После того, как Божественноликий осмотрелся, он решил, что больше не может ждать, что он должен войти во дворы ближайших домов и пробиться к рыночной площади, но тут вдруг в толпе смуглолицых близ Чертога Совета произошли изменения: выстроенный вокруг алтаря отряд дружно двинулся в сторону западной дороги. Шли они очень шумно, торопились и яростно и гневно кричали. Божественноликий, не задерживаясь больше, сбежал вниз по склону. У оврага, держа в руке меч, стояла Лучница. Когда юноша пробегал мимо неё, она присоединилась к нему и спросила:
– Какие теперь вести, Златогривый?
– Вести о битве! – закричал он. – Вести о победе! Атаковал Могучеродный, и смуглолицые торопятся ему навстречу. Слушай же, слушай!
Последнее восклицание его относилось к громкому рёву рогов, донёсшемуся до их слуха. Лучница спросила:
– Это какие рога так ревут?
Божественноликий, не останавливаясь, громко закричал:
– За Лик! За Лик! Теперь мы нападём на них с тыла!
Тут он добежал до своего отряда и закричал им:
– Вы слышали рог? Вы слышали рог? Следуйте за мной на рыночную площадь, нам ещё многое предстоит сделать!
Как раз в этот момент раздался рёв других рогов, и все на мгновение притихли, а потом дружно закричали, ибо жители Леса узнали рог народа пастухов, подходивших по восточной дороге.
Божественноликий взмахнул над головой мечом и двинулся вперёд. Воины последовали за ним и прошли через дворы домов и проходы между ними на рыночную площадь. Там оказалось больше места, чем они ожидали – враги ушли. Слева они сражались с отрядом Могучеродного, а справа с отрядом Вола. С обеих этих мест слышался громкий шум и крики.
Божественноликий стоял между двумя знамёнами Волка на рыночной площади Серебряного города, но у него не было времени почувствовать воодушевление, ибо ему нужно было думать о том, что лучше всего предпринять. По левую руку от него враг был сильнее всего и лучше выстроен, но ему противостояли самые крепкие из воинов Дола. Вряд ли враг победит копьеметателей Лика, воинов Серпа с глефами и лучников Винограда. У этих отрядов, кроме того, опытнейшие предводители – суровый старик Камнеликий, высокий Ликородный, его собственный отец, чьё сердце никогда не дрогнет, а выше других – Могучеродный, свирепый в гневе, что горит ровно и ярко, как дубовый комель в очаге зала.
Когда же он представил его в окружении врагов, то воображение тут же нарисовало ему другую картину – стройную воительницу Лучезарную в гуще сражения, томящуюся по нему и взывающую к нему за суровой игрой мечей. Тогда лицо его вспыхнуло, всё тело разгорячилось, и он уже собрался было повести людей в атаку на врага слева. Но тут он подумал о храбрых воинах Вола, Моста и Быка, о том, как они устали сражаться. Он вспомнил и о том, что среди них сражается Наречённая. Она могла быть в первых рядах, а если её уже убили, то он никогда больше не сможет держать свою голову прямо. Он подумал также и о пастухах, которые умирали на восточной дороге. Они были храбрыми воинами, но их оружие было хуже, а вожди менее опытны, чем у других отрядов. Одновременно он подумал (и опять его воображение нарисовало ясную картину) о том, чтобы напасть на врага, противостоявшего южному отряду. Их два отряда встретятся потом с пастухами и, соединившись на рыночной площади, пойдут в центр – к отряду Могучеродного.
Не успев подумать обо всём этом и минуты, военный вождь закричал:
– Трубите в рога! Трубите же! Знамёна вперёд и за мной, о, доблестные воины! На помощь Волу, Мосту и Быку! Они зашли далеко в толпу смуглолицых, должно быть, их серьёзно сжали там. Слышите, как кричат их противники! Вперёд же, вперёд!
Вождь поднял вверх свой меч, и на нём повисла звезда солнечного света. Над рыночной площадью пронёсся ужасающий волчий вой, ибо к этому времени воины Леса уже выучили его. Когда смуглолицые услышали этот вой, могучий, вобравший в себя крики множества воинов, сердца их дрогнули. Отряд воинов Леса развернулся и напал с фланга на тех, кто противостоял их родичам, словно железный брус ударил по мягкой еловой доске. Но крик их донёсся до сражавшихся слабым отзвуком, потонув в оглушительном шуме битвы.
