в рабочее время пить несолидно. А воду?

— Одну минуточку, — вьетнамец решительно сгреб остатки салата на вилку, переправил в рот и, жуя, встал и прошел к стойке. Через минуту он вернулся с подносом, на котором красовался керамический кувшин и керамические же стаканы. — Прошу вас, господа.

Ан Зэонг сам разлил по бокалам какой-то напиток. Заметив мой настороженный взгляд, он улыбнулся. — Это коктейль из соков, господин Яромир.

— Спасибо, — с признательностью сказал я, и, сначала осторожно, потом более решительно, осушил стакан. Освежающий напиток немножко пригасил пожар у меня во рту. Я поставил пустой стакан на стол и снова взялся за вилку.

— Возьмите лепешку, господин Яромир, — посоветовал вьетнамец.

Я взял. Лепешка была из белой муки, свежая, но абсолютно пресная. Ан Зэонг оказался прав. Она прекрасно сочеталась с огненным салатом. Я вздохнул и снова потянулся за соком. В конце концов, жгучие блюда мне были не в диковинку. Мы питались подобным образом начиная с Александрии. Вот только раньше мы обильно приправляли перец вином, и он воспринимался несколько мягче.

Через несколько минут нам подали овощной суп, а за ним цыплят с рисом. Это так называлось, что с рисом. На самом деле, горка белоснежного риса была так обильно залита жгучей овощной подливой, что рисинки казались драгоценными жемчужинами. Ан Зэонг усердно потчевал нас. Правда, ему пришлось еще пару раз сбегать за соком. Покончив с обедом, я расплатился за всех и предложил выпить чая. Ан Зэонг повел нас к себе в кабинет отпаивать чаями со сладеньким.