Всего через несколько минут воины достигли большой связки дров, подготовленной для огненного человеческого жертвоприношения. На неё уже вскарабкались многие враги, и теперь, неистовые от страха, они пускали вокруг себя стрелы и метали копья, на обращая внимания, кто пред ними – свои или противники. Воины Дола уже собирались взобраться на эту дровяную крепость, но к этому времени гнев уже покинул Божественноликого, он теперь понимал, где находится и что делает, а потому остановил войска, прокричав:

– Стойте, не лезьте! Пусть факел поможет мечу!

Оглянувшись, он сразу увидел горшок с углями, что оставили здесь те, кто должен был разжечь костёр. Угли ещё тлели, и сухая ветвь, которую Божественноликий сунул в них, быстро загорелась. За ним и другие воины зажгли по ветви. Они засунули их в дрова, и огонь сразу же занялся. Языки пламени расползались очень быстро, пока не охватили всю связку. Ведь дрова были сложены, и смазаны жиром, и политы маслом именно для того, чтобы сожжение жертвы богам прошло быстро.

Огонь не сдержал ярость родов, не утихла она и от вида людей, прыгавших с горящей кучи. Воины оставили их и поспешили дальше, к западному выходу с рыночной площади. Вперёд их всё так же вёл Божественноликий. Он почти пришёл в себя, и всё же на его сердце тяжёлым грузом лежала печаль. Сломав топор, он вновь вытащил из ножен Страж Дола, и многие пали под его ударами.

Но вот, преследуемые воинами Дола, смуглолицые вдруг развернулись, словно готовясь к новой атаке. Это заметили Божественноликий, Страж Дола, Колодезь Войны и другие опытные вожди народа. Они приказали своим воинам прекратить преследование и сомкнуть ряды, чтобы встретить напор новой волны врагов. И когда приказ был исполнен, и воины встали крепкой стеной, на них внезапно нахлынул поток врагов, но не выстроенных для нападения воинов, а убегающей визжащей толпы. Да, они больше не были воинами, многие даже побросали оружие и неслись, не разбирая дороги. Они в ужасе убегали от напора родов Лика, Серпа и Винограда, которых вели Ликородный и Камнеликий вместе с Могучеродным и напарывались на клинки соратников Божественноликого. Воины Божественноликого издали победный клич и нажали на врага, прорубая себе дорогу сквозь толпу беглецов, но не оборачиваясь для преследования ни налево, ни направо. Сзади шли воины народа пастухов, сметавшие всех, кто пытался им противостоять, и живых на рыночной площади стало меньше.

Военный вождь вёл свои стройные ряды, пока, наконец, сквозь беспорядочную толпу беглецов не увидел знамёна Города и Лика, освещённые солнцем, и не услышал рёв родичей, гнавших перед собой бегущего врага. Тогда он поднял свой меч и остановился. Всё войско за ним тоже остановилось, издав громоподобный крик, докатившийся до небес. И так они ждали прихода остальных воинов Дола.

Военный вождь послал весть к Охотничьему Псу, прося его отправить воинов-пастухов в погоню за смуглолицыми, которые теперь бежали к северному выходу с рынка. Но тут он вспомнил, что ещё до того, как с отрядом вырвался на рыночную площадь, он видел на северной дороге множество людей. Вождь подумал, что на той дороге смерть подстережёт врагов в любом случае, будет ли удача сопутствовать родичам или нет.

Но вот между воинами Леса и Лика остались только трупы, и друзья увидели лица друзей. И тогда воины Божественноликого заметили, что родичи покраснели и радостно улыбаются – сражение было легко, в их рядах пали лишь несколько воинов, ведь те смуглолицые, что ушли с рыночной площади, чтобы атаковать их, оставили позади себя свободное место, куда и кинулись бежать от метающих копья воинов Лика и от натиска их мечников.

Так и стояли победители друг пред другом, а их знаменосцы вышли из толпы и поставили знамёна вместе посередине свободного пространства между двумя воинствами. Воины Волка целовали воинов Лика, а Серп и Виноград встретили Вола, Мост и Быка. Пастухи же ещё преследовали беглецов.

