«Вот крестьянин с граблями, с лопатой…» Вот крестьянин с граблями, с лопатой. На зеленом чуть, ли не черны С бледно-серой выцветшей заплатой Темно-синие его штаны. Я сейчас хотел бы пейзажистом Быть: люблю Пуссена и Коро. Вьется ласточка на синем фоне мглистом, Вдруг переходящем в серебро. И от солнца, уж и так богатый, Сказочно усиливает цвет Лист зеленовато-желтоватый, Но такой в искусстве краски нет. «Долго в чашечке цветка…» Долго в чашечке цветка Пчелка роется, пока Не перелетит к другому, Ценный по дороге к дому Увеличивая груз, И цветку такой союз Предлагая: «Ты мне меду, Я же твоему народу Пыльцы раздарю твоей, К моему приставшей брюшку. Дай же пестик понежней Поцелую. За понюшку И за сок благодарю И богато отдарю. Моего труда уловки Не мешают мне давать — Ваши пестрые головки Будут поле покрывать». «Для меня природа твой наместник…» Для меня природа твой наместник И ее созданий вид и звук, И чего-то тягостного вестник В этом суеверии — паук. Слишком быстрый, слишком расторопный, Муху беззащитную казня, Он какой-то ужас допотопный С детства вызывает у меня. Но и пауков необходимость Чувствую в йерархии живых. Ты и к этому во мне терпимость Развила, и я не трону их. «Вот веселье над потоком…» Вот веселье над потоком, Может быть реки истоком, Плавной и большой… Как он скачет боком, боком, Дикого козленка скоком Вниз с горы крутой… Но уже и страшновата Что-то мутное куда-то Мчащая вода — Мутное полей весенних,— На вершинах молода, Здесь она уже в сомненьях Зрелого труда: То сильна, то как бы мякнет Весь ее порыв. Синий ждет ее залив… Досягнет или иссякнет, Цель чудесную забыв? «Здешний родственник саврасок…» Здешний родственник саврасок, Жеребенок скок да скок. Он коричневый, в заплатах Белизны. В зеленоватых Все и розовых тонах, И, конечно, золотистых (Из-за солнца). На холмах Весь надолго в птичьих свистах (Извините, это звук Не особенно любимый) — Сплошь черно-зеленый сук Сосен…. А над ними дымы: Облака не облака, Не лазурь и не сиянье Тоже краской, но слегка Тронутое, как платка Поезду вослед мельканье Ранящее… О, тоска Поцелуя на прощанье! «Друг и гений мой…» Друг и гений мой, О, живи и пой. Ты, как фея, брызнула Мертвой и живой На меня водой. К счастию ты вызвала Душу юных лет, Спавших под развалинами, На меня наваленными Непрерывным нет. О, моя звезда! Раз такое может быть В образе таком, Это мне поможет жить, И перед концом, Пусть уничтожающим,— С миром навсегда Я благословляющим Распрощаюсь да! «Не забуду горных звуков…» Не забуду горных звуков Я, доколе не умру. Начинаю с дятла стуков В дерева кору. Иглы с шорохом и шишки Осыпаются, С цокотом с сосновой вышки Белки озираются. Падая, журчит ручей, И того же лада — Те же дактиль и хорей, Словно твой, Эллада, Царственных трагедий хор — Эхо водопада. Счет ведет цикада Стоп, и мелодичен треск Скрипки под сурдинку. В вышине, как солнца блеск, Крылышки и спинку Озарившего Жаворонку в небе, Блещет пение его… Что-то вроде «baby» В ушко хочется шепнуть Осторожной лани — Замерла — и снова в путь! Звук ее молчаний — Тоже, сердце, не забудь. «Я люблю изящество…» Я люблю изящество, Например, гавота, С ним недаром сходное У тебя есть что-то. Я тебя, как музыку, Слышу, и волнуюсь. Между нами сотни верст, А не налюбуюсь. Я смотрю в глаза твои — До чего большие И, при всей их доброте, Строгие какие. Но улыбка нежности В них уже сияет, И не только снизу лоб Что-то озаряет. Он высок и так хорош В дымчатой короне, Ушки закрывающей Прядью двусторонней. Вот я вижу: ты встаешь И твои движенья Гармоничны и просты, Как душа творенья. Ты само изящество, Например, гавота, Только есть у твоего Поважнее что-то. Огненное, южное Брио у Россини, Но твоя мелодия — Путь к первопричине. Что-то очень русское В чистоте смиренной, За которой молнии Прелести надменной. Все заметнее в тебе Замысел большого Автора. Люблю твое Пение и слово. Радости изящества Так разнообразны, Что-то есть у твоего, Перед чем соблазны Легкомысленных утех И несчастие, и грех. |
