– Есть тот, кто держит обиду на человека из родов Дола, или же Пастухов, или жителей Леса?

Никто не ответил и не пошевелился, поэтому Старейшина, подождав некоторое время, спросил:

– Хочет ли кто из вас обвинить чужака, считая возмездие справедливым?

В строю рода Руна из пастухов зашевелились, ряды расступились, и вперёд вышел известный своим дурным нравом тощий сгорбленный старик с длинным носом и мутными глазами. Из оружия у него был только старый ржавый меч. Все узнали Гроша Долговязого, ограбленного прошлой осенью. Когда он выходил, казалось, что соседи стараются его удержать, но крепкий широкоплечий воин с чёрными волосами и рыжей бородой расчистил для старика путь и вывел его из толпы, встав рядом с ним. Он был прекрасно вооружён и выглядел сильным воином. Стоя бок о бок с Грошом Долговязым перед мужами из рода Руна, он несколько беспокойно поглядывал на своего подопечного, словно стыдясь его. Многие воины улыбались, но засмеяться не посмел никто. Отчасти потому, что рыжебородого знали и считали его хорошим человеком, отчасти из-за торжественности собрания, а отчасти из-за желания, чтобы, наконец, всё прояснилось, потому что времени на пустое веселье у них не было.

Старейшина спросил:

– Что тебе нужно, Грош Долговязый? И тебе, Щетина?

Грош Долговязый заговорил высоким скрипучим голосом:

– О, Старейшина и владыка народа!

Но тут Щетина оттеснил его:

– Я тот, кто поклялся разрешить этот спор. Я поклялся на Священном Кабане завершить эту распрю. Мы думаем, Старейшина, что хотя сейчас мы не знаем, кто убил Ржавку и ограбил Гроша, но скоро, возможно, узнаем.

Во время его речи из толпы вышли трое воинов-пастухов и двое жителей Дола, те, что вместе с Щетиной клялись на Священном Кабане. Тогда поднялся Могучеродный. Он вышел вперёд и произнёс:

– Щетина и вы, добрые верные люди, это правда, что вскоре народ узнает грабителей и убийцу. Я объявлю вам их имена. Я, и никто другой, убил Ржавку. И я же был предводителем тех, кто ограбил Гроша Долговязого и запугал Оленебоя с Зелёных холмов. Что касается убийства Ржавки, то я убил его, потому что он преследовал меня. Он не хотел перестать преследование, и я должен был либо убить его, либо быть убитым самому, как случалось со мной прежде и, думаю, случится вновь. Что же касается ограбления Гроша Долговязого, то мне нужно было то, что я взял, а ему нет. Он совершенно не использовал эти вещи и не давал их никому, и теперь, когда их у него нет, он живёт ничуть не хуже, чем прежде. Теперь я скажу, что если вы снимите с меня обвинения, которые, как я слышал, вы наложили, не зная меня, то я освобожу тебя от твоей клятвы, Щетина. Если ты захочешь, чтобы это дело разрешилось, я выплачу, что ты пожелаешь, и сейчас же. Если же ты вызовешь меня на бой, я пойду, если, конечно, и ты, и я вернёмся с грядущей войны. Что же касается ограбления и запугивания Оленебоя, то в этом я не повинен, потому что он негодяй и жестокий человек. Он многих запугал в Доле, и если он будет со мной спорить, то я сам вызову его на бой, когда закончится война. Его или любого, кто захочет встать пред моим мечом.

Могучеродный замолчал, толпа зашумела, поднялся гам. Большинство говорило, что речь Могучеродного справедлива, а его предложение – это предложение храброго воина. Щетина позвал своих товарищей, Грош обратился к нему, и иногда среди низких голосов других воинов можно было разобрать его скрипучий злобный визг. Наконец, Щетина сказал:

– Высокий воин, мы знаем, что ты вождь и хорошо относишься к жителям Дола и их друзьям и что только нужда заставила тебя обратиться к грабежу и убийству. Мы знаем, что ни живых, ни мёртвого, перед которыми ты виноват, нельзя назвать хорошими людьми, а потому я хочу, чтобы это дело разрешилось, если ты пожелаешь освободить меня от клятвы.

