– Верно, это правдивые истории о дурных вещах, какие часто случаются в этом мире! Слушай же! Если ты считаешь, что зимой, когда выпало много снега, ты вернее найдёшь, что ищешь, то ты ошибаешься. Зима не влияет на тех существ, что подстерегают в диком лесу тела и души могучих воинов. И даже в священные дни они обычно выходят во всеоружии в поисках битвы. Я видел одного такого в прошедшие времена. Снег тогда был глубок, а ветер суров. Лесной дух предстал мне в образе женщины в одеянии, подобном тому, что было на Наречённой в прошедшую ночь. Она, в одежде из тонкой ткани, ступала по снегу там, где едва ли прошёл бы искусный лыжник. Такой она явилась мне. Ледяной ветер развевал её одежды и трепал выбившиеся из-под венка волосы на её голове. Она была свежа и прекрасна, словно стояла середина лета. Она ушла вверх по склону холма – это было самое прекрасное, что только можно увидеть, и сделала мне знак, чтобы я следовал за ней – я, крепкий сердцем воин. И я последовал, и от нашей встречи родилась печаль, но не она, а я вынашивал её. Она же была всегда весёлой и милой, такая она и сейчас, ибо она из тех, кто живёт долго. Я знаю, что и ты видел кого-то из них!

– Расскажи мне ещё, названый отец! – попросил Златогривый. – И не бойся за меня!

– Увы, сын, пусть у тебя не будет таких историй, которые ты сможешь рассказать молодым, когда станешь стариком. Но слушай же! Мы сидели вместе в зале, и третьего не было между нами. Мне казалось, что птицы пели и цветы цвели, источая прекрасный аромат, хотя и была середина зимы. На голове её был венок из роз, на столе лежал виноград, мы ели свежие гладкие летние яблоки. Когда же это было, спросишь ты. Давно уже. Что же это был за чертог, спросишь ты, в котором мы пировали? Я не знаю, стоял ли он на земле или под землёй, или же на облаках. Но наутро лишь пустой лес да снежные сугробы окружали одинокого странника, поднявшегося с земли, да крепкий ветер шумел ветвями деревьев. Воин этот странствовал по лесу, по холмам и высоким горам, он поднимался всё выше и выше, к краям ледяной реки и зелёным пещерам ледяных холмов. Он странствовал весной, летом, осенью и зимой. Сердце его было пусто, а страсть становилась всё яростнее и никак не могла насытиться. Он был в странных местах, видел много бесчеловечного зла, дурных колдуний, меняющих свой уродливый облик. Он страдал от голода, жажды, ранений и лихорадок, он видел многое, но больше никогда не видел ни ту прекрасную женщину, ни тот чудесный пиршественный чертог.

Да здравствует и процветает род Лика, и да множатся в нём доблестные воины! И да здравствуют и процветают прекрасные женщины, которых они берут в жёны из доблестного и славного рода Вола!

– И я скажу, да здравствуют, – спокойно произнёс Златогривый. – Но давай же теперь вернёмся обратно, ибо уже и в самом деле наступило утро, и родичи, должно быть, начали просыпаться.

Вдвоём они повернули к мосту. Камнеликий, относящийся к юноше, как к сыну, рассказывал ему множество мудрых историй о жизни вождя, о возглашении судеб и о сборах на битву. Обо всём этом Божественноликий, казалось, охотно слушал, но на самом деле, он ничего не слышал. Глаза его видели только заснеженные дикие места да красавицу на снегу – такую, какой её описал Камнеликий.

Войдя в дом, старик и юноша увидели, что огонь в очаге уже погасили, спящих на полу разбудили и все уже были на ногах. Старик сел у очага, а Златогривый принёс дрова и воду, подмёл зал и принялся за прочую работу, обычную для раннего утра. Ликородный и ещё один юноша с несколькими воинами снарядились в путь. В зал вышел Старейшина и любезно поприветствовал всех. Накрыли столы, и люди сели завтракать. Снаружи всё светлело, и прежде ещё, чем окончательно рассвело, с завтраком было покончено. Мороз стоял крепкий, и день обещал быть погожим.

