За много лет назад, из тихой сени рая,

В венке душистых роз, с улыбкой молодой,

Она сошла в наш мир, прелестная, нагая

И гордая своей невинной красотой.

Она несла с собой неведомые чувства,

Гармонию небес и преданность мечте, –

И был закон ее – искусство для искусства,

И был завет ее – служснье красоте.

Но с первых же шагов с чела ее сорвали

И растоптали в прах роскошные цветы,

И темным облаком сомнений и печали

Покрылись девственно-прекрасные черты.

И прежних гимнов нет!.. Ликующие звуки

Дыханием грозы бесследно унесло, –

И дышит песнь ее огнем душевной муки,

И тернии язвят небесное чело!..

   Непрошеный стучусь я в ваш альбом,

Как странник, на пути застигнутый грозою,

Стучит в чужую дверь, под вьюгой и дождем,

Окоченелою от холода рукою:

«Пустите, – молит он, – не прогоняйте прочь!

Я долго честно шел к своей заветной цели,

Но грозен черный лес в разгневанную ночь,

Суров и страшен путь – и силы ослабели…»

Услышат ли его? Отворится ль пред ним

Вход в дом, иль он прождет до света за оградой?

И как отворится: с участьем ли живым,

   Иль с тайною, холодною досадой?

И, оглядев его оборванный наряд –

   След тайных бурь и ранних испытаний, –

   Не бросят ли ему обидный взгляд

   Сомненья в святости его желаний?

Я б умереть хотел на крыльях упоенья,

В ленивом полусне, навеянном мечтой,

Без мук раскаянья, без пытки размышленья,

Без малодушных слез прощания с землей.

Я б умереть хотел душистою весною,

В запущенном саду, в благоуханный день,

Чтоб купы темных лип дремали б надо мною

И колыхалась бы цветущая сирень.

Чтоб рядом бы ручей таинственным журчаньем

Немую тишину тревожил и будил

И синий небосклон торжественным молчаньем

Об райской вечности мне внятно говорил.

Чтоб не молился б я, не плакал, умирая,

А сладко задремал и снилось мне б во сне,

Что я плыву… плыву и что волна немая

Беззвучно отдает меня другой волне..

О, спасибо вам, детские годы мои,

   С вашей ранней недетской тоскою!

Вы меня научили на слово любви

   Отзываться всей братской душою.

Истомивши меня, истерзавши мне грудь,

   С глаз моих вы завесу сорвали,

И блеснул предо мною неведомый путь –

   Путь горячей любви и печали..

Если душно тебе, если нет у тебя

В этом мире борьбы и наживы

Никого, кто бы мог отозваться, любя,

На сомненья твои и порывы;

Если в сердце твоем оскорблен идеал,

Идеал человека и света,

Если честно скорбишь ты и честно устал, –

Отдохни над страницей поэта.

В стройных звуках своих вдохновенных речей,

Чуткий к каждому слову мученья,

Он расскажет тебе о печали твоей,

Но расскажет, как брат, без глумленья;

Он поднимет угасшую веру в тебе,

Он разгонит сомненья и муку

И протянет тебе, в непосильной борьбе,

Бескорыстную братскую руку…

Но умей же и ты отозваться душой

Всем, кто ищет и просит участья,

Всем, кто гибнет в борьбе, кто подавлен нуждой,

Кто устал от грозы и ненастья.

Научись беззаветно и свято любить,

Увенчай молодые порывы, –

И тепло тебе станет трудиться и жить

В этом мире борьбы и наживы.

В мире были счастливцы, – их гимны звучали,

Как хвалебные арфы бесплотных духов;

В этих гимнах эдемские зори сияли

И струилось дыханье эдемских садов;

В этих гимнах – как в зеркале сонного моря

Отражается небо и склон берегов –

Отразились и слезы блаженного горя,

И мечты, и желанья их дивных творцов.

Полюбить ли случалось им – сила искусства

Помогала им в каждую душу влагать

К их избранницам те же горячие чувства,

Тем же сладким недугом весь мир волновать;

Имена их избранниц хвалой становились

И в ряду знаменитых и славных имен,

Сквозь бессильную давность годов, доносились

Невредимо и свято до наших времен.

Милый друг, твой певец не прославлен хвалою

И тебя не прославит любовью своей,

Но зато и живет он и дышит тобою,

И на славу не сменит улыбки твоей…