В тот тихий час, когда неслышными шагами

Немая ночь взойдет на трон свой голубой

И ризу звездную расстелет над горами, –

     Незримо я беседую с тобой.

Душой растроганной речам твоим внимая,

Я у тебя учусь и верить и любить,

И чудный гимн любви – один из гимнов рая –

     В слова стараюсь перелить.

Но жалок робкий звук земного вдохновенья:

Бессилен голос мой, и песнь моя тиха,

И горько плачу я – и диссонанс мученья

     Врывается в гармонию стиха.

Ты помнишь – ночь вокруг торжественно горела

И темный сад дремал, склонившись над рекой…

Ты пела мне тогда, и песнь твоя звенела

Тоской, безумною и страстною тоской…

Я жадно ей внимал – в ней слышалось страданье

Разбитой веры в жизнь, обманутой судьбой –

И из груди моей горячее рыданье

Невольно вырвалось в ответ на голос твой.

Я хоронил мои разбившиеся грезы,

Я ряд минувших дней с тоскою вспоминал.

Я плакал, как дитя, и, плача, эти слезы

Я всей душой тогда благословлял.

С тех пор прошли года, и снова над рекою

Рыдает голос твой во мраке голубом,

И снова дремлет сад, объятый тишиною,

И лунный свет горит причудливо на нем.

Истерзанный борьбой, измученный страданьем –

Я много вытерпел, я много перенес.

Я б облегчить хотел тоску мою рыданьем, –

Но… в сердце нет давно святых и светлых слез.

Наперекор стремленьям века

Железным словом и мечом

Он встал за право человека

На бой с неправдою и злом.

Он массы темного народа

Высокой верой вдохновлял

И а. щите своем «свобода»

Рукой бесстрашной начертал.

Как гром, его призыв суровый

Промчался по стране родной:

«Народ, разбей свои оковы

И встань на бой, на страшный бой!

Сорви ярмо своих тиранов,

Иди врагов своих судить,

Пусть знает мир, каких титанов

Он захотел поработить.

Довольно ты страдал в неволе,

Откинь же малодушный страх…

Тебе ль, страдальцу, лучшей доли

Не пожелать в своих цепях.

Твой труд порабощен… селенья

Разорены… твоих детей

В грядущем ждут одни мученья

Да кнут и цепи палачей…

Не для того за нас спаситель

Лил на кресте святую кровь,

Нам проповедовал учитель

Свободу, братство и любовь.

Ты создан не рабом – свобода

Тебя давно, как сына, ждет!»

И море темного народа

Ему ответило: «Вперед!»

Бой закипел… Народ толпами

К знаменам Мюнцера бежал,

Повсюду кровь лилась волнами

И гром орудий грохотал.

[Пылали замки…]

Горячее солнце так ласково греет,

Так мирно горит голубой небосвод,

Что сердце невольно в груди молодеет

И любит, как прежде, и верит и ждет.

Когда душа твоя истерзана страданьем

И грудь полна тоской, безумною тоской, –

Склонись тогда пред тем с горячим упованьем,

Кто – кротость и любовь, забвенье и покой.

Откинь в уме твоем возникшие сомненья,

Молись ему, как раб, с покорностью немой –

И он подаст тебе и слезы примиренья,

И силу на борьбу с безжалостной судьбой…

Замолк последний звук. Как тихое рыданье,

Звеня, пронесся он над сонною рекой.

В нем вылилась тоска последнего свиданья,

Последнее «прости» разлуки роковой!

Не плачь… не возвратить безумною слезою

Прошедших светлых дней, осмеянных судьбой…

Они прошли, как сон, навеянный мечтою,

Как эта песнь, допетая тобой.

Пусть стонет мрачный лес при шуме непогоды,

Пусть в берег бьет река мятежною волной,

С ночными звуками бушующей природы

Сливаюсь я моей истерзанной душой.

Я не один теперь – суровые страданья

Со мною делит ночь, могучий друг и брат.

В рыданиях ее – звучат мои рыданья,

В борьбе ее – мои проклятия кипят.

Порваны прежние струны на лире моей,

Смолкли любви и надежд вдохновенные звуки.

Новая песня звучит и рыдает на ней,

Песня осмеянных слез и подавленной муки.

Пусть же она раздается, как отзыв живой,

Всем, кто напрасно молил у людей состраданья,

Пусть утешает своей безобидной слезой

Жгучую боль и отраву тоски и страданья.