«Прояснилось — не за окном, во мне…» Прояснилось — не за окном, во мне… Природа же уныла и сонлива, Полощется промокшая крапива, Как водоросли темные на дне. Я вспоминаю о великом дне… Сегодня даль бесцветна и дождлива, И веет чем-то грозным от залива, Но все это, но все это — вовне. Свободен я не только от природы — Весь мир опустошающие годы Уже не тягостны душе моей: Я встретил лучшую из всех людей. «Почти упав, почти касаясь льда…» Почти упав, почти касаясь льда, Над ним тем легче конькобежец реет; Почти сорвавшись, на небе звезда Тем ярче в ту минуту голубеет. И ты, от гибели на волосок, Мечтая пулей раздробить висок, Опомнился на миг один от срыва — И что ж? Душа, могильная вчера, Как никогда сегодня терпелива, И жизнь вокруг неистово щедра. «Наших волос вес…» Наших волос вес Тоже из главных чудес. Дно мрака и света, Глаз, наша краса, Или рука — эта — Истинные чудеса. О несравненная Мира частица, Сердце, еще не уставшее биться! Чайка Пересекая падающим путь, Охотницы божественная форма Не опоздает в воздухе нырнуть За крохами взлетающего корма, И даже пальцы длинные толкнув, Из них добычу вырывает клюв. И долго продолжается игра, И что-то родственное ты у чайки Уже улавливаешь, как сестра. И правда: в этих быстрых, без утайки, Без страха, без оглядки воровской Охотницах — есть общее с тобой. Коснулся ветер платья и волны Среди залюбовавшихся прохожих. Один я знаю, сколько глубины В глазах твоих и грации, похожих По смелости и строгой красоте На легкий тот полёт, на крылья те. «Из города побег…» Из города побег (И не было погони?), И на вершинах снег, И мир как на ладони — Восстановил меня Для жизни, для искусства, Как будто заменя Изношенные чувства. За все благодарю Поверхности кривые, Которые зарю Встречают, как живые, Всей зеленью лесной, Цветами полевыми И где-то надо мной Пернатыми под ними, Поющими, чертя Мгновенные узоры. Я счастлив, как дитя… Благословляю горы! «Вечерами…» Вечерами Фонарями Города с горы моей Я любуюсь, забывая, Что шагает боль живая Под лучами тех огней. Сердце, в прожитое глядя, Не забудь, но Бога ради, Отпусти врагам моим Зло, испытанное нами, И любуйся всеми днями Жизни сквозь вечерний дым, Как любуюсь я огнями Города с его скорбями Где-то под окном моим. «Измученный, счастливый и худой…» Измученный, счастливый и худой Подснежник расплавляется весной. Он весь — изнеможение и нега. И так его негрубы лепестки, Как умирающие хлопья снега, Как выражение твоей руки. Все, что себя любить повелевает За чудо слабости и чистоты, Власть надо мной твою напоминает — Как ты сильна, как беззащитна ты! «Как камешек по льду…» Как камешек по льду Дзинь-дзинь и затих Мне кто-то Изольду Назвал и других… Волшебные звуки Волшебных имен… На муки разлуки И я обречен… И слышу Диану Я слухом вторым, Подобно Тристану И многим другим. «Сила любви, сила страдания…» Сила любви, сила страдания Все же сильней Всеотрицания — Вот что я вывел из жизни твоей. Как ни служил ему, С детства немилому. Что же, пора В школу добра, Раз для головеньки Дивной и глаз Нужен я новенький, Как на заказ. «Как радостно рождение в горах…» Как радостно рождение в горах Большой реки: из малого фонтана В расселине потухшего вулкана Вот эта, например, несется — ах! Как радостно, то в брызгах, то каскадом, Вначале бедный прорывая путь, Затем увлечена долины ладом, Вбирает ширь, как юность воздух в грудь, И умирает в море, но живет Возобновлением. И мы, конечно, В огромной жизни, временной и вечной, Похожи на нее: река и род. |