Затем охотники, а с ними и те, кто хорошо знал горы, обступили очаг и начали обсуждать охоту на лося. Трое из них, лучше других знавших леса и долины вплоть до самых ледовых рек, утверждали, что для желающих поохотиться на лося нет времени лучше, чем это. На том они и порешили, сказав, что выходить надо не мешкая, чтобы как можно больше успеть за короткий зимний день. Все разошлись по своим местам, а кто-то вышел из бражного зала, чтобы зайти в свои родовые дома за оружием. Божественноликий тоже прошёл к своей кровати, встал у сундука, открыл его и достал тонкой работы кольчугу, выкованную для него отцом. Юноша и сам считался умелым кузнецом, но до отца ему было ещё очень далеко. Отец считался лучшим мастером Дола в то время, и чужеземные купцы давали ему за кольчуги и шлема столько, сколько он просил, правда, он редко продавал их. Итак, Божественноликий надел на котту кольчугу, а поверх кольчуги, полностью скрыв её, набросил на случай дурной погоды плащ. У бедра юноша пристроил боевой меч, через плечо перебросил колчан, в руку взял лук. Впрочем, Камнеликий был прав – не охота на лосей влекла его на этот раз в лес. Как бы то ни было, он, захватив с собой лыжи, вышел из дома и направился к городским воротам. Там уже собрался целый отряд из двадцати трёх человек. Златогривый был двадцать четвёртым. У каждого были лыжи, лук с колчаном стрел и ещё какое-нибудь оружие – подходящий короткий меч, охотничий нож или топор.

Отряд вышел за ворота и сразу направился к утёсу, на котором возвышалась Крепостная Башня. Лосей ожидали встретить на нижних склонах холмов близ Реки Бурной, и потому шли туда кратчайшей дорогой. Взобравшись на вершину утёса, времени не теряли, а продолжали идти к востоку, держась края отвесной скалы, где росли лишь редкие деревья.

Идти на лыжах по плотному снегу было легко, и вскоре отряд оказался на высоком берегу Реки Бурной. В полдень пришли к небольшой долине, где почти не росли деревья. Там остановились перекусить. Настроение у всех было хорошее. Сделали из снега столы со скамьями и сложили стену для защиты от поднявшегося незадолго до того несильного, но холодного юго-восточного ветра. Самые опытные из охотников стали подозревать, что погода испортится, а потому отряд ненадолго задержался в этой лощинке.

Не успели охотники вновь выступить в путь, как юго-восточный ветер начал крепчать и, наконец, превратился в настоящую бурю, принесшую с собой тучу мелкого снега. Вперёд продвигаться стало очень сложно. Отряд шёл медленно, ведь на расстоянии дальше, чем на пять шагов, уже ничего не было видно.

Пришлось остановиться. Рядом с ними оказался склон, что было большой удачей – охотники собрались вместе и встали под ним, укрывшись от снежной бури. Там они и переждали непогоду. Менее чем через час снег прекратился, ветер утих. Спустя ещё немного времени небо полностью прояснилось, и ярко засияло солнце. Высоко в небе стояла молодая луна. Мороз усилился.

Охотникам это было только на руку. Теперь, при ярком свете луны, принялись пересчитывать друг друга: оказалось, что все на месте, нет только Божественноликого. Всех это несколько озадачило, так как никто не знал, что делать. Полагали, что он не мог быть далеко: либо ушёл слегка вперёд, либо немного отстал. Ликородный сказал:

– Не стоит переживать за моего брата, он вполне может сам о себе позаботиться. Ещё ни один воин из рода Лика не погиб от небольшого мороза или снегопада. Да и Златогривый весьма своеволен, а в последние дни особенно, так что давайте лучше искать лосей.

Отряд отправился дальше, не теряя надежды случайно найти и Златогривого. Нет нужды вести долгий рассказ об охоте. Не успев отойти далеко от своего убежища, охотники увидели множество лосей, пробиравшихся сквозь снежные заносы примерно там, где их и ожидали встретить самые опытные из жителей долины. Разразилась битва между лосями и людьми. Звери все были повержены, а из числа людей только один получил ранение. В ближайшей лощине нашли рощу и нарубили шестов для саней. На сани положили туши и тронулись в обратный путь, волоча за собой добычу. Но ни там, ни на пути домой Златогривого не обнаружили. Ликородный сказал: