1882 «Я вчера еще рад был отречься от счастья…»* Я вчера еще рад был отречься от счастья… Я презреньем клеймил этих сытых людей, Променявших туманы и холод ненастья На отраду и ласку весенних лучей… Я твердил, что, покуда на свете есть слезы И покуда царит непроглядная мгла, Бесконечно постыдны заботы и грезы О тепле и довольстве родного угла… А сегодня – сегодня весна золотая, Вся в цветах, и в мое заглянула окно, И забилось усталое сердце, страдая, Что так бедно за этим окном и темно. Милый взгляд, мимолетного полный участья, Грусть в прекрасных чертах молодого лица – И безумно, мучительно хочется счастья, Женской ласки, и слез, и любви без конца! 1882 «Кто ты, – пускай они не знают…»* Кто ты, – пускай они не знают, Пусть толки суетных людей Своей заразой не пятнают Святыни памяти твоей. 1882 «Не я пишу – рукой моею…»* Не я пишу – рукой моею, Как встарь, владеешь ты, любя, И каждый лживый звук под нею В могиле мучил бы тебя… 1882 «Если любить – бесконечно томиться…»* Если любить – бесконечно томиться Жаждой лобзаний и знойных ночей, – Я не любил – я молился пред ней Так горячо, как возможно молиться. Слово привета на чистых устах, Не оскверненных ни злобой, ни ложью, – Всё, что, к ее преклоненный подножью, Робко желал я в заветных мечтах… Может быть, тень я любил: надо мной, Может быть, снова б судьба насмеялась И оскверненное сердце бы сжалось Новым страданьем и новой тоской. Но я устал… Мне наскучило жить Пошлою жизнью; меня увлекала Гордая мысль к красоте идеала, Чтоб, полюбив, без конца бы любить… 1882 «Ах, этот лунный свет! Назойливый, холодный…»* Ах, этот лунный свет! Назойливый, холодный. Он в душу крадется с лазурной вышины, И будит вновь порыв раскаянья бесплодный, И гонит от меня забвение и сны. Нет, видно, в эту ночь мне не задуть лампады! Пылает голова. В виски стучится кровь, И тени прошлого мне не дают пощады, И в сердце старая волнуется любовь… 1882
«Одни не поймут, не услышат другие…»* Одни не поймут, не услышат другие, И песня бесплодно замрет, – Она не разбудит порывы святые, Не двинет отвалено вперед. Что теплая песня для мертвого мира? Бездушная звонкость речей, Потеха в разгаре позорного пира, Бряцанье забытых цепей! А песне так отдано много!.. В мгновенья, Когда создавалась она, В мятежной душе разгорались мученья, Душа была стонов полна. Грозою по ней вдохновение мчалось, В раздумье пылало чело, И то, что толпы лишь слегка прикасалось, Певца до страдания жгло! О сердце певца, в наши тяжкие годы Ты светоч в пустыне глухой; Напрасно во имя любви и свободы Ты борешься с черною мглой; В безлюдье не нужны тепло и сиянье, – Кого озарить и согреть? О, если бы было возможно молчанье, О, если бы власть не гореть! 1882 «Что дам я им, что в силах я им дать?..»* Что дам я им, что в силах я им дать? Мысль?.. О, я мысль мою глубоко презираю: Не ей в тяжелой мгле дорогу указать, Не ей надеждою блеснуть родному краю. Что значит мысль моя пред этим властным злом, Пред стоном нищеты, пред голосом мученья. Она изнемогла под тягостным крестом, Она истерзана от скорби и сомненья. 1882 Из дневника («Сегодня всю ночь голубые зарницы…»)* Сегодня всю ночь голубые зарницы Мерцали над жаркою грудью земли; И мчались разорванных туч вереницы, И мчались, и тяжко сходились вдали… Душна была ночь, – так душна, – что порою Во мгле становилось дышать тяжело; И сердце стучало, и знойной волною Кипевшая кровь ударяла в чело. От сонных черемух, осыпанных цветом И сыпавших цветом, как белым дождем, С невнятною лаской, с весенним приветом Струился томительный запах кругом. И словно какая-то тайна свершалась В торжественном мраке глубоких аллей, И сладкими вздохами грудь волновалась, И страсть, трепеща, разгоралася в ней… Всю ночь пробродил я, всю ночь до рассвета, Обвеянный чарами неги и грез; И страстно я жаждал родного привета, И женских объятий, и радостных слез… Как волны, давно позабытые звуки Нахлынули в душу, пылая огнем, И бились в ней, полные трепетной муки, И отклика ждали в затишье ночном… А демон мой, демон тоски и сомненья, Не спал… Он шептал мне: «Ты помнишь о том, Как гордо давал ты обет отреченья От радостей жизни – для битвы со злом? Куда ж они скрылись, прекрасные грезы? Стыдись, эти жгучие слезы твои – Трусливой измены позорные слезы, В них – дума о счастье, в них – жажда любви!..» |
