Эгиль сказал: «Мудры твои решения, Солнце Крова! Ты спасение Вольфингов! А теперь идёмте на Холм Речей».

Бывшие рядом невольники и свободные мужчины и женщины последовали за гонцом и остановились у Холма Речей. Бродившие вокруг собаки то входили в круг, образованный людьми, то выходили из него, пристально наблюдая за тем, как знакомые им люди громко и непонятно кричат.

Люди же, не желая пропустить ни слова, пытались встать так близко к говорящему, как только могли.

Эгиль между тем взошёл на Холм Речей и произнёс следующее.

«Вы знаете, что Дейлингам поручили помочь Тиодольфу прогнать этих копейщиков с наших земель. И они отправились в путь, но спустя примерно шесть часов к Оттеру пришёл гонец и попросил отослать с ним большую часть воинов, так как были получены известия о том, что к окраине леса приблизилось войско римлян. Оно не собиралось входить в лес, и князь хотел встретить его в открытом поле.

Кинули жребий. Первый жребий выпал Элькингам, а как вы знаете, они собрали большой отряд, следующие выпали по очереди Хартингам, Бимингам, Альфтингам, Валлингам (их тоже было много), Гальтингам (и их не меньше), а последний – Лаксингам. Озелинги просили позволить им идти с Элькингами, и Оттер посчитал это верным решением, ведь в их роду много лучников.

Все эти отряды, числом до тысячи или даже больше, вошли в лес. Я был с ними – собственно, я был гонцом.

В лесу мы не задерживались и осторожности не соблюдали, полагаясь на то, что его сторожит Тиодольф. Среди нас многие хорошо знали тропы (и я в их числе), а потому мы довольно быстро прошли через чащу и вскоре увидели наших родичей во главе с князем. Они залегли у подножия длинного холма, под его выступом. Там же поставили дозорных. Через долину тёк небольшой ручей – из него мы брали воду.

Вскоре наступила ночь, и мы немного отдохнули, но ещё прежде, чем луна стала яркой, не дожидаясь наступления утра, были уже на ногах (коней мы с собой не взяли). Мы выступили в путь в стройном порядке, хотя и оставили знамёна родов в укреплении. Теперь вместо них мы поднимали щиты с родовыми знаками. Так мы и шли, и на случай появления неприятеля выслали вперёд Лиса, что побывал в укреплении римлян, и нескольких быстроногих пехотинцев.

Через два часа после восхода к нам прибежал один из этих дозорных и сказал, что они заметили римлян – те завтракали неподалёку от нас, не ожидая нападения. “Впрочем, – добавил дозорный, – они сейчас на высоком холме, и им далеко с него видно. Атаковать их внезапно не получится – земля там вся голая. Укрытием могут служить только несколько ореховых и терновых кустов или тростниковые берега ручьёв, текущих по болотистым низинам, да и то там может спрятаться лишь вальдшнеп или заяц, но никак не воин. И ещё: на холм можно взобраться только по голому, что моя рука, склону, и тех, кто попробует это сделать, будет хорошо видно”.

Это то, что я сам слышал. Но Тиодольф приказал ему вести нас к этому склону, а старый Хериульф, стоявший рядом, весело засмеявшись, добавил: “Веди, веди, да поживее, а то день пройдёт, и нам нечего будет делать, разве что охотиться на вальдшнепов”.

Итак, мы отправились в путь. Подойдя к подножию того склона, мы увидели остальных дозорных и Лиса, державшего в руке вражескую стрелу. Лицо его было искажено едва сдерживаемым смехом. Он глубоко вздохнул, указывая на холм, где в небольшой ложбине, недалеко от нас, мы заметили блеск стального шлема и трёх наконечников копий. Их обладатели прятались. Мы поняли, что за Лисом гнались и что римляне уже настороже.

Князь без промедления повёл нас вверх по склону, оказавшемуся довольно высоким. Поднявшись, мы разглядели воинский отряд, стоявший на подступах к вершине. Врагов было немного, в основном лучники и пращники, и они ждали, когда мы подойдём на расстояние, с которого они смогут нас достать. Когда же мы подошли, они сделали пару залпов и побежали. Двое из нас были ранены свинцовыми пулями, а один, лишь слегка, стрелой, но никто не был убит.

Мы поднялись на самую вершину холма и, взглянув на юго-восток, увидели римлян, осторожно расположившихся неподалёку от крутого северного спуска. С южной стороны, то есть слева от нас, и дальше холм плавно понижался к юго-западу, а потом круто обрывался к другой узкой долине. С северной стороны, неподалеку, виднелась окраина Бранибора, и мы обрадовались этому, так как ещё прежде, чем отряд покинул место ночной стоянки, Тиодольф отправил Оттеру гонца с просьбой прислать ему больше людей на случай, если нам будет тяжело в битве – до нас тогда дошёл слух, что римлян было много. Теперь, когда Тиодольф смотрел на римский строй и видел, каков он, он приказал трём быстроногим воинам взойти на высокий бугор, что мы миновали. Воины эти должны были заметить наше войско, когда оно выйдет из леса, и подать ему сигнал рогом, указав место битвы.

Мы стояли, стараясь отдышаться, и сжимали в руках оружие. Римляне были от нас на расстоянии в полфарлонга*. Они не стали отгораживаться земляным валом, ведь для строительства нужна была вода, которой на холме не было, да они и не собирались долго ждать. Вместо вала они поставили прямо перед собой частокол из острых кольев. Их воины стояли стройными рядами, словно ожидая атаку, и при нашем приближении никто не тронулся с места. Отряд стрелков уже присоединился к ним. Казалось, римлян было больше, чем нас, если считать стрелков, но на самом деле пехотинцев в кольчугах с тяжёлыми копьями у них было намного меньше.

Итак, мы собирались напасть на них прежде, чем они нападут на нас. Все наши стрелки немного продвинулись вперёд. За ними стоял Хериульф вместе с предводителями Бимингов и Элькингов. Тиодольф же находился позади – он, как обычно, вёл среднюю часть отряда, и с ним были почти все Вольфинги.

Так мы построились и стали ждать, наблюдая за чужаками. В их стане затрубил рог, и с каждого фланга вышло вперёд много лучников и пращников и с ними отряд всадников. Они приблизились к нам на расстояние выстрела, притом стрелки, видимо, опытные, шли рассредоточившись и дали по нам залп (всадники пока держались немного позади).

Их стрелы не нанесли нам большого вреда, а их лучники сами пали под нашими ответными залпами. Но выстрелы из пращи стали для нас губительными. Пращники, стрелявшие круглыми свинцовыми шариками вместо камней, ранили и убили многих, даже нескольких в середине войска. Глаз у них был метким, выстрелы – частыми. Сами они отличались быстротой и проворством – никогда не стояли на месте, а всё время бегали, пригнувшись к земле, ползали и прыгали повсюду, и попасть в них было не проще, чем в кроликов в папоротниковых зарослях, это получалось, только если они подходили к нам близко.

Впрочем, этот обстрел, продолжавшийся уже довольно долго, не заставил нас двинуться с места. Мы не отступили ни на дюйм, отвечая врагу выстрелом на выстрел, и тогда у чужаков во второй раз протрубил рог. Лучники опустили луки, пращники замотали пращи вокруг голов и напали на нас, вооружившись мечами, короткими копьями и оперёнными дротиками. Перепрыгивая через убитых, они побежали к нашим флангам. Всадники, пришпорив коней, тоже поскакали прямо на нас, как и полагается отважным мужам.

Хериульф и его воины, увидев это, издали боевой клич и помчались навстречу врагу, подняв над головой топоры и мечи. Это выглядело устрашающе, хотя и было несколько неосторожно. Лучники и пращники так и не подошли к ним на расстояние удара меча, расступившись в стороны. Впрочем, пращники не убежали далеко, а напали снова, начав обстрел, и многих убили. Снова протрубил рог, словно отзывая всадников, но они, если и услышали этот зов, то не обратили на него внимания – они скакали на наше войско, как отважные воины, которые не страшатся смерти. По правде говоря, кони у них были низенькие и хилые, да и сами всадники не отличались статностью, разве что только отвагой. Копья их были короткими, а щиты неудобными.