— Да вы и не отрываете, — неожиданно сообщил пограничник. — Скорее наоборот. Вы не обидитесь, если и я задам вам вопрос?

— О чем речь! — вежливо возразил я.

— Вы действительно верхневолынский король, или только похожи на него?

— Король? — удивился я. — Но вы-то как меня узнали?

— Я коллекционирую деньги разных стран, — объяснил пограничник, — Ваше величество, может быть, вы хотите отдохнуть денек с дороги? У нас здесь очень даже интересно.

— А пустите меня на двенадцатый подводный этаж?

— Как, вы там уже бывали?

— Да, на границе Верхней Волыни с Элладой. А здесь у вас должен быть очень интересный подводный мир, — я бросил взгляд на Севушку и увидел на его лице выражение обреченности. — Хотелось бы мне знать, Стражи границы едины на весь континент, или работают каждый в своем регионе, — продолжил я. — Если едины, то передайте от меня привет Венедиму и Родовану.

Пограничник растерялся.

— Не знаю, ваше величество, — растерянно начал он, но я перебил его:

— Называйте меня господин Яромир. В Верхней Волыни не принято придавать слишком большое внимание придворному этикету. Разве что на приемах.

— Я спрошу, господин Яромир, — пообещал пограничник. — А пока пойдемте со мной. Для начала в первый надводный этаж. У нас прекрасно готовят, господин Яромир.

— Спасибо, господин офицер. А как мне называть вас?

— Ле Лои, господин Яромир. Пойдемте, господа.

Вся наша компания — я, Джамиля, Янош, Всеволод и Лучезар, последовали за вьетнамцем в граничный ресторан. Вообще, устраивать ресторан именно на первом этаже более, чем логично. На первом этаже почти не качает. Если вы не были на морской границе, господа, вам трудно представить что это такое. Но можно попытаться. Море перегораживает сверкающее нечто, по-моему, все тоже море, только восьмимерное. Вы скажете, вода она и есть вода, и как может быть восемь измерений у простой воды. Отвечу сразу — не знаю. Знаю только, что на границах моря имеют восемь измерений. А погранзастава, она же контрольно-пропускной пункт, выглядит вполне заурядно — просто два восьмиэтажных здания, между которыми достаточно места, чтобы мог пройти корабль. Тем не менее, восьмиэтажный дом посреди моря смотрится довольно-таки нелепо. Особенно, если учесть, что он начинается всего в восьми метрах от плещущихся волн. Я однажды измерил это расстояние рулеткой, чем шокировал всех моих спутников и дежурных пограничников. Это было на границе Верхней Волыни с Элладой. Тогда-то мы и узнали, что под водой находится еще двенадцать этажей, правда там обитают стражи границы. И еще туда допускают пограничников в качестве поощрения за хорошее поведение. Туда однажды, как я уже говорил, пустили и нашу компанию. Правда, в награду за плохое поведение. По-моему, для нас сделали исключение не потому, что я король Верхней Волыни, а потому, что я первый человек, которому пришло в голову измерить мостовую. И проделывал я эту нехитрую операцию любимым складным метром капитана Лучезара, потому как ни у кого из моих спутников не нашлось рулетки.

Ле Лои привел нас в отдельный кабинет и пошел распорядиться на счет стола. Из его слов я понял, что садиться с нами обедать он не собирался, поэтому пригласил его присоединиться. Пограничник был польщен оказанной ему честью и с удовольствием сел к столу. Обед был бы вполне хорош, только несколько экзотичен на мой вкус. Мы уже несколько месяцев плавали по восточным морям, но проросшего бамбука, или как это называл Ле Лои, пробовать нам пока не доводилось.

Когда обед уже подходил к концу, и мы перешли к десерту, к нашему столику подошел еще один пограничник, вежливо поздоровался и проговорил:

— Господа Венедим и Родован передают привет господину Яромиру и приглашают посетить двенадцатый подводный этаж нашей границы. Единственное о чем просят стражи, так это не нарываться по-лишнему на китайской границе. Простите, господин Яромир, это слова господина Венедима.

— Я так и понял, — кивнул я, — Значит, сразу после обеда идем вниз?

Пограничник поклонился в знак согласия.

— А еще говорят, что королевская власть в европейских странах номинальная, — хмыкнул Ле Лои. — Вас даже стражи почитают, господин Яромир.

