«О, если бы тебя оставил свет…» О, если бы тебя оставил свет, Всего, что сердце так любило, Не говори, что этого уж нет, Но говори, что это было. Когда же и от самого тебя Останется одно воспоминанье, Пускай другой почувствует, любя, Такое же щемящее желанье За ту же радость чувствовать и быть Себя на веки вечные забыть. На прогулке в нашем лесу Прокуковав мне кряду семь раз семь, Конечно же, кукушка зря сболтнула, К нам приближается могилы тень, И лживого я не хочу посула. Но семь твое любимое число, И так как больше, чем одно, мы оба, Необходимо, чтобы возросло Значенье нашей жизни после гроба. И здесь душа твоя среди людей Как действенная сила да пребудет, И там пускай порадуется ей И моему спасенью Тот, Кто судит. «Цикад вибрация (все на одной и той же ноте)…» Цикад вибрация (все на одной и той же ноте) В предчувствиях — грядущей ночи тишь, И черной бабочкой в хромающем полете Летучая — на светлом фоне — мышь. Послезакатное (еще без звезд) такое, О чем в любви своей нередко двое Догадываются, но что не им Раскрыто полностью, а лишь немолодым… Жизнь в сумерки вступила, в их покое Мы на пороге вечности стоим. «Отчаливает пароход…» Отчаливает пароход От прошлых берегов, И наступает новый год, Хотя и он не нов. Что может измениться здесь, Пока не кончен труд И не убиты ложь, и спесь, И страх, и лень, и блуд? Из моего же «Дневника» — Простите — здесь повторена Мысль, изменённая слегка, И вот о чем она: Пока себя не перерос Назвать не смеющий Его, Уроки счастия и слёз Не стоят ничего. «Раньше я мучился муками ада…» Раньше я мучился муками ада, Лишь понемногу воистину свет И на меня снизошел как награда За испытания всех этих лет. Ангел, теперь одного поцелуя, Мысли, ко мне обращенной, твоей Жду я в разлуке. Аскетом живу я И непонятен для многих людей. Чувства и мысли мои посветлели В долгие страдные годы любви… «Души их, — скажут, — не держатся в теле». «Небо у нас, — я отвечу, — в крови». «Такая ночь, такая тишина…» Такая ночь, такая тишина Почти без сна, почти на самом дне. Да нет и дна, а только ночь одна, Но вся она и в ком-то, и во мне. Не умер я, но пережил судьбу Моих друзей, распавшихся во прах. И знаю: их не лучшее в гробу, А лучшее в моих и чьих-то снах. «Живу я, погружен в глубокий сон…» Живу я, погружен в глубокий сон: Действительностью здесь зовется он. А то, что люди называют тайной, По-моему, и просто чрезвычайно, И более действительно, чем сон, В который мир явлений погружен. На что-то, на кого-то натыкаюсь И не могу проснуться, как ни маюсь, А знаю, что простерта возле сна Великой истины блаженная страна. Предчувствия I. «Под небом солнечным среди акаций…» Под небом солнечным среди акаций (Вот-вот сорвется одинокий лист) Не прямо на траве, а на матраце Растянут незадачливый турист. Он ранен, он смертельно изувечен, Он умирает… Кровь на волосах, Рука растерзана, и лоб рассечен, И сколько в потухающих глазах Не страха — удивления… В молчанье, Среди крестьян, толпящихся кругом, Ты все глядишь на это угасанье И что-то близкое читаешь в нем. Когда-нибудь такими же глазами И то же ты увидишь над собой: Уже не раз, не правда ли, ночами Ты обрывался в сумрак ледяной, Уже ты понял холодно и ясно Неотвратимость гибели своей. И все же как бессильно, как напрасно, Как горестно ты удивишься ей. II. «Лететь куда-то без сознанья…» Лететь куда-то без сознанья… И все забыто, все прошло. Нет времени, нет расстоянья, Нет жизни — холодно, светло. Печален воздух помертвелый. Куда ни глянешь — всюду свет — Пустынный, незнакомый, белый, Он не от звезд, не от планет. Он сам себя поит лучами, Он сам — и луч, и тишина. Я солнце трогаю рунами, Оно отходит, как волна. Оно не жжет, оно не греет, Бессмысленно, как все кругом, Оно колышется и реет В пустынном, ясном, ледяном. В загробном этом океане Душа моя не видит дна, Слабее звездных содроганий Без цели прядает она. Я стал лучами ледяными, Ни вздоха, ни мольбы, ни слез… И вдруг мое земное имя Знакомый голос произнес. И вот стакан воды холодной, И близко, близко надо мной Твой образ, до чего не сходный С тем холодом и смертью той, О, эти пальцы, эти руки, О, дай мне голову твою — После чудовищной разлуки Тебя, я, плача, узнаю. Одета в дым голубоватый, Любовь счастливая моя, Ты будешь в небе мой вожатый, Там без тебя застыну я. |
