5 «В последний раз я открываю Мои дрожащие уста: Прости, о Рим, я умираю За веру в моего Христа. И в эти смертные мгновенья, Моим прощая палачам, За них последние моленья Несу я к горним небесам: Да не осудит их спаситель За кровь пролитую мою, Пусть примет их святой учитель В свою великую семью, Пусть светоч чистого ученья В сердцах холодных он зажжет И рай любви и примиренья В их жизнь мятежную прольет!..» Она замолкла, и молчанье У всех царило на устах; Казалось, будто состраданье В их черствых вспыхнуло сердцах… . . . . . . . . . . . . . . . Вдруг на арене, пред толпою, С огнем в очах предстал Альбин И молвил: «Я умру с тобою… О Рим, – и я христианин…» Цирк вздрогнул, зашумел, очнулся, Как лес осеннею грозой, – И зверь испуганно метнулся, Прижавшись к двери роковой… Вот он крадется, выступая, Ползет неслышно, как змея… Скачок… и, землю обагряя, Блеснула алая струя… Святыню смерти и страданий Рим зверским смехом оскорбил, И дикий гром рукоплесканий Мольбу последнюю покрыл. Глубокой древности сказанье Прошло седые времена, И беспристрастное преданье Хранит святые имена. Простой народ тепло и свято Сумел в преданьи сохранить, Как люди в старину, когда-то, Умели верить и любить!.. 31 июля 1878 «Ты уймись, кручинушка, смолкните, страдания…»* Ты уймись, кручинушка, смолкните, страдания Не вернуть погибшего жгучею слезой, И замрет без отзыва крик негодования, Крик, из сердца вырванный злобою людской. Не поймут счастливые горя и мучения, Не спасут упавшего братскою рукой, И насмешкой едкою злобного презрения Заклеймят разбитого жизненной грозой. А кругом надвинулась ноченька глубокая, Без просветов счастия, без огня любви, И железным пологом эта мгла жестокая Давит силы гордые и мечты мои. 7 октября 1878 Призыв* Покуда грозно ночь глухая Царит над сонною землей И лишь вдали заря златая Горит отрадной полосой, Покуда мысль в оковах дремлет, Покуда видят стыд в труде, Покуда человек не внемлет Призыву к свету и борьбе, О муза, светлый мир мечтаний И песен счастья резвый рой. Забудь для горя и страданий, Для битвы с непроглядной мглой. Пускай твои святые звуки Борцов уставших оживят И в их сердцах тоску и муки Надеждой светлой заменят. [И грозный крик негодованья, Промчавшись звучно над толпой, Подымет светлое сознанье И знамя истины святой. Туда, борцы, под это знамя, Вперед уверенной стопой! Пускай любви и веры пламя Во мгле согреет вас собой. Вперед, борцы, на бой жестокий За свет великий и святой Со мглой, тяжелой и глубокой, С мертвящей, безотрадной мглой!] 24 октября 1878
Мать («Спите, ребятки; умаялись ноженьки…»)* Спите, ребятки; умаялись ноженьки: Шутка ль семь верст отхватать? Вон уж и то износились сапоженьки; Новых-то негде достать. Холодно? Нате, закройтесь, родимые… Дров ни полена, – беда! Трудно мне, детушки, трудно, любимые, Давит злодейка нужда. Мужа сегодня на денежки медные Скрыли в могиле сырой; Завтра с зарей, мои птенчики бедные, Завтра пойду я с сумой. Грудь истомили болезнь и страдание, Силушки нет работать: Страшно, родные, просить подаяния, В холод под вьюгой стоять. Страшно, родные, людского презрения, Страшно насмешек людских. Много любви и немого смирения Надо, чтоб вытерпеть их. Полно, не плачьте: быть может, и справимся, Бог не оставит сирот. Добрые люди помогут – оправимся, Старое горе пройдет. Что ж вы?.. Ну будьте же, детушки, умные, Вытрите глазки свои. С вами и я разрыдалась, безумная… Спите, господь вас храни. 25 октября 1878 Поэт и прозаик* Прозаик Я прочитал твои творенья, Они подчас сильны, умны, Но, признаюсь, твои стремленья, Ты не сердись… до слез смешны. О чем, скажи, ты так хлопочешь, Куда ты нас зовешь с собой? Какой-то «свет» разлить ты хочешь Над «сном объятого» землей?. Мы разве спим? Прочти газеты: Что новый день – то шаг вперед. Куда ж вы тащите, поэты, Своими песнями народ? Чего добиться вы хотите, Куда стремитесь вы душой, За что наш славный век браните, С какой сражаетесь вы мглой? Зачем озлобленные ноты Вы в нас бросаете порой? Вы не певцы, – вы Дон-Кихоты, И странен ваш «петуший бой». |