— Мы познакомились благодаря случаю, Ле Лои, — возразил я. — А так-то с какой стати им меня почитать? У них другое начальство. Я к нему ни малейшего отношения не имею.

— И то верно.

— Погодите, Ле Лои, вы ругаете королевскую власть. У вас республика?

— Да, господин Яромир. У нас социалистическая республика.

— Какая? Нет, погодите, я что-то об этом читал.

— Лет семьсот назад, — подсказал Янош.

— Пожалуй, что все восемьсот.

— Социалистическая республика, господа, это значит, что у нас нет ни богатых, ни бедных, у всех равные возможности, и каждый имеет уверенность в завтрашнем дне. Страна процветает, люди трудятся на благо всех и каждого.

— Постойте, — я начал что-то вспоминать. — Но вы сказали, что у вас есть купцы, которые торгуют на свой страх и риск.

— Ну и что? — не понял Ле Лои.

— Разве социализм не отрицает частной собственности?

— Видите ли, когда-то давно действительно считалось, что частная собственность при социализме недопустима. Допустима только личная.

— Это как? — переспросил Янош. Интересно, чему только учат студентов в его родной Угории?

— Ну, штаны, рубаха, стол, стул, кровать, квартира. А потом оказалось, что границу между частной и личной собственностью не так легко провести, как хотелось. Вот допустим огород. Его было приравняли к личной собственности и сказали, что он будет являться таковой, пока ты не нанимаешь работников. А если у тебя вырос отменный урожай и ты не успеваешь его собрать? Жили в те годы бедно, поэтому вопрос питания решили просто. Урожай снимать надо. А какими силами — это как получится. И пошло поехало. Потом наши теоретики исследовали практику и сказали, что в общенародной собственности должны находиться только ключевые производства. Например, разведение четырех- и шестимерных лошадей. А извозом вполне может заниматься и частник. И если этот частник не прокутил заработанные деньги, а скопил и желает расширить дело, то флаг ему в руки! Были только установлены минимальные часовые ставки и максимальное годовое потребление. И то и другое уточняется раз в пятилетку.

— Максимальное потребление? Так сказать, закон против роскоши?

— Можно сказать и так.

— А как можно установить максимальное потребление? — удивился Янош. Нет, у них в Угории действительно ничему не учат.

— Это довольно просто, мой мальчик, — ответил я. — Устанавливаются какие-нибудь нормы износа на что-нибудь дорогое, например на шестимерную запряжку, и если ты покупаешь новую до срока, то тебе приходится уплачивать дополнительный налог. При покупке же ты должен предъявить документы о собственности. Если же ты вкладываешь деньги в производство, то напротив, получаешь налоговую льготу.

— Приблизительно так, — пограничник с удивлением и уважением посмотрел на короля, который немного разбирается в жизни. Вероятно он, как и Милан, считает, что королям это совершенно не обязательно.

— Так что, Милану пришлось платить налоги со своих экипажей? — продолжал допытываться Янош.

— Нет, мой мальчик. Милан не покупал никакие экипажи. Их покупал Вацлав. А ему, как князю, полагается скидка. Он не платит налоги, потому что он сам живет за счет цивильного листа, то есть за счет тех же самых налогов.

Мы допили чай и встали.

— Прошу вас, господа, — пригласил нас Ле Лои, и повел нас к лифту.

Судя по всему, контрольно-пропускные пункты на всех границах возводились по единому образцу. Так что мы оказались в стеклянной комнате, прозрачной с пяти сторон, то есть отовсюду, кроме той стороны, что примыкала к зданию. Некоторое время мы с интересом наблюдали за подводным миром, потом нас накормили ужином и проводили в другие комнаты. Такие же прозрачные, только поменьше. Одна комната предназначалась нам с Милочкой, Всеволоду, Лучезару и Яношу предложили одну комнату на троих. Впрочем, они не были в претензии. Быть допущенными в святая святых границы, да еще и капризничать при этом, нелепо. А то вытурят к ракшасам кошачьим. Хотя… мы ведь уже на территории Вьетнама. Интересно, здесь ракшасы водятся? А если нет, то кто водится? Должен же кто-нибудь заниматься мелкими пакостями с должным профессионализмом! А то непорядок получится.