1883 «Сегодня как-то я особенно устал…»* Сегодня как-то я особенно устал: Блеск радостного дня мне жег и резал очи, Веселый шум толпы мне душу раздражал, И я как избавленья ждал Безмолвной ночи. И ночь сошла с небес; в открытое окно Пахнуло ласкою и сонной тишиною, И вот вокруг меня всё спит давным-давно, А я – я не могу уснуть, и вновь полно Больное сердце старою тоскою… 1883 Письмо* Когда я шел от вас, – холодный ветерок, Днем резавший лицо, замолк к безмолвной ночи Еще алел зарей поблекнувший восток, И светлый день весны как будто не протек, А лишь полузакрыл сияющие очи… Из сада музыка в вечерней тишине Далеко слышалась… Под такт ее ступая, Я тихо шел, мой стих задумчиво слагая; Я шел, а сердце плакало во мне. Да, сердце плакало… Мертвец похороненный Очнулся вновь, в своем удушливом гробу, И рвется из земли на воздух благовонный, И плачет, и клянет бездушную судьбу… 1883 Ночь и день* Зачем-то шли года, сменялись впечатленья, Гремела буря чувств в отзывчивой груди, Жгли и томили мысль тревожные сомненья, И тот же смутный чад грозит и впереди. Что ж это? Пошлый фарс?.. К чему ж я в нем актером? Я не рожден шутом, – пусть тешит он шутов! А мне он надоел своим бессвязным вздором, Докучной пестротой и звоном лживых слов!.. Прочь, без раздумья прочь с подмостков балагана!.. Мне душно, тяжело! Пусть с моего лица Сотрет немая смерть позорные румяна И даст ему покой разумного конца! Пусть жизнь во мне убьет не мертвая природа, Не тягостный недуг, случайный и слепой, А ум, свободный ум, не видящий исхода И не смирившийся пред жалкою судьбой!.. Напрасная мечта, – я буду жить! Блистая Игрой своих цветов и вечной красотой, Жизнь вновь меня умчит, мой ропот заглушая, Вновь опьянит меня, глумяся надо мной. Я знаю, минет ночь; румяный и прекрасный Рассвет мое окно лучами озарит, И голос черных дум и истины бесстрастной, Как бред, безумный бред, замрет и замолчит. Я скорбь мою сочту болезненной мечтою, Я насмеюсь над ней с глупцами заодно И, полн кипучих сил, спокойною рукою Широко распахну закрытое окно; И хлынет из него благоуханье сада, Домчится звонкий плеск весеннего ручья, И знойное чело обвеет мне прохлада, И сердце озарит блаженство бытия!.. 1883
«Блажен, кто в наши дни родился в мир бойцом…»* Блажен, кто в наши дни родился в мир бойцом. Пусть жизнь ему грозит нуждою и мученьем, – Погибель встретит он с безоблачным челом, С уверенной душой, с насмешкой над врагом И с гордым, полным сил презреньем. Потомства строгий суд его не упрекнет Ни в слабости раба, ни в трусости позорной. И если с родины ярма он не сорвет, Зато и сам пред ним во прах не упадет Трепещущий, безмолвный и покорный. Но горе в дни борьбы тому, кто рук в крови Не в силах обагрить, кто одарен с рожденья Душой, согретою огнем святой любви, Душой, сознавшею блаженство всепрощенья!.. Родной народ его своим не назовет, Он, скажут, праздновал за чашей с палачами, Он в песнях воспевал насилие и гнет, Он был в одних рядах с бездушными врагами. 1883 «Под звуки музыки, струившейся волною…»* Под звуки музыки, струившейся волною, Один среди толпы, пестреющей кругом, Я вдруг задумался, поникнув головою. Задумался – бог ведает о чем. Печали не было в той думе мимолетной, Но чуть очнулся я – и на своих чертах Сознал я темный след тревоги безотчетной И влагу тихих слез, сияющих в очах. То тайные мои недуги и страданья, Глубоко скрытые от чуждых мне очей, Укравши у меня минуту невниманья, Как тени поднялись со дна души моей. И в час, когда на миг от оживленья бала В безвестный мир меня мечта моя умчала, Они смутили вновь поддельный мой покой. Так горная река из-под снегов обвала Вновь рвется на простор мятежною волной. 1883 Reverie* Посвящается артистке г-же Зейпт Затих блестящий зал и ждет, как онемелый… Вот прозвучал аккорд под опытной рукой, И вслед за ним, дрожа, неясный и несмелый, Раздался струнный звук – и замер над толпой. То был родной мне звук: душа моя узнала В нем отзвук струн своих, – и из моих очей, Как отлетевший сон, исчезли стены зала, И пестрота толпы, и яркий блеск огней! Широко и светло объятья распахнувший Иной, прекрасный мир открылся предо мной, И только видел я смычок; к струнам прильнувший, Да бледное лицо артистки молодой. Как чудотворный жезл волшебницы могучей, Он, этот трепетный и вкрадчивый смычок, За каждой нотою, и нежной и певучей, Ответных грез будил в груди моей поток: И шли передо мной в лучах воспоминанья, Под звуки reverie, бежавшей, как ручей, И светлая любовь, и яркие мечтанья, И тихая печаль минувших, юных дней. |