– Пусть так оно и будет, – произнёс Могучеродный, шагнул вперёд, взял за руку Щетину и освободил его о клятвы. Щетина произнёс:

– Хоть Ржавка и не был хорошим человеком, хоть и преследовал тебя, чтобы убить, но у него было на то право, ведь он преследовал имущество своего хозяина, а потому тебе нужно полностью выплатить выкуп за кровь, то есть стоимость трёх сотен отрезов ткани любыми товарами на твой выбор. Что же до ограбления Гроша Долговязого, то он будет доволен, если ты выплатишь ему стоимость тех же трёх сотен отрезов тканей за то, что ты у него позаимствовал.

Вновь раздался скрип Гроша Долговязого, но никто его уже не слушал, все говорили друг другу, что Щетина рассудил верно, что это не слишком много и не слишком мало. Могучеродный попросил Приручившего Лес вынести вперёд то, что он принёс на Холм Собрания. Воин принёс большой мешок, и Могучеродный высыпал из него на землю серебряные кольца побеждённых врагов. Они, выполненные из лучшего серебра, кучей лежали на траве. Тогда старейший из Стражей Дола отвесил из этой кучи выкуп за кровь Ржавки (то, что соответствовало трёмстам отрезам ткани) и передал это Щетине. Могучеродный произнёс:

– Подойти поближе, Грош Долговязый, и возьми сколько хочешь из этого добра – мне оно не нужно. И не сердись на меня больше.

Но Грош боялся и оставался на месте. Щетина засмеялся:

– Бери, бери, не жалей чужого добра, как жалеешь своё.

Могучеродный стоял рядом, слегка улыбаясь. Грош собрался с мужеством, дрожа, подошёл ближе и взял, сколько дерзнул, из кучи. Те, кто стоял близко, говорили, что он взял в два раза больше, чем ему присудили. Грош ушёл с собрания и нигде не останавливался, пока не достиг дома. Там он сложил серебро в крепкий сундук и позже жалел, что не взял в два раза больше, ведь ему никто не запретил бы.

Когда он ушёл, Старейшина встал и молвил:

– Теперь, когда все штрафы свободным образом и в должном порядке выплачены и клятва Щетины разрешилась, мы снимаем обвинение с Могучеродного и его товарищей и считаем их невинными пред нами.

Затем он спросил, есть ли другие обвинения, но никто ни из родов, ни из чужаков не хотел обвинять другого.

Настала звонкая тишина: толпа молчала, ожидая нового обсуждения. Старейшина поднялся и молвил:

– Мужи Дола, Пастухи и жители Леса! Все вы ведаете, что в лесу и за его пределами у нас есть враг, и теперь мы верно знаем, что он не останется дома или в лесу, но нападёт на нас, на наши дома, а потому я не спрашиваю: хотите ли вы мира или войны, ибо с этим врагом мир нас не ждёт, с ним возможна только война. Если вы согласны с моими речами, то должны решить три вопроса. Первый из них: будете ли вы ждать врага по своим домам или выйдете в поход, чтобы найти лиходея в его доме? Второй: возьмёте ли вы себе в товарищи по оружию доблестный народ божественного рода, который ненавидит нашего врага? И наконец, кого вы хотите видеть военным вождём? Теперь я прошу всех собравшихся здесь молвить слово. Пусть каждый выскажет, что у него самого на сердце, либо то, что вложили в его уста родичи.

Старейшина сел, и вскоре вперёд вышел старик Страж Зала из рода Вола. Встав пред Старейшиной, он молвил:

– Старейшина! Все мы говорим так: если уж война на пороге, то и мы не замедлим, а выйдем навстречу нашим врагам, пока ещё есть время. Доблестные мужи, о которых ты говорил нам, будут нам товарищами, хоть бы их и было всего три воина. Мы не знаем лучшего военного вождя, чем Божественноликий из рода Лика. Пусть он нас и ведёт.

Сказав так, старик вернулся на своё место. Следующим вперёд вышел Колодезь Войны. Он молвил:

– Дом Моста желает Божественноликого в военные вожди, высоких воинов в союзники и ещё кратчайшего пути, по которому мы могли бы найти нашего врага.

И он тоже вернулся на своё место.

Следующим вышел вперёд Лис из Верхнего поселения. Он молвил:

– Время поджимает, иначе можно было бы сказать много. Но вот, что говорит сейчас род Быка: пойдёмте, встретим врага, возьмём отважных чужаков в провожатые, а Божественноликого в военные вожди.