Тогда вперёд вышел высокий Ликородный. В его глазах светилась радость битвы. Камнеликий, старец, опытный в войне, важный и суровый, встал рядом с ним. Показался и могучий Старейшина, и на его прекрасном лице играла дружелюбная улыбка, обращённая к друзьям. Лицо же Могучеродного было ещё бледным и искажённым от гнева. Он беспокойно переводил взгляд от воина к воину, хотя и не произносил ни слова.

Божественноликий не мог дольше стоять на месте, он отправил Страж Дола в ножны и, выбежав вперёд, обхватил шею своего отца и расцеловал его. На нём была его собственная кровь и кровь его врагов. Он был ранен в несколько мест, но благодаря искусной работе кузнечного молота Старейшины раны были неопасными.

Военный вождь поцеловал своего брата и Камнеликого, взял за руку Могучеродного и уже собирался что-то сказать ему, как вдруг воины Лика расступились и показалась Лучезарная. На ней были её блестящие доспехи, на боку висел меч, и она не была ни ранена, ни даже испачкана.

Юноша чувствовал себя так же, как тогда, когда впервые встретил её в Долине Теней. Он ни о чём не думал, как только о ней. Девушка легко подошла к нему и, не стыдясь воинов, поцеловала его в губы. Он же обнял её руками в кольчужных рукавах. От радости он забыл о многом, что ещё предстояло сделать. В этот момент с северного выхода рыночной площади опять раздались громкие крики. Горящая куча выпустила высоко в воздух колеблющееся пламя, соревнуясь с ярким солнцем на ясном небе, по которому было видно, что день почти дошёл до полудня. Но прежде ещё, чем вождь отвернулся от Лучезарной, он услышал вопрос Могучеродного, и этот вопрос заставил вождя вспомнить что-то, что острой болью пронзило его сердце. Могучеродный спросил:

– А где же дева-воин из города? Где Наречённая?

Божественноликий почти беззвучно произнёс:

– Она мертва, она мертва!

Взгляд его застыл на одной точке где-то впереди, и юноша ждал, пока кто-нибудь произнесёт эту весть громче. Но здесь выступила вперёд Лучница. Она сказала:

– Вождь сынов Волка, радуйся, наша сестра ранена, но не смертельно.

Старейшина изменился в лице. Он спросил:

– Ты видела её, Лучница?

– Нет, – ответила та. – Разве я покину сражение? Мне сказали другие, кто видел её.

Могучеродный пристально и молча смотрел на воинов перед собой. Старейшина вновь спросил:

– За ней хорошо смотрят?

– Конечно, – ответила Лучница. – Она среди друзей, ведь за нами не осталось врагов.

Тут зазвучал голос Могучеродного. Он вымолвил:

– Сейчас будет лучше всего послать славных воинов, искусно владеющих оружием и хорошо знающих Серебряную долину, от дома к дому, чтобы они искали врагов, которые могут притаиться.

Старейшина добродушно и грустно взглянул на него и произнёс:

– Родич мой Камнеликий, сын мой Ликородный, основное бремя сражения уже спало с наших плеч, и я всего лишь простой воин в вашем отряде, а потому прошу вас: позвольте мне уйти, я хотел бы посмотреть на нашу бедную сестру и утешить её.

Ему позволили. Старейшина вложил меч в ножны и пошёл сквозь толпу вместе с двумя воинами Вола в сторону южной дороги, так как Наречённую отнесли к дому на углу рыночной площади.

Божественноликий смотрел, как уходит его отец, и ему вспомнились прошедшие дни, и горе волной подкатило к его сердцу, когда он подумал, что Наречённая лежит бледная, истекающая кровью, почти умирающая. Юноша закрыл лицо руками и заплакал как безутешное дитя. Он не стыдился тех, кто стоял рядом. Все они были добрыми людьми, его горе никого не стесняло, и никто не дивился ему, ведь и в их собственных сердцах жила любовь к Наречённой, и многие из них плакали, как и Божественноликий. Лучезарная стояла рядом, смотря на своего жениха. Она много думала о Наречённой, ей было жаль девушку, но слёзы не желали выступать на её глазах. Искоса поглядывая на Могучеродного, она дрожала, но голос её был громким и твёрдым, когда она произнесла:

– Нам следует обыскать дома и найти затаившихся там врагов, иначе жертв будет больше. Пусть Лесная Погибель сей же час поведёт отряд от дома к дому.