1884 «С берега тихой реки, озаренной закатом…»* С берега тихой реки, озаренной закатом, Из-под душистой листвы серебристых берез, В сердце, кипевшем огнем, в сердце, восторгом объятом, Светлую песню домой, в стены столицы, я нес. Смутно звучала она, но я знал, что порыв вдохновенья Звукам даст силу и строй, краскам даст блеск и тепло, И прозвучит она братьям как тихий напев утешенья… 1884 «Что день, то тяжелей бороться и дышать…»* Что день, то тяжелей бороться и дышать. Трусливые друзья в любви так осторожны, Нечестные враги не устают терзать, Прекрасные слова так призрачны и ложны… 1884 Облако («День ясен…»)* День ясен… Свод небес и дышит и сияет. Зной отуманил даль… У топких берегов Дремотная струя в истоме колыхает Широкие листы зеленых плаунов. Гудя, промчался шмель, – как искра, потухая, Блеснул и потонул… В затоне, где, к волне Склонясь, поник жасмин, свой цвет в нее роняя, Плеснулся сонный лещ и скрылся в глубине. Затишье и покой… Беспомощно и пышно Природа спит вокруг, с улыбкой на устах; Такой немой покой, что издалёка слышно Жужжание косы в синеющих лугах!.. Но что за тень легла над рощею зубчатой? То облако… Сквозя под золотом лучей, Как сказочный дракон, огромный и косматый, Оно плывет, плывет, чем дальше, тем быстрей!.. 1884 Октябрьская ночь* Из Альфреда Мюссе Поэт Печаль моей души исчезла, как туман, Как серебро росы при солнечном сияньи, И зной мятежных слез, и боль глубоких ран Теперь едва живут в моем воспоминаньи. Муза Певец! Какой недуг в груди твоей царил, Какая скорбь твой взгляд туманила слезою? Ты лютню звонкую надолго позабыл, И тщетно в дверь твою стучалась я с тоскою. Откройся мне, певец, и, может быть, любя, Я усыплю змею, грызущую тебя. Поэт То жалкий был недуг, знакомый всем, кто жил; То пошлый был недуг, но мучивший жестоко. А я, глупец, мечтал, что я один любил, Что я один страдал так страстно и глубоко. Муза Утешься! Для того, кто сам не пошл душой, Печалей пошлых нет и жалких нет страданий. Откройся ж мне, певец, – перед своей сестрой Не сдерживай в груди ни жалоб, ни рыданий! 1884 <Из Бодлера>* Жилищем для себя мансарду изберу я И буду с вышины, в соседстве облаков, Внимать, как вихрь несет, над городом бушуя, Печальный перезвон его колоколов. И на руку склонясь со вдумчивым вниманьем . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Отрадно сквозь туман звезды видать рожденье, И отблеск мирных ламп за окнами домов, И черный дым из труб, и улиц оживленье, И мягкий лунный свет на дымке облаков; Отрадно наблюдать немую жизнь природы И в ночи зимние, портьеры спустя, Под дикий вой и стон вечерней непогоды В чаду нарядных грез забыться, как дитя… И будут сниться мне полуденные страны, И ласки; девушек, и птиц веселый хор, И в зелени садов журчащие фонтаны, И снежные хребты нахмурившихся гор… И на призыв певца весна меня обвеет, Весна волшебных грез и солнце чистых дум… [И пусть глухая ночь за окнами чернеет…] 1884 «О мысль, проклятый дар!..»* О мысль, проклятый дар!.. Мысль, в дерзком ослепленьи Весь мир мечтавшая сияньем озарить И стихшая теперь в больном изнеможеньи, Когда так тяжело и так постыдно жить, – К чему кипела ты в работе неустанной, Что людям ты дала и что дала ты мне? Не указала ты из мглы исход желанный, Не помогла родимой стороне! А сердце чуткое, горевшее отрадно Любовью чистою и верою святой… 1884 «Настанет грозный день – и скажут нам вожди…»* Настанет грозный день – и скажут нам вожди, Исполнены тоски, смятенья и печали: «Кто знает верный путь, тот выйди и веди, А мы – мы этот путь давно уж потеряли». И мы сорвем венки с поникших их голов, Растопчем светочи, сиявшие веками, Воздвигнем вновь ряды страдальческих крестов И насмеемся вновь над нашими богами – Мы грубо соль земли сотрем с лица земли… 1884 В лунную ночь* Серебристо-бледна и кристально ясна Молчаливая ночь над широкой рекой. И трепещет волна, и сверкает волна, И несется и вьется туман над волной. Чутко дремлют сады, наклонясь с берегов, Ярко светит луна с беспредельных небес, Воздух полн ароматом весенних цветов, Мгла полна волшебством непонятных чудес. Что там видно вдали, что в тумане скользит, Чьи дрожащие крылья блестят над водой? То не чайка белеет, то лодка летит, Вьется лентою след за высокой кормой. Вдоль бортов протянулись гирлянды цветов, Стройно движутся весла в девичьих руках, И торжественный хор молодых голосов Замирает и гаснет в воздушных струях… Громче, песня! [В ней слышен не страсти] призыв, Не мятежные стоны греховных людей, – В ней восторги молитвы и чистый порыв В царство вечного счастья и вечных лучей! Кто ж вы, чудные девы? Откуда ваш путь? Все вы в белых нарядах и в ярких цветах! Та поникла в раздумье к подруге на грудь, А другая – со звонкою лютней в руках… Вдруг согласный напев оборвался и стих, В светлых взглядах певиц отразился испуг, И замолкли созвучия струн золотых, И упали послушные весла из рук. Там, где выдался берег отлогой косой… |
