2. Проблески Сквозь ураганный огонь батарей Я вижу башни Илиона. Снова странствует Эней. Когда же нежная Дидона, Не сводя влюбленных глаз С печального лица героя, Услышит горестный рассказ; Пала великая Троя. Пылает деревянный конь, Стены дворца пылают, Сыны Европы на огонь Идут и погибают. Где же победа? Не пойму — Только, после боя, Плачут голоса в дыму: Пала великая Троя. С горстью последних кораблей, Еще уцелевших на причале, Последний из рода троянских царей, Сын Венеры, бежит Эней К далеким берегам Италии. Но ищет его царица богов, Разрушительница Илиона, И ветры летят на легкий зов, Терзая синее лоно. Разбито последнее весло, И, слышите, над нами Троянского паруса крыло Разодрано штыками. Когда бы смели видеть мы Сквозь этот дым и пену, Что флот из ада и зимы Причалил к Карфагену. И после долгих вечеров В плену у ласковой царицы Энея длинные ресницы Дрогнули у берегов Италии. Моля богов, Послушай, как летят века, И ты увидишь над волнами Выю чудовищного быка, Овитую тонкими руками. Европа, светлых твоих волос Почти печальных дуновений, Этой улыбки, полной слез, Этой игры луча и теней Не забыть Энею никогда: Отражает зеленая вода Не берег пологий, Но глаза, прикрытые рукой, И плечи, слабее пены морской. А дальше горные отроги, И голос музы, и покой Вечернего Архипелага. Нос корабля за той скалой Мелькнул, но я не вижу флага. Кто-то в одежде рыбака На берег поглядел, бледнея, — Близятся издалека На фоне паруса рука, И лоб, и плечи Одиссея. Разве не к твоим ногам Пала великая Троя? Эриннии по твоим следам Летели, волны зовя и строя. Увы, Улисс, не год один, А сколько лет в дожде и мраке Не видел ты своей Итаки И славы будущих Афин? И ты, Эней. О, сколько бед! Уже слабеешь ты, не зная, Что будет Рим. Но соль морская — Храни ее как амулет Италии. В могиле ветка Темного лавра с тобой уснет И Виргилий песни назовет Именем царя и предка. Стихает грохот батарей, И листья северного клена, Слышишь, шумят о жизни твоей О славной гибели Илиона. 3. Двадцатый год Собака воет о кобыле, Которая упала в снег. Дождался мрака человек, Конину тайно поделили. Мелькнул один под фонарем, На саночки — и в ночь бегом. Пришли другие, посмелее: «А ну-ка, не спеша рубнем, Да ты по брюху, не по шее!» Похрустывали позвонки. Трепля горячие куски, Визжали до утра собаки, Им милицейские свистки И пули вторили во мраке. 4. Мираж Теряя над собой права, Во власти музыки и лести (Три очень медленных и два Коротких, и застынь на месте), Она по кругу проплыла Без напряженья, без улыбки, За ней следили зеркала, И эта публика, и скрипки. А шелк скрывал и рисовал И тело легкое, и ногу, И разгорался понемногу Лица рассеянный овал. Такой тебя я полюбил. Сквозь звуки танго прохрипела Судьба, одна из тех сивилл, Которым грозная капелла Сикстинская дала приют. Ты помнишь ли Последний суд? Земли значенье роковое В сиянии таких картин Запечатлели только двое. Аид восстановил один И вышел дивными кругами К любви, владеющей звездами. И так нарисовал второй Последний час земного лона, Что валкую ладью Харона Мы ощутили под собой. *** Как зимний воздух весела, Среди дневной неразберихи, Мой друг, устраивай дела У шляпницы и у портнихи. А ночью непонятный страх Напомнит иногда о тайнах, И ты расплачешься в мирах Звездоочитых и бескрайных. И потревоженный супруг Воды нальет и спросит: «Что ты?» И, тяжелея от дремоты. Утихнешь ты. Усни, мой друг. *** Фонарь горит. Куда мы едем? Не то козлом, не то медведем Стоит короткая сосна, В тяжелый снег облачена. Над желто-синими снегами И над санями небеса Летят холодными кругами Чудовищного колеса. То шапку теплую заденет Огромной спицей, и нырнет Душа, но путь ее изменит Саней пологий поворот, То лошадь очень крупной рысью Несется на гору, и ты Смеешься мне из темноты И муфту поднимаешь лисью. И все тобой озарено, Когда с серебряного склона Мерцает наконец окно На силуэте пансиона. *** Любовь. Не надо о любви Писать умильными стихами, Своими бледными руками Ты сердце темное сдави И думай так, о чем-нибудь, И дай в Глаза твои взглянуть. О, губы на холодной шее, На длинных пальцах, на груди. Ты все бледнее и нежнее. «Я засыпаю. Уходи». А по утрам скользили лыжи С крутого склона. Теплый шарф По ветру бился шерстью рыжей, И, ветку на лету сорвав, Взлетая на трамплин покатый, Внизу я видел: провожатый Тебя старательно ведет, И от усердия и ветра Чуть-чуть приоткрывая рот, Ты слушаешь советы метра. *** Песок рассыпан на крылечке, Чтоб сапожок высокий твой Не поскользнулся. Ты у печки, И в каждой капле снеговой, Которая блестит, стекая По свитеру, по волосам, — Слиянье чувств и панорам, Миниатюра подвижная: То уменьшенное окно И кружка, менее облатки, То, как платочек, кимоно, То печка и на ней перчатки Малюсенькие, сколько пар? Их заволакивает пар. И те же капли заключают Любви растаявшие дни, И сердце грустное они В разлуке близкой уличают. *** Казалось, что любви другой Я в этой жизни не узнаю, Казалось — ангел за тобой. Я был наивен, не скрываю. Любовь исчезла. Отчего? Мираж. Что может быть невинней — Блеснул, обжег и нет его. Я обманулся. Я — в пустыне. |