И вновь Лучница была рядом с Божественноликим. Если ей и недоставало сил сильнейшего, но проворна она была как проворнейший. Хладнокровно прикрываясь небольшим щитом с медным умбоном, девушка наносила удары концом своего острого меча. Глаза её сверкали на бледном лице, и воинам казалось, будто Божественный Воин возложил им на головы Священный Хлеб.
Лесомудрый передал знамя оскалившегося Волка Каменному Волку – громадному, внушавшему ужас воину лет сорока. Он пережил Великое Поражение, и теперь рубил смуглолицых, держа тяжёлый короткий меч в левой руке. Лесомудрый сражался огромным мечом, неспешно раздавая направо и налево могучие удары, словно лесоруб зимой.
Божественноликий теперь бился осторожно и холодно. Он скорее заботился о том, чтобы защитить своих друзей, чем о том, чтобы уничтожать врагов. И для Лучницы, и для Лесомудрого его меч служил щитом, ибо он часто спасал им жизнь, отражая занесённый над ними боевой топор или останавливая на полпути наконечник вражеского копья.
Так же осторожно сражался и весь отряд Леса и Волка, присоединившийся к своим товарищам. Будучи уверенными в близкой победе, воины не собирались терять жизни. По чести сказать, битва лицом к лицу была для них теперь не так уж и сложна, как тогда, когда они сражались между склоном и домами. Смуглолицые собирались напасть на родичей, что заняли южную дорогу, на уставших воинов, и смуглолицые рубили их, стреляли в них, лая и воя как псы. И когда они развернулись, чтобы встретить натиск жителей Леса, мужество оставило их – теперь они старались проскользнуть между двумя страшными боевыми серпами и сражались, как сражаются бегущие, а не нападающие. А воины Леса и Волка всё напирали. Они рубили и кололи, убивая врагов кучами, пока ряды смуглолицых не поредели так сильно, что в свете утреннего солнца пред отрядом Божественноликого появились копья и яркие знамёна воинов Дола, и вскоре можно было различить даже лица родичей, добрые и знакомые, усталые и напряжённые от напора битвы, или дико смеющиеся, или бледные от ярости сражения. Тогда к небесам поднялся слитый крик воинов Леса и Дола – между ними уже не было врагов, кроме мёртвых и раненых.
Тогда Божественноликий вложил свой меч в ножны, в крови, как тот и был, и зашагал чрез мёртвых туда, где Страж Дола стоял под знаменем Вола. Юноша обнял старика и поцеловал его, радуясь победе. Но Страж Дола оттолкнул его и посмотрел в лицо юноше. Щёки старика были бледны, губы сжаты, а глаза измождены и широко раскрыты. Хриплым голосом он вымолвил:
– О юноша, она мертва! Я видел, как она пала. Наречённая мертва, ты потерял свою суженую. Смерть, смерть смуглолицым!
Божественноликий побледнел как льняное полотно, и весь его отряд застонал и закричал. Стоявший рядом воин произнёс:
– Нет, нет, всё не так плохо, как ты говоришь: она ранена, ранена серьёзно, но она ещё жива.
Но Божественноликий не слышал его. Он забыл, что в его ножнах лежит Страж Дола, и, увидев у говорящего в руках тяжёлый боевой топор с широким лезвием, закричал:
– Дай твой топор, скорей!
Выхватив топор, юноша вновь повернулся к врагу и врубился в его ряды. Никто не мог удержать его. Позади него были друзья, впереди – враги. Он ворвался в их толпу, высоко потрясая топором. Теперь он был без шлема, и его светлые волосы развивались во все стороны, а губы выкрикивали: «Смерть, смерть, смерть смуглолицым!» Страх пред ним охватил сердца врагов, они завыли и бежали от него не чуя под собой ног, говоря друг другу, что жители Дола умолили своих богов сражаться на их стороне. Но они не смогли убежать от него далеко, вскоре Божественноликий нагнал их, разя всех вокруг себя, и смуглолицые так сильно были охвачены ужасом, что каждый из них едва мог поднять на него руку. Соединённое войско следовало за ним, опьянённое гневом и победой, и в пылу битвы воины услышали они позади себя рога и боевые кличи пастухов, нападавших с востока. Теперь только одно занимало умы воинов – они неслись вселяющим ужас ураганом войны, и грозной была эта бойня.
