В статье, посвящённой творчеству Морриса, К. С. Льюис отмечает и то, что Моррис отнюдь не сторонник безоговорочной «верности до гроба». Герои редко настолько увлечены одной дамой, чтобы закрывать глаза на красоту прочих. Восхищение женской красотой не вменяется герою в вину; это – свидетельство гармонии с окружающим миром, избыток радостной жизненной силы. Зелёный Рыцарь, один из самых привлекательных персонажей романа, находясь в разлуке с собственной дамой, «непрестанно твердил Заряночке, как она прекрасна, и, судя по всему, глаз не мог отвести от девушки, и порою надоедал ей ласками да поцелуями; однако же был он весёлым и шаловливым юношей, и когда упрекала его гостья за чрезмерную привязчивость, что проделывала то и дело, сам Хью хохотал над собою заодно с нею; и воистину почитала Заряночка, что в сердце его нет разлада, и всей душою верен он Виридис». Куртуазное служение даме – не обязательно возлюбленной, а именно прекрасной даме, – бескорыстное, самоотречённое служение красоте и добродетели доведено в романе до апофеоза. Заряночке присягают на верность все: случайные спутники, молодые юноши, для которых угождение деве становится своеобразным обрядом инициации; старик Джерард, следующий за беглянкой по свету и уверяющий, что красота лица её и тела «любого заставят последовать за ней, в ком осталась хоть капля мужества, даже если придётся ему для этого покинуть дом свой и всё своё достояние». Рыцари Замка Обета безропотно склоняются перед её волей, а всё тот же Зелёный Рыцарь, супруг Виридис, готов покинуть насиженные места и отправиться вслед за той, что «и не возлюбленная ему, и не родня по крови». Куртуазные добродетели героя, готовность к служению даме и восприимчивость к женской красоте – первое и самое убедительное свидетельство его достоинств.
Что до настоящих измен, то и они часты: «любовный треугольник» играет важную роль в «Водах Дивных Островов», в «Корнях Гор», в «Лесу за Гранью Мира». Однако подход к нарушению такого рода клятв иной, нежели, скажем, в творчестве поэтов-романтиков: это подсказанная судьбою необходимость, необходимость, безусловно, досадная, но ни в коем случае не смертный грех. Согласно К. С. Льюису, «измены, разумеется, прискорбны, как любое другое предательство, потому что они подрывают здоровье общества и нарушают царящую в племени гармонию; но они не воспринимаются как вероотступничество»[14]. И в этом Моррис – неисправимый язычник. Измены, как правило, не оборачиваются непоправимой трагедией: покинутая легко утешается с новым избранником. В этом отношении Атра, героиня «Вод Дивных Островов», – привлекательное исключение.
Создавая свой «псевдосредневековый роман», Моррис экспериментирует с разными жанрами. Если в «Водах Дивных Островов» автор подражает средневековому рыцарскому роману, то «Лес за Гранью Мира» следует образцам средневековых аллегорий, таких как «Роман о Розе». Это наиболее «фрейдистский» из романов Морриса и наиболее абстрактный. В основу сюжета лёг поиск «трудной» невесты: используя фантастический фон, автор анализирует конструктивное и деструктивное начало эротической страсти. Характеры сведены к основным характеристикам и к юнгианским архетипам. Золотой Вальтер – если не считать Отто – единственный персонаж, носящий христианское имя. В именах прочих отразились как главные их качества, так и исполняемые функции: Девушка, воплощение непорочности, состоит в услужении; имя Госпожи указывает на её роль богини, колдуньи и повелительницы леса за Гранью Мира. Сын короля (он же Отто) – царственный, пусть и временный, избранник Госпожи. Похожий на Калибана Карла – сосредоточие примитивных, демонических сил мира. Старик, что старается отговорить Вальтера от опасного пути, выполняет функции жреца Неми. Критики полагают, что каждая из женщин, встречающаяся на пути Вальтера, отображает определённый аспект его внутреннего «я»: Госпожа воплощает в себе тёмные стороны личности Вальтера, Девушка – анима в чистом её виде. Но, согласно канонам средневекового романа, те же женские образы выступают в традиционных амплуа: Госпожа – колдунья, которую следует победить, Девушка – прекрасная дама, которую следует спасти и взять в жёны. Идеальная чувственная любовь помогает сформировать идеальный мир. Ускользнув из-под власти подсознательного (лес за Гранью Мира), обновлённые Вальтер и Девушка становятся королём и королевой в земле людей: Вальтер, что в начале романа был неспособен решить проблемы собственного дома, воссоединившись со своей анимой, оказывается идеальным правителем.
Создавая новый жанр, Уильям Моррис одновременно создаёт и особый язык, причудливый и живописный, изобилующий архаизмами: как устаревшими грамматическими конструкциями, так и историзмами, обозначающими понятия, давно вышедшие из употребления. В переводе мы попытались по возможности сохранить эту особенность, однако нужно признать, что, несмотря на тщательную стилизацию, русский текст более «читаем», нежели английский оригинал: многие из архаизмов Морриса оказываются непонятны современному англоязычному читателю. Во времена Морриса этот архаизированный искусственный язык подвергался безжалостным нападкам критики. Многие современники писателя, одобрившие сами романы, возражали против использованных языковых средств, жалуясь, что «хорошая вещь безнадежно испорчена». Так, по выходе «Сказания о Доме Вольфингов», «Сэтердей ревью» вынес оценку роману в форме пародии. «Ибо воистину подобает и следует, – писал критик, передразнивая автора, – чтобы всяк говорил на собственном своём наречии, а не на чуждом ему, как, впрочем, и всякому другому».
К. С. Льюис, напротив, считает глоссопические изобретения Морриса достижением ничуть не меньшим, чем мифологическое содержание романов: «Совершенно справедливо, что Моррис изобрёл для своих поэм и усовершенствовал в своих прозаических романах язык, на котором в Англии никогда не говорили; однако полагаю, что наиболее просвещённые мои современники знают: то, что мы называем “обычным” языком английской прозы… – тоже искусственное наречие… язык литературный или гипотетический, основанный на французском представлении об элегантности и в высшей степени нефилологическом представлении о “правильности”»[15]. Для Льюиса важно не то, в самом ли деле язык Морриса искусственен, а то, насколько он хорош и насколько отвечает художественному замыслу автора, – и Льюис абсолютно прав. Перед Моррисом стояла та же дилемма, что стоит перед любым переводчиком и автором исторической прозы: как передать суть культуры, отличной от нашей, при помощи языковых средств, доступных современному читателю. Моррис находит остроумное и удачное решение: изобретает собственный «псевдосредневековый» стиль, что, оставаясь понятным для восприятия, звучит непривычно для викторианского слуха. Архаические формы, в изобилии использованные автором, создают впечатление «отстранённости» далёкого прошлого.
С другой стороны, как только читатель привыкает к архаизмам (а, согласно Льюису, с тех пор как вышел из печати Большой Оксфорский словарь английского языка, обратиться к словарю – одно удовольствие), он начинает замечать, что язык романов очень прост и лаконичен, почти лишён украшательств и риторического лоска; цветовая палитра ограничена основными цветами спектра. И это тоже – влияние исландских саг; согласно Мэй Моррис, «скупая скандинавская фраза, лишённая поэтических вычур, более пригодна для целей драматического повествования».
Экспериментируя с языком, Моррис одним из первых стал совмещать прозу и стих и с успехом использовал изобретённый приём в нескольких романах, в том числе в «Доме Вольфингов»: повествование ведётся в прозе, но в решающие моменты герои начинают говорить стихами.
Мир Морриса – это волшебный мир: присутствие магии ощущается на каждом шагу. Однако, в отличие от романа готического в чистом его виде, где сверхъестественное в итоге оказывается мнимым, в романе Морриса сверхъестественное воспринимается как естественное. Сама по себе магия не хороша и не плоха, но может быть обращена во зло или во благо. По большей части магия Морриса носит на редкость «приземлённый», приближённый к обыденной жизни характер: ведьма, похитившая Заряночку, занимается изо дня в день самой обычной крестьянской работой в поле и по дому: доит коров, заготавливает сено, пашет землю; Красный Рыцарь, безусловно, чародей, но в первую очередь – тиранствующий феодал. Коварные сёстры-ведьмы романа «Воды Дивных Островов», Госпожа «Леса за Гранью Мира», что при помощи миражей завлекает мужчин в свои края, Красный Рыцарь, злобный колдун, наделённый гипнотической властью, народ фэери, духи леса, все они – неотъемлемая часть объективной реальности моррисовского мира, как те же мирные йомены или горожане-ремесленники. Мир Морриса анимистичен; силы природы, принимая видимое воплощение, покровительствуют человеку: героиня «Дома Вольфингов», девственная жрица, воспитана волчицей, тотемом рода; Заряночка, выросшая в лесах, способна общаться со зверями и птицами. Существа из рода фэери, полубоги, противопоставленные «сынам Адама», охотно вступают в сношения с людьми, то в роли учителей, как в случае Абундии и Заряночки, то возлюбленных, как в случае Солнца Леса и Тиодольфа.
