– Как странно! Вчера вечером я много думал о лесе и решил не ходить туда, а сегодня утром я совсем не думал о нём, и вот я здесь, среди деревьев, и направляюсь в самую глушь.

Путь сначала был довольно простым, ведь он проходил через буковую рощу без подлеска, и юноша легко шагал между высокими и гладкими серыми стволами. Впрочем, на сердце у него было не так радостно, как в солнечной долине. Очень скоро буковая роща начала редеть и, наконец, превратилась в каменистую равнину, испещрённую оврагами. Здесь уже ничего не росло, если не считать нескольких низких дубов да терновых кустов. Солнце поднялось высоко и ярко освещало эту пустынную землю. В траве прятались кролики, разбегавшиеся при приближении юноши. Временами Божественноликий осторожно обходил камень, на котором, греясь на солнце, лежала гадюка, или спугивал оленя с оленихой – они скачками уносились прочь. Иногда с хрюканьем от него убегало стадо кабанов. Ничего необычного не происходило. Да юноша и не ждал встретить что-то необычное – он знал эту часть леса довольно хорошо, и здесь его ничего не интересовало.

Божественноликий шёл по безлесной пустоши уже около часа или более того. Овраги, наконец, исчезли, и появились редкие деревья: дубы, ясени, грабы – невысокие, окружённые зарослями падуба и тёрна. Земля постепенно поднималась к востоку и северо-востоку. Юноша шёл уверенным шагом, как человек, знающий, куда он идёт. Наконец, вокруг него встала стена из деревьев и кустов, но через некоторое время эта стена расступилась и показалась поляна. Вперёд убегала тропинка, как будто вытоптанная человеком. Но Божественноликий до этого не замечал никаких признаков присутствия в лесу людей. Он уверенно пошёл по тропинке, словно она вела туда, куда ему было нужно. Тропинка почти заросла, но юноша хорошо знал лес и находил её, минуя непроходимые места. Так он и шёл вперёд. Солнце изредка проглядывало сквозь ветви деревьев, смыкавшиеся над головой, и Златогривый видел, что время приближается к полудню. Он уже долго был на ногах, к тому же большую часть пути шёл, не разбирая дороги, да ещё карабкался по склону, временами довольно крутому.

Наконец, тропинка, обогнув особенно густые заросли, привела юношу к маленькой полянке, через которую среди тростника и опавшей листвы бежал лесной ручеёк. Ближе к восточному её краю возвышался холм – юноше показалось, что когда-то на нём стояло жилище, но других признаков присутствия здесь человека не было.

Божественноликий остановился, присев на землю у ручья, чтобы отдохнуть и перекусить. Мысли, что приходили ему в голову, пока он шёл через лес (а их было много – о его роде и имени, об отце и путешествии, которое он мог бы совершить в города Запада, о том, что произойдёт, когда он женится, и о возможной войне, что встревожит эти земли), все они смешались от охватившей его сильной усталости. Юноша положил свою заплечную суму на землю, достал из неё пищу и начал в своё удовольствие есть. Он окунул в ручей позолоченный кубок и сделал пару глотков воды, имевшей сырой, заплесневелый привкус леса. Потом он прилёг на короткую траву холма и сразу же заснул. Спал он недолго, но ему приснился очень длинный сон, в котором смешались и утренние мысли, и события вчерашнего дня, и многое другое, о чём он уже давно забыл, но что сейчас напомнило о себе в этом странном, беспорядочном сне. Всё это явилось ему в виде ярких, но непонятных образов. Как это часто случается во сне, движения юноши были как будто скованными.

Пробуждаясь, Божественноликий улыбнулся чему-то необычному в ускользающем видении и взглянул на небо, предполагая увидеть там признаки приближавшегося вечера, поскольку считал, что спал долго. Небо было затянуто облаками, но юноша, часто бродивший по лесу, определил, где находится солнце, и понял, что после полудня едва ли прошёл час. Ещё немного посидев, чтобы окончательно проснуться, он выпил воды из лесного ручья, а потом вслух спросил самого себя (он сильно желал услышать человеческий голос, пусть даже и свой собственный):

– Что мне следует делать дальше? Куда я направлюсь? Что ещё мне предстоит совершить сегодня? И что мне следует изменить в себе, в том, какой я сейчас?

Но даже произнеся это вслух, он не нашёл ответа на свои вопросы, и снова мысли его вернулись к Наречённой. Он думал о том, какая она милая и добрая, но вскоре вспомнил тех двух девушек, что подшучивали над ним на обочине, и Долгополую, задержавшуюся на склоне и поцеловавшую свои руки, которые прежде поцеловал он. Божественноликий пожалел её, ведь она была красивой и весёлой. Но все эти мысли тоже быстро покинули его, и осталась только мысль о том, что он, как и Долгополая, желает того, чего у него нет. Эта мысль была тяжёлой, юноша нахмурился и сказал самому себе:

– Неужели я стал игрушкой для снов наяву? Лучше вернусь назад или пойду вперёд, но думать больше не буду!

Он собрал свои вещи и пошёл по тропинке, поднимавшейся вверх, к Великим горам. Искать её стало ещё труднее, чем прежде, так что Златогривому приходилось быть очень внимательным.

Божественноликий продолжал медленно, с трудом идти вперёд. Лес долгое время не менялся. Из диких зверей юноше встретились лишь немногие – те, что любили жить в чаще. Дорога шла всё вверх и вверх, хотя иногда встречались ложбинки, после которых вновь начинался крутой подъём. Почти незаметная тропа всё ещё помогала ему обходить густые заросли и упавшие деревья, и юноша шёл, не задерживаясь. Наконец, лес опять поредел, а деревья стали кривыми и как будто уменьшились. День подходил к концу, небо очистилось, и вот наступил прозрачный осенний вечер.

Вскоре лес и вовсе исчез, а склон, который теперь был покрыт только вереском, стал ещё более крутым. Юноша взглянул вдаль. Под ясным небом казалось, что снежные пики находятся гораздо ближе, чем было на самом деле. Заходящее солнце сверкало на их вершинах, выделяя их на фоне тёмно-серого восточного неба. Несколько ниже и ближе этих вершин стояли тёмные скалистые горы, а ещё ниже и ещё ближе – горы, покрытые сосновыми лесами. Но и они стеной возвышались над холмами, по которым он шёл.

Божественноликий немного постоял, а потом обернулся, чтобы осмотреть дорогу, которой пришёл сюда, но дубовый лес, растущий на возвышении, закрывал всё, что было за ним. Точно такой же стеной вставал прежде сосновый лес. На память юноше внезапно пришли те слова, что прошлым вечером сказал Камнеликий, и на какое-то мгновение он поверил, что и в самом деле оказался в ловушке. Но он тут же рассмеялся, сказав себе:

– Я дурак! Это всего лишь из-за того, что я брожу один по тёмному лесу и безлюдной пустоши, а весёлые лица Дола ушли вместе с моими глупыми мыслями о прошлом. Смотрите, вот я – человек из рода Лика, у меня на бедре меч и топор. Если придёт смерть, то она придёт лишь однажды, а если я не боюсь смерти, то что испугает меня? Боги не испытывают ко мне ненависти, и они не причинят мне вреда. Они не злы, а прекрасны.

С этими словами он вновь отправился в путь и вскоре пришёл к неглубокой ложбинке, где вереск сменялся травой. Там росло несколько старых сосен, а между ними лежали большие серые камни. Он прошёл ложбинку и стал карабкаться по новому склону, довольно крутому. Там тоже росли редкие сосны. Наконец, он оказался в настоящем сосновом лесу, хотя и не очень густом. Юноша шёл по нему, весело напевая себе под нос и помахивая копьём. Вскоре он достиг поросшей травой лесной полянки. С трёх сторон её окружали деревья, а с четвёртой поднимался пологий склон, за которым начинались густые заросли. Поляна была с полфарлонга в длину и ширину. Пока юноша пересекал сосновый лес, солнце село, но на полянке всё ещё было светло. Под прикрытием леса на другой её стороне стояла длинная низкая постройка, похожая на те, что строят лесные жители, только более грубая, из нетёсаного дерева. Некоторое время юноша рассматривал её, а потом сказал себе вслух (это вошло у него в привычку):