– Благодарю тебя, сын, что подсказал мне желанный дар для наших друзей. Волю этой женщины-воина несложно исполнить. Возможно, мы найдём даже что-либо подобающее её красоте. Но всё же, если мы сейчас собираемся туда, где можно накупить много стрел и копий, думаю, чем ценнее сокровище, тем меньшую выгоду оно ей принесёт.

Все рассмеялись, а Старейшина вместе с теми, кто должен был помочь ему нести дары, спустился с возвышения. В зале продолжили пить и веселиться. Но вот уже дарители вернулись из сокровищницы, неся с собой много добра, сложенного на длинных досках. Началось одаривание: первым Старейшина подошёл к Могучеродному: он дал ему шесть золотых кубков чудесной работы мастеров Дола, последние два из них Железноликий изготовил сам. Лучезарной он поднёс золотой пояс, смастерённый с большим мастерством. На поясе были изображены божества, прародители, воины, звери лесных да птицы небесные. Старейшина подпоясал девушку по чреслам и тихо, так что лишь немногие могли слышать, произнёс:

– Лучезарная, ты прекрасна. Было время, когда ты была для нас отравленным лезвием меча или факелом полночного убийцы, но нынче я не знаю, как всё сложится, не знаю, покинет ли меня печаль, причиной которой была ты. Теперь, когда я увидел тебя, я почти не виню моего сына, ибо, взирая на тебя, не могу поверить, что в тебе есть хоть капля зла. Впрочем, как бы то ни было, прими этот дар в награду за твою затмевающую всё красоту.

Девушка посмотрела на Старейшину добрым взором и кротко промолвила:

– Я и в самом деле невольно причинила тебе боль. Мне жаль, что я нанесла рану такому славному мужу. Отныне, возможно, мы будем больше говорить об этом, но пока я скажу лишь, что если сперва мне нужно было только завоевать благорасположение твоего сына, чтобы наш народ смог возродиться и процветать как когда-то, то теперь он держит своей рукой моё сердце и может делать с ним всё, что захочет. А потому я прошу тебя не стесняй свою любовь к нему или ко мне.

Старейшина с удивлением взглянул на девушку и произнёс:

– Ты из тех, кто внезапно делает стариков молодыми, а мальчика превращает в мужчину. Твой голос нежен, как голос певчих птиц, что поют на заре в начале лета, нежен для того, кто был смертельно болен, но избежал смерти и теперь выздоравливает. Я боюсь тебя.

Сказав так, Старейшина поцеловал девушке руку и повернулся к остальным. Он подарил Лучнице кольчугу его собственной работы – верную защиту чудной красоты, ворот которой был отделан золотом и драгоценными камнями.

Старейшина сказал девушке:

– Прекрасная воительница, ты прямодушна и мила. Теперь ты наша союзница, одна из лучших союзниц, и мой дар тебе ничтожен, но он хорошо защитит твоё тело от оружия врага, так что не огорчай нас отказом.

Лучница возрадовалась и потом беспрестанно вертела в руках удивительный дар.

Затем Железноликий подарил Лесомудрому один из лучших мечей, клинок которого был весь иссечён тёмными полосами, словно поток пенящейся реки. Чудесной работы эфес его был из стали и золота, а изготовил этот меч кузнец и великий воин, живший в этом доме пращуров Железноликого.

Лесному Отцу Старейшина преподнёс ладный, частично позолоченный шлем. Его сыновей и других воинов одарили прекрасными вещами: оружием, драгоценными камнями, поясами, кубками и прочим. Сердца гостей наполнились радостью, и все восхвалили щедрость хозяина.

После некоторые из лучших и самых красивых членов рода Лика, а с ними и Божественноликий, вывели гостей на улицу, к торговым шатрам. Там Божественноликий вновь увидел Наречённую. Она стояла у шатра торговца и обсуждала с ним цену тонкой шёлковой ткани для платья одной из гостивших у неё беглянок. Девушка торговалась, улыбаясь, как было у неё заведено – она всегда дружелюбно разговаривала с мужчинами, но юноша отметил, что в то же время Наречённая была чересчур бледна, и он пожалел её, ведь по-дружески он её любил, но всего, что произошло, не стыдился, когда вспоминал Лучезарную и её любовь к нему. Кроме того, Божественноликий считал, что Наречённую печаль только красит.

Божественноликий повернул назад, к дому, и увидел, что Железноликий сидит на возвышении, и с ним Могучеродный, Камнеликий и старейшина Стражей Дола, да ещё Лучезарная. Юноша спокойно подошёл к столу и сел рядом с Камнеликим как раз напротив Могучеродного и своего отца, рядом с которым сидела Лучезарная. Могучеродный посмотрел на него рассудительно, как смотрят люди, обладающие властью, которым можно доверять. Впрочем, взгляд его был в то же время слегка мрачный.

Старейшина произнёс:

– Сын мой, я не просил тебя вернуться сюда, так как знал: ты именно так и поступишь, понимая, что нам многое ещё предстоит обговорить. Что бы ни сделали твои друзья или ты сам вместе с ними такого, что огорчило бы нас, разговоры об этом сейчас следует отложить, ибо насущный вопрос – спасение Дола и его жителей. Что ты об этом скажешь? Ведь, хоть ты и молод, ты наш военный вождь, и нет сомнений в том, что когда соберётся народное собрание, народ утвердит тебя в этой службе.

Божественноликий не спешил отвечать. Минуту-две он сидел, размышляя. Казалось, ясный весенний день сгустился в тень или превратился в отблески огня вечерними сумерками. Радостные крики снаружи стали казаться хриплыми стенаниями и страшным визгом. Юноша твёрдо и отчётливо произнёс:

– Нет иного решения в нашем деле – этих смуглолицых мы должны перебить всех до единого, даже если нас будет меньше, чем их.

Могучеродный улыбнулся и кивнул, но больше никто не шевельнулся. Кто-то смотрел в зал, кто-то на шпалеры.

Могучеродный сказал:

– Мне кажется, что, когда я метнул в тебя осенью копьё, ты был ещё мальчишкой, Божественноликий, сейчас же ты вырос. А теперь скажи мне, что, по-твоему, мы должны сделать, чтобы перебить их всех до единого?

Божественноликий ответил:

– Всем ясно, что мы должны напасть на их дом – Розовую и Серебряную долины.

Могучеродный снова кивнул, а Железноликий спросил:

– Должны напасть? Разве нам не следует охранять Дол и посылать в леса побольше отрядов, чтобы нападать на смуглолицых при встрече? Ведь именно так наши гости перебили уже многих, как сейчас мне рассказывал этот доблестный воин. Разве вы сами в прошлый раз перебили не достаточно, чтобы они научились нас бояться, сидели дома и перестали тревожить Дол?

Божественноликий ответил:

– Отец, мне кажется, ты так не думаешь и говоришь только для того, чтобы испытать меня. Должно быть, вы обсуждали меня сейчас, пока я был на улице. Даже если мы запугаем наших врагов настолько, что они будут просто сидеть по домам и мучить там в своё удовольствие рабов, то как же мы поможем этим нашим друзьям из рода Волка вернуть себе отнятое? Я скажу тебе: я обещал вот ему и вот ей, что найду им в помощь хотя бы одного человека. Более того, я заходил в каждый дом Дола, к пастухам и к жителям Леса, и нигде не было ни одного, кто отказался бы встать со мной в этой распре. И ещё: все они уже слышали о том, как не так далеко от их собственных домов людей обращали в рабство. Даже видели рабов! Все помнят старую пословицу: горе, живущее в доме твоего друга, это горе, поселившееся в твоём саду. Я уверен, отец, если ты или я откажем им в помощи, они сами отправятся освобождать невольников смуглолицых, оставив нас в Доле.

– Это истинная правда! – откликнулся Страж Дола. – Ещё никто никогда не выступал на войну более радостно, чем все мы пойдём сейчас.

Божественноликий продолжил:

– В одном вы можете быть уверены: наши враги не доставят нам такого удовольствия, чтобы мы вырезали их разрозненными отрядами, и не останутся дома бездействовать. Они и не могут: от беглых невольников мы слышали, что враг ожидает скорого прихода новых племён, которые будут поедать их пищу и нагружать работой их слуг, а потому смуглолицым понадобятся новые жилища и новые рабы. Поражения, которые мы нанесли их отрядам, и убитые воины показывают им, что мы настороже, а потому они не будут откладывать поход надолго, а нападут на нас всей своей силой – может, сегодня, может, завтра